Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
Узкий вход в замок в результате перестроек оказался буквально зажат между двумя мощными башнями у северного угла. Три другие стены сооружения не имели дополнительных укреплений. Возможно, это объясняется тем, что южная и северная стены в силу своей небольшой длины могли простреливаться с выступающих угловых башен, а западная стена — сверху.
Окружавший замок город — самое крупное городское поселение аскизской культуры — укреплен, видимо, не был.
Из других монументальных сооружений города раскопано небольшое прямоугольное здание (16x20 м.) административного назначения (рис. 74, А). Занимавший все внутреннее пространство здания зал (13x17 м.) имел 10 массивных (диаметром до 0,5 м.) деревянных колонн, стоявших квадратом. В центре окруженного колоннами пространства сохранились остатки небольшого возвышения из сырцового кирпича. Каждая из колонн опиралась на вмазанную заподлицо с глинобитным полом базу — песчаниковую плиту, имевшую разметку для установки колонн. Стены здания были сложены из сырцового кирпича размером 34–36x20x8 см. Кладка велась прямо на дневную поверхность, без фундамента. В связи с этим хорошо знакомые со свойствами необожженного кирпича строители использовали деформационные швы, разделявшие стены здания через определенные промежутки и сохранявшие их от разрывов при усадке кирпича и раствора (рис. 74, А).
Если кирпичное строительство в древнехакасском государстве возникает в результате культурных связей с народами Средней Азии и Восточного Туркестана и, вероятно, непосредственно связано с градостроительством древних уйгур, то возведение обычных бытовых деревянных построек имеет давнюю местную традицию, восходящую по крайней мере к таштыкской эпохе.
Аскизскую культуру отличает от смежных во времени и пространстве культур, помимо прочего, и еще одна особенность: подавляющее большинство предметов быта, начиная от орудий труда и кончая конским снаряжением и личными украшениями, изготовлялось из железа. Это свидетельствует о возросшем значении горного дела и черной металлургии. Нельзя не отметить высокое качество получаемого сырья и подлинный профессионализм его использования [Хоанг Ван Кхоан, 1974]. Массовость подобных изделий, их стандартизация (вплоть до мотивов орнамента) позволяют предположить все более возрастающую товарность ремесла и, вполне вероятно, специализацию ремесленников, разделение операций. Вместе с тем несомненное существование индивидуальных по различным деталям оформления наборов снаряжения (в пределах отмеченной стандартизации), вероятно, свидетельствует и о работе на заказ. Неоднократно отмечавшееся в письменных источниках высокое качество древнехакасского оружия, хорошо известная археологически широкая функциональная дифференциация видов вооружения (например, наконечников стрел) свидетельствуют о существовании профессионалов-оружейников. Небывалого до того размаха достигла работа ювелиров: все конское убранство, многие детали снаряжения всадников, одежды и детали туалета мужчин и женщин, даже некоторые орудия труда стали украшаться серебряной насечкой. Если в IX–X вв. и ранее серебряная инкрустация была врезной — металл набивался в специальные, выбранные в железе канавки, то в аскизской культуре основным приемом стала поверхностная таушировка (собственно говоря, аппликация серебром). Для нее поверхность фона насекалась крест-накрест линейными бороздками, мелкие участки — каплевидными заусенцами. Покрывавшиеся серебром участки всегда были углублены по сравнению с выступавшими ребрами и валиками железа, составлявшими сам орнамент. В XIII–XIV вв. приемы работы несколько изменились. Насечка фона крест-накрест сменилась каплевидными заусенцами. Орнамент стал располагаться более широкими поясами и фигурами, внутреннюю их поверхность перестали покрывать серебром. Орнамент из контурного стал силуэтным, затем — прорезным. От фона его отделяли невысокие тонкие валики. В монгольское время появилась и новая манера подготовки фона изделий — насекание линейными бороздками, повторяющими контур орнаментальных мотивов. Эта манера существовала и на поздних этапах аскизской культуры, сохранившись с небольшими изменениями до этнографической культуры хакасов.
Разнообразные формы кухонной и столовой посуды, изготовленной на гончарном круге, свидетельствуют о продолжении и развитии гончарной традиции. Посуда имеет горновой обжиг. Вместе с тем существовало и домашнее производство лепных сосудов.
Торговые связи и караванные пути, отмеченные письменными источниками, подтверждаются археологическими находками. Из Средней Азии и Восточного Туркестана на Енисей попадали не только шерстяные и шелковые ткани, предметы роскоши, зеркала, сердоликовые бипирамидальные, хрустальные фасетчатые и стеклянные бусы [Кызласов И.Л., 1977а], но и оружие (иногда с арабскими надписями). В тарных сосудах и кувшинах оттуда же привозились дорогие масла и виноградные вина. Попадали с караванами и отдельные бытовые предметы, например пружинные цилиндрические замки. Ряд письменных источников прямо указывает на пребывание на Енисее мусульманских купцов. На Элегестском городище XIII–XIV вв. обнаружен квартал зданий среднеазиатского типа и мусульманское кладбище с мавзолеем. Раскопанный на р. Хемчик мусульманский могильник Саадак-Терек относится к существовавшей в то же время торговой фактории (Кызласов Л.Р., 1963, 1969а, с. 160–161). Прямых торговых связей с дальневосточными центрами в то время, видимо, уже не было. Однако через посредство соседних племен в древнехакасское государство поступали изделия из сунского фарфора, зеркала, монеты, шелка. Средневековые же хакасы продавали мускус, меха, мамонтовую кость, некоторые породы древесины, ловчих соколов и чистопородных лошадей, а также хлеб [Кызласов Л.Р., 1969а, с. 120–121, 169–171].
Огромное количество монет, найденных на территории древнехакасского государства [Лубо-Лесниченко Е.И., 1975а], а также сделанные на обороте некоторых из них енисейские надписи, связанные с их стоимостью, доказывают существование здесь внутреннего денежного обращения. Основой этого обращения служили дальневосточные бронзовые деньги, но на р. Иджим в Саянах найдена и крупная серебряная монета хулагидского чекана 1320 г. из г. Иезда.
В целом аскизская археологическая культура древнехакасского государства несомненно относится к западному азиатскому культурному ареалу. Экономические и культурные связи со Средней Азией и Восточным Туркестаном преобладали. Даже после монгольского завоевания, когда Саяно-Алтайское нагорье административно вошло в состав Юаньской империи, положение в общем не изменилось. Примером может служить широко распространенный в XIII–XIV вв. орнаментальный мотив синусоидального изогнутого растительного побега. На аскизских изделиях он гораздо ближе к распространенной в западных владениях чингисидов схеме, чем к юаньской.
Орудия сельскохозяйственного производства известны главным образом по случайным находкам и датируются по аналогиям. К обычным для Южной Сибири плужным лемехам и сошникам местного производства добавляются находки чугунных лемехов и отвалов XIII–XIV вв. (рис. 74, 7, 18) дальневосточного производства, появление которых на Енисее связано не только с торговлей, но и с организацией монголами в Туве военно-пахотных поселений и городов с этнически пестрым населением. Серпы и косы-горбуши аскизской культуры, по-видимому, мало отличались от сельскохозяйственных орудий предшествующего времени. В некоторых курганах встречены оковки лопат (рис. 74, 9). Для переработки урожая применялись ручные мельницы. Ал-Идриси сообщает о водяных мельницах, сооруженных средневековыми хакасами на «главной реке» их области. В таежной и подтаежной
Интересные орудия, совмещающие в себе небольшой молоток и напильник (в расширенном конце рукояти) полукруглого сечения (рис. 74, 46), применялись в производстве, вероятно, особенно часто ювелирами. Самыми разнообразными мастерами использовались молотки разных размеров и формы. Недаром их так много среди случайных аскизских находок. При разных тонких операциях применяли пинцеты с зажимами. Универсальным орудием продолжали оставаться ножи. В зависимости от назначения они имели разные размеры и форму. В снаряжение всадника входили особые миниатюрные ножички (длиной 2,5–5 см.) и штыковидные длинные, узкие ножи боевого назначения (рис. 74, 12, 71). Аскизские ножи часто имеют нависающий вдоль спинки бортик, придающий их сечению Г-образный вид.
Носители аскизской культуры старались не помещать в могилы дорогого оружия. Немногочисленные мечи, как правило, лежат в курганах с согнутыми вдвое или втрое клинками. Они однолезвийные, с обоюдоострыми концами, черешками для деревянных рукояток, легкими напускными перекрестиями. Длина их до 1 м. Мечи выкованы из качественной стали, легки и удобны. Ножны мечей были деревянными. Их устье оковывалось железной пластиной, от которой вдоль по стороне, обращенной к острию меча, отходила дополнительная узкая железная полоска (рис. 74, 33). Две железные петли, напущенные на ножны, заканчивались пробоями с колечками для подвешивания к портупее. Иногда такое кольцо имелось и на рукояти меча (рис. 74, 57). Конец ножен имел железную оковку, овальную в сечении. Относительно частое обнаружение этих оковок в курганах свидетельствует о том, что на погребальный костер обычно клали пустые ножны — символ меча. Находки сабель единичны. Одна привозная сабля имеет арабскую надпись. Наконечников копий и дротиков в комплексах нет. Их также оставляли живым. Умершего сопровождало пустое древко, о чем свидетельствуют встречаемые в курганах железные втоки. Они часто имеют на стержне крепления к древку, небольшое колечко (рис. 74, 10), служившее для привязывания каких-то ремней или декоративных деталей. На использование всадниками пик указывают специальные железные петли, крепившиеся к стремени. В эти петли вставлялись втоки длинных древков, облегчая поддерживание пик в вертикальном положении на скаку. Так перевозились и знамена, вымпелы, штандарты (рис. 74, 3).
На погребальный костер воина средневековые хакасы возлагали боевой лук и колчан со стрелами. Эти предметы хорошо сохранились в погребении Узун-Хая, относящемся к XI в. Лук сложный: деревянная основа усиливалась наклеенными по всей длине внешней стороны сухожилиями, а внутренней — роговыми накладками, все это оклеивалось еще слоем сухожилий и берестой. Концы плеч лука были цельнодеревянными, длина его в распущенном виде составляла 1,22 м.
Длинный берестяной колчан (0,85 м.) имел деревянное вставное дно овальной формы (12x5 см.) и укреплявшую каркас вертикальную деревянную планку. Поверх бересты он был обтянут шкурой жеребенка. Для подвешивания к портупее к вертикальной планке колчана были прикреплены две деревянные петли с сохранившимися в них обрывками ремней (рис. 74, 70). На верхнем ремне пришита железная пряжка с длинным щитком (типа рис. 74, 34). Древки стрел (общая длина 83,5 см, диаметр 0,8 см) — без следов оперения, в нижнем, расширяющемся их конце сделаны прорези для тетивы. Выше прорезей желтой, красной и зеленой красками нарисованы колечки, а также красный винтовой узор по древку. Черешковые наконечники стрел сверху закреплены сухожильной обмоткой (рис. 74, 62).
Среди кальцинированных костей аскизских погребений часто встречаются остатки накладок на луки (рис. 74, 51) и орнаментированных колчанных пластин. Найденные наконечники стрел очень разнообразны. Если в XI–XII вв. преобладают плоские, уплощенные и граненые наконечники разного рода ромбических очертаний (рис. 74, 51–53, 55, 56), то в XIII–XIV вв. увеличивается роль крупных трехлопастных наконечников с вырезами в лопастях и роговыми свистульками (рис. 74, 27–29, 38). Особо отметим редкую форму железных трехперых втульчатых наконечников причудливых очертаний (рис. 74, 39).
Из оборонительного вооружения до нас дошли в погребениях отдельные панцирные пластины (рис. 74, 28) и части кольчуг, свидетельствующие об употреблении панцирных и кольчужных доспехов.
Остатки конского снаряжения встречаются в каждом кургане. От узды сохраняются многочисленные металлические детали: удила с псалиями, бляшки, накладки, распределители ремней, пряжки и наконечники, наносные султаны. В конце X–XI в. встречаются удила с перпендикулярно расположенными двумя кольцами на концах. Стержень псалия в этом случае вставлялся во внутреннее кольцо и закреплялся скобой, служившей для соединения с нащечным ремнем узды. Часто такая скоба украшена длинным гребнем (рис. 74, 19, 72). Этот способ крепления псалий, как и сама форма удил, был широко распространен в евразийских степях в предшествующее аскизской культуре время. Для XI–XII вв. характерны другие удила, концы которых завершаются уплощенной петлей. Ниже нее на стержне расположены упоры, не позволяющие надвигающемуся на конец удил псалию сползать вниз (рис. 74, 20–22). Эта форма существует и в XIII–XIV вв. (рис. 74, 26), постепенно сменяясь крюковыми удилами с крупными кольцами. Последняя форма, пришлая для аскизской культуры, удобная в обращении и простая в производстве, постепенно вытеснила местные варианты (рис. 74, 16; 74, 9, 10, 67). Сосуществование двух видов удил создало «гибридную» форму — крюковые удила с нефункциональными упорами (рис. 74, 55) и дисковидные псалии (рис. 74, 3). Унаследовав у предшествующей культуры сапожковое оформление низа, аскизские псалии сохранили его (рис. 74, 19, 21, 72), но он изменился внешне и потерял свою функцию (рис. 74, 26).