Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время

Мошкова Марина Глебовна

При характеристике поселений мы можем опереться, как и для предыдущего периода, только на раскопки В.П. Шилова на Елизаветинском городище, где к интересующему нас времени относится верхний слой. Могильник этого городища будет основным и при характеристике погребального обряда.

В Усть-Лабинской группе исследовались только городище Усть-Лабинское 3, на котором есть слой III–II вв. до н. э., и относящийся к нему могильник Усть-Лабинский 2 с погребениями не только более раннего, но и рассматриваемого периода. По сборам во время разведок известно, что материал III–II вв. до н. э. встречен еще на целом ряде городищ.

В Ладожской группе мы можем предполагать слой III–II вв. до н. э. на наиболее крупных городищах — Ладожском 3, Конусном и др. Достоверных сведений пока нет. Еще восточнее мы имеем слой III–II вв. до н. э. на городище Кавказское 6 (Анфимов Н.В., 1981б). Несколько погребений раскопано на могильнике Темижбекский 1 (там же). По-видимому, к тому же периоду можно отнести одно погребение из Прочноокопского могильника.

В III в. до н. э. возникают городища на р. Кирпили. Основывались они на мысах коренного берега, на их вершинах или боковой стороне, реже — на прямом участке берега. Все они имеют возвышенную центральную часть — «цитадель», отделенную от остальной территории глубоким рвом. Насколько можно судить, возвышение образовывалось за счет нарастания культурного слоя, следовательно, оно свидетельствует об относительной древности «цитадели». Расширение городищ происходило двояко: либо поселение разрасталось во все стороны и тогда рылись концентрические рвы (табл. 94, 4), либо рвы окружали отдельные участки, примыкавшие к центральной части (Каменецкий И.С., 1971а). Слой городищ состоял в основном из золы и остатков жилищного строительства. Указанная планировка характерна и для остальных меотских городищ в других локальных группах (табл. 94), хотя есть некоторые отличия. Так, мы можем предполагать, что на Кирпилях рвы заполнялись водой, по крайней мере у некоторых городищ. Это определяется и малой высотой берега, на котором возникают некоторые городища, и близким уровнем грунтовых вод. Такого, конечно, не могло быть на правобережных городищах Кубани, которые расположены на многометровой (до 30–40 м) круче коренного берега. Верхний слой Елизаветинского городища в раскопках 1952 г. — «мусорный с большим включением пепла, саманной обожженной крошки и фрагментов керамики» (Шилов В.П., 1955, с. 235). Преобладает серолощеная керамика: канфары, разнообразные миски, тарелки, кувшины. Местными являются и красноглиняные миски, кувшины, пифосы, корчаги. Лепная керамика представлена горшками без выделенного горла и горшками с небольшим отогнутым наружу краем. Интерес вызывает комплекс небольших гончарных печей, датированных второй половиной II–I в. до н. э. (Шилов В.П., с. 235). В комплексе расчищено четыре печи. Стенки топок сложены из поставленных на торец саманных кирпичей. Топка разделена на две части небольшой стенкой, на которую одним концом опираются удлиненно-овальные «лепешки», перекрывающие топку и образующие под камеры (табл. 95, 4).

Из отчета Н.В. Анфимова о раскопках Краснодарского городища на Дубинке известно, что эллинистический слой содержал многочисленные остатки «турлучных» построек. К нему же относились две хозяйственные конические ямы. Сообщая о раскопках городища Пашковское 6, Н.В. Анфимов пишет, что «в центральной части городища открыто более 20 подов от печей производственного назначения. Одна печь сохранилась почти полностью. Она имела невысокие глинобитные стенки (20 см) с отверстиями в основании, около которых найдены глиняные сопла. На западной и восточной окраинах городища раскопаны три гончарные печи типичной для меотской культуры конструкции» (Анфимов Н.В., 1973, с. 109). К сожалению, мы не можем уточнить даты перечисленных объектов и понять, какую конструкцию гончарных печей Н.В. Анфимов считает типичной.

На городище Кавказское 6 к III в. до н. э. отнесены остатки крупной печи неясного назначения. Сохранились под, положенный на слой гальки, и развал свода «из больших кусков печины саманного типа» (Анфимов Н.В., 1981б). Это, пожалуй, все, что мы сейчас знаем о структуре поселений и строительных остатках на них.

Что можно сказать об обряде погребений этого периода? Ориентировка погребенных в могильниках разных локальных групп примерно одинакова — при известном разбросе преобладают восточная и примыкающие к ней. На территории больше всего вытянутых на спине погребений. Скорченные встречаются единицами. Это три погребения в могильнике Усть-Лабинский 2 (два на левом и одно на правом боку). В том же могильнике, а также в Ладожском (при городище 5) встречены семь погребенных с подогнутыми ногами, поставленными коленями вверх. Остальные 56 вытянуты, причем у 5 ноги перекрещены в лодыжках. Обычно это рассматривается как результат влияния сарматской культуры. Однако в III–I вв. до н. э. перекрещенные ноги у сарматов встречаются очень редко, достигая заметного количества лишь во II–III вв. н. э. Что касается положения рук — на таз или под таз, то процент таких погребений 14,3. Заупокойная пища (мясо) присутствует примерно в половине могил (46,6 %; около 76 % для могильника Пашковский). Используется мясо овцы (52 %), коровы (13 %), свиньи (30,4 %), изредка — лошади, рыбы, птиц. Характерно присутствие сопровождающих животных — верховых лошадей (в семи погребениях) и собак (в трех погребениях). Можно отметить, что, по-видимому, в западных районах мясо коровы в качестве жертвенной пищи пользовалось большей популярностью, чем в восточных. При выборе части туши предпочтение отдавалось целым тушам (от 42 до 62 % в зависимости от способа подсчета). Затем идет череп (от 17 до 25 %) и уже затем — задняя часть туши (от 8 до 12,5 %). Приведенные цифры касаются мяса овцы, но близкую картину мы наблюдаем и для других сортов мяса. Следует только отметить, что при положении мяса свиньи число случаев использования передней части туши или черепа несколько превышает число целых туш (42,8 и 35,7 % соответственно).

Обряд положения черепа погребенного в миску или на нее по-прежнему имеет место, но, насколько можно судить, идет на убыль, чтобы совсем исчезнуть на Кубани к рубежу нашей эры, сохранившись только на Дону. Этот обычай бытует преимущественно в западных группах, и граница в данном случае проходит к востоку от Краснодарской группы. В Усть-Лабинском могильнике 2 нам известен только один подобный случай.

Инвентарь погребений характеризовать в нескольких словах трудно — он более разнообразен, чем на городищах, и, естественно, более богат целыми формами. В керамике решительно преобладает серолощеная: разнообразные кувшины (табл. 96, 1–6) и миски (табл. 96, 7-12), вазочки (табл. 96, 14–16), кружки (табл. 96, 17), кувшинообразные сосуды без ручек (табл. 96, 18, 19) и с двумя ручками (табл. 96, 20), кувшинообразные сосуды с горизонтальной ручкой, горшки (табл. 96, 21–25), открытые сосуды с горизонтальными ручками-ушками и крышками (табл. 96, 26), разнообразные канфары (табл. 96, 27–29). Лепная керамика — это в основном разнообразные горшки. Можно отметить, что в Краснодарской группе больше горшков без выделенного горла (табл. 96, 37); уже в Усть-Лабинской группе они уступают место горшкам с невысоким горлом, образованным отгибом края (табл. 96, 35, 36). Сохраняется и различие в примесях: в Краснодарской группе шамот, а в более восточных — преимущественно мелкая дресва. Остальные формы — миски (табл. 96, 40), чашечки, миниатюрные сосудики — в лепной керамике довольно редки. В вооружении, как и раньше, преобладают копья, часть которых, вероятно, служила для метания, ибо в погребениях они встречаются по нескольку штук. Продолжают бытовать железные втульчатые трехгранные наконечники стрел. Из конской сбруи встречены двучленные железные удила, преимущественно с крестовидными или колесовидными псалиями (табл. 93, 24, 29), из бытовых предметов и украшений — разные типы зеркал (табл. 93, 53, 65), часто орнаментированных гравировкой, ножи и оселки (табл. 93, 15), иглы и пряслица, браслеты с заходящими концами и спиральные (иногда с утолщениями) проволочные серьги и кольца, разнообразные бусы.

Позднемеотский период (вторая половина I в. до н. э. — III в. н. э.). В политическом отношении этот период характеризуется активным участием меотских племен в делах Боспора. Начинается с событий, связанных с борьбой Митридата Евпатора против Рима. Широко известно участие меотских племен в династической междоусобице 40-х годов I в. н. э. Происходят перемещения отдельных племен: на рубеже нашей эры возникает ряд поселений в дельте Дона, в начале I в. н. э. исчезают поселения на р. Кирпили. В начале периода прекращается жизнь на Елизаветинском городище, а на рубеже II и III вв. н. э. исчезает население Краснодарской и Усть-Лабинской групп, достигшее к этому времени значительной численности. В середине III в. н. э. кончается жизнь на поселениях Ладожской группы, что по времени совпадает с готским нашествием. Гибель же более западных групп, вероятно, предшествует этому событию.

В экономическом отношении мы можем отметить развитие местных ремесел, в частности меотские гончары от небольших печей переходят к крупным. Именно с этого времени начинается широкое распространение в сарматской среде — до Поволжья и даже дальше — серолощеной керамики меотского производства. Вероятно, тем же путем идет и ряд других категорий меотской продукции — зеркал, фибул и т. п. Что касается связей с Боспором, то они существенно не изменились. По-прежнему мы находим очень мало обломков амфор, почти нет краснолаковой посуды. Эти наблюдения не распространяются на Донскую группу, тесно связанную с античным миром через Танаис (Каменецкий И.С., 1974). Правда, в богатых погребениях Прикубанья встречается греческий и римский импорт: стеклянные и металлические сосуды, ювелирные изделия и т. п. Но массовый импорт по существу отсутствует, если не считать бус. Такая картина свидетельствует о слабых экономических связях и слабой экономической зависимости от Боспора. Вероятно, это отражалось и на политической ситуации.

К указанному периоду в Прикубанье относится огромное число памятников — около 150 городищ и их могильники (карта 23). Раскопано тоже довольно много, но, к сожалению, как и по предыдущему периоду, опубликовано мало. В дельте Дона в конце I в. до н. э. к Азовскому городищу прибавляется Подазовское, а на рубеже нашей эры — Кобяковское, Темерницкое, Нижне-Гниловское и, возможно, некоторые другие (Каменецкий И.С., 1965а, 1974). Донская группа развивается несколько иначе, чем меоты на Кубани. Десяток городищ на Дону образуют классический изолят; как многие изоляты, он консервирует культуру времени отделения от основной массы.

Карта 23. Позднемеотские памятники и синхронные им.

а — поселения; б — грунтовые могильники; в — курганные могильники; г — греческие поселения; д — комплексы и отдельные находки.

1 — Мокро-Чалтырское; 2 — Хапровское; 3 — Сухо-Чалтырское; 4 — Нижне-Гниловское; 5 — Темерницкое; 6 — Ростовское; 7 — Кизитириновское; 8 — Кобяковское; 9 — Азовское; 10 — Подазовское; 11 — Роговское 1; 12 — Роговское 2; 13 — Роговское 3; 14 — Ново-Джерелиевское 1; 15 — Ново-Джерелиевское 2; 16 — Ново-Джерелиевское 3; 17 — Ново-Джерелиевское 4; 18 — Ново-Джерелиевское 5; 19 — Степное 2; 20 — Степное 3; 21 — Степное 1; 22 — Большой Редант; 23 — Могукоровское II; 24 — Могукоровское I; 25 — Черниевский Редант; 26 — Черный Редант; 27 — Чумяной Редант; 28 — Черепяной Редант; 29 — Ново-Покровское; 30 — Терноватый Редант; 31 — Приморско-Ахтарское 1; 32 — Приморско-Ахтарское 2; 33 — Бельчанский; 34 — комплекс керамики Ястребовских курганов; 35 — Мингрельский II; 36 — Елизаветинско-Марьинское 2; 37 — Елизаветинско-Марьинское 1; 38 — Елизаветинское I и его могильник; 39 — Елизаветинское II и его могильник; 40 — Краснодарский за кожзаводом; 41 — Краснодарское в горпарке и Краснодарский на Почтовой улице; 42 — Краснодарское КРЭС; 43 — Краснодарское на Дубинке; 44 — Пашковское 1; 45 — Пашковское 3; 46 — Пашковское 4; 47 — Пашковское 5; 48 — Пашковское 6 и его могильник; 49 — городище 1 у хут. Ленина и его могильник; 50 — городище 2 у хут. Ленина и его могильник; 51 — городище 3 у хут. Ленина и его могильник; 52 — Старокорсунское 1; 53 — Старокорсунское 2; 54 — Старокорсунское 4; 55 — Энемский; 56 — Тахтамукаевское 1 и его могильник; 57 — городище и могильник у аула Шенджий; 58 — Гатлукаевское 1; 59 — Гатлукаевское 2; 60 — поселение Маяк I; 61 — Ново-Вочепшийское; 62 — Пшекуйхабльское; 63 — Ново-Пчасовское; 64 — городище в хут. Слепом; 65 — Барсучье; 66 — городище у с. Красное; 67 — Ассоколайское; 68 — Васюринско-Воронежское I; 69 — Васюринско-Воронежское II; 70 — Лесной Кордон I; 71 — Лесной Кордон II; 72 — Лесной Кордон III; 73 — Воронежское 2; 74 — Воронежское поселение; 75 — Воронежское 1; 76 — Карпенковское; 77 — Воронежское 3; 78 — Воронежское 4 и его могильник; 79 — Усть-Лабинское 4 и Усть-Лабинский 4; 80 — Усть-Лабинское 3 и Усть-Лабинский 2; 81 — Усть-Лабинское 2 и Усть-Лабинский 1; 82 — Усть-Лабинское 1 и Усть-Лабинский 3; 83 — Усть-Лабинское 5; 84 — Усть-Лабинское 6; 85 — Некрасовское I; 86 — Некрасовское II; 87 — Некрасовское III; 88 — Ново-Лабинское I; 89 — Ново-Лабинское II; 90 — Ново-Лабинское III; 91 — Заречное и Кубанский могильник; 92 — Кубанское; 93 — Коллектив I; 94 — Коллектив II; 95 — Дружба V; 96 — Дружба I; 97 — Дружба II; 98 — Дружба III; 99 — Дружба IV; 100 — Ладожское 4; 101 — Тополиное; 102 — Ладожское 3; 103 — Газопроводное; 104 — Ладожское 2; 105 — Ладожское 1; 106 — Ладожское 5; 107 — Конусное; 108 — Круглое; 109 — Помидорное; 110 — Мирзап; 111 — Мирвос; 112 — Новоселовское; 113 — Неелинское 1; 114 — Семеновское; 115 — Калининское I; 116 — Калининское II; 117 — Новониколаевское; 118 — Тбилисское I и его могильник; 119 — Тбилисское II; 120 — Тбилисское III; 121 — Тбилисское IV; 122 — Тбилисское V; 123 — Тбилисское VI; 124 — Тбилисское VII; 125 — Тбилисское VIII; 126 — Тбилисское IX; 127 — Тбилисское X; 128 — Тбилисское XI; 129 — грунтовый могильник у станицы Тбилисской; 130 — курганы «золотого кладбища» у станицы Тбилисской; 131 — Старокубанское I; 132 — Старокубанское II; 133 — Шапка; 134 — Советское; 135 — Батарея; 136 — Зубовский курган; 137 — Воздвиженский курган; 138 — курган у хут. Веревкина; 139 — Казанское 1; 140 — Казанское 3; 141 — Казанское 4 и его могильник; 142 — курганы у станицы Казанская; 143 — Кавказское 6; 144 — Темижбекское 1 и его могильник; 145 — Темижбекское 2; 146 — Темижбекское 3; 147 — могильник Прочноокопского 3 городища; 148 — курганы у Армавира; 149 — Успенское I; 150 — Успенское II; 151 — Маламино I; 152 — Маламино II; 153 — Маламино III; 154 — Советский могильник; 155 — Успенское I; 156 — Успенское II; 157 — Успенское III; 158 — Успенское IV; 159 — Заурупуское; 160 — Бесскорбное; 161 — Мостовой; 162 — Большетигинский; 163 — Романчук; 164 — Мокрянка; 165 — Лазарчук; 166 — Саньков; 167 — Владимирское II; 168 — Владимирское VI; 169 — Владимирский; 170 — Гаймановские курганы; 171 — Усть-Синюха II; 172 — Большой Петропавловский; 173 — Михайловский; 174 — Тенгинское I; 175 — курганы аула Хатажукаевский; 176 — поселения Мамхег Левобережный и Правобережный; 177 — курганы станицы Ярославская; 178 — могильник Ярославского городища; 179 — поселение на р. Губе; 180 — курганы станицы Губская; 181 — курганы у аула Кунчукохаоль; 182 — Бжедуховские курганы; 183 — поселение на р. Руфабго; 184 — курганы станицы Даховская; 185 — Северский; 186 — курган 1928 г. у станицы Ново-Джерелиевской; 187 — курганы в районе станицы Брюховецкой; 188 — курганы станицы Роговская; 189 — Греки IV и V, Малаи I–III; 190 — курганы Понуро-Калининской ОС, раскопанные экспедицией В.А. Сафронова; 191 — случайная находка у станицы Тимашевской 1894 г.; 192 — курганы хут. Пролетарский; 193 — Ново-Титоровский; 194 — курганы станицы Пластуновская; 195 — курганы хут. Верхний; 196 — курганы станицы Раздольная; 197 — Танаис; 198 — Кепы; 199 — Тирамба; 200 — Гермонасса; 201 — Фанагория; 202 — Семибратнее городище; 203 — Горгиппия; 204 — Раевское городище; 205 — Баты.

Надо упомянуть и о Танаисе (Шелов Д.Б., 1970, 1972а). Значительную часть его населения в позднемеотский период составляли меоты-танаиты, имевшие все права гражданства, что создавало уникальную для Причерноморья ситуацию (Каменецкий И.С., 1965а). Внутри города, в прибрежной части, имелся «квартал», представлявший собой типичное меотское городище. По-видимому, на этом участке меоты сохраняли своеобразие своей культуры, включая саманно-камышовую архитектуру. Любопытно, что именно здесь найдено большинство надписей. Вероятно, меоты жили не только в этом «квартале»: до II в. н. э. они составляли значительную часть населения других частей города (во II в. н. э. в городе поселилась значительная группа сарматов). Танаис был экономическим и административным центром для перечисленных выше поселений, составлявших его хору. Жили в этих поселениях меоты, переселившиеся на Дон около рубежа нашей эры, как можно предполагать, с р. Кирпили. Возможно, они назывались язаматами (Каменецкий И.С., 1971а) и отличались от танаитов — более ранних переселенцев. Это фиксируется главным образом в погребальном обряде и в меньшей степени — в материальной культуре ввиду значительной эллинизации танаитов. Что-то более определенное мы сможем сказать о переселившихся меотах после исследований на туземном «квартале» Танаиса. Сравнивая могильники Танаиса и Кобяковского городища, мы обнаруживаем разницу в ориентировке: на Кобяковском преобладает северо-западное направление, а в Танаисе I в. до н. э. — I в. н. э. — восточное, наиболее распространенное и на Кубани в III–II вв. до н. э. Это положение сохраняется во II–III вв. н. э., но в Танаисе появляется за счет сарматов большая группа погребений с северной ориентировкой. Кобяковский могильник позволяет получить представление о форме могильных ям, которые на Кубани прослеживаются только в очень редких случаях. В раскопках В.К. Гугуева 1984–1985 гг. выяснилось, что одной из наиболее распространенных форм была катакомба с прямоугольной камерой, расположенной перпендикулярно оси входа. На Кубани эта форма могилы зафиксирована со II в. до н. э. (Анфимов Н.В., 1947). Из других наблюдений отметим случаи положения миски под голову — обычай, который в первые века нашей эры уже не наблюдается на Кубани, но сохраняется в донском изоляте.