Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Оружие. Древнейшие изображения воина на Алтае — оленные камни — знакомят нас со стандартным комплектом оружия, всегда носимого при себе. Это кинжал, подвешенный к поясу спереди, лук в колчане на левом боку и боевой топорик или чекан — на правом (табл. 62, 13–15). Основные особенности оружия кочевников были приспособлены, как и их одежда, к подвижному образу жизни и верховой езде. На золотых сибирских бляхах они изображены с горитом, висящим на поясе (табл. 68, 21). В горите — короткий (100–110 см), как у скифов, лук и короткие (50–60 см) стрелы, вложенные в него острием вниз, оперением вверх. Всадник легко вынимал левой рукой лук, а правой — стрелу и, быстро приведя их в рабочее положение, мог стрелять на ходу, не останавливая коня, направляя при этом стрелу в любую сторону — вперед, вбок и назад, как это выразительно показано на сибирской золотой бляхе «охота в лесу» (табл. 68, 22) и на одном иранском изображении скифа, стреляющего на скаку назад (Boardman S., 1970, pl. 1904).
Для пешего рукопашного боя употреблялись, кроме того, кинжал и боевой чекан. Копье, по-видимому, редко применяли. В археологических коллекциях наконечники копий того времени редки. В богатых царских могилах находятся привязанные к седлу небольшие (около 30x35 см) прямоугольные щиты, сделанные из 35 палочек и куска кожи. По всей вероятности, они предназначались для отражения удара противника в пешем бою. Военная тактика кочевников заключалась, видимо, в стремительных набегах стреляющей на скаку конницы, а затем в коротких рукопашных схватках с легким оружием — кинжалом и чеканом.
Культурный обмен. Подвижная жизнь, частые военные столкновения, грабительские войны — все это способствовало более широкому, чем прежде, межплеменному обмену материальными ценностями и культурными приобретениями. Наиболее интенсивен был обмен с соседними и более далекими кочевыми племенами. Но поскольку эти племена были близки по культуре, то изделия их мало отличались от изделий алтайских племен, и установить импорт или культурные заимствования по археологическим памятникам пока трудно, а подчас невозможно. Так, можно лишь предполагать, что большой войлочный ковер из Пазырыкского V кургана с изображениями богини и всадника (табл. 65, 6, 8) сшит не на Алтае, но решить, откуда он привезен, — от кочевников приаральских степей или пустынь Синьцзяна, из Монголии или Ордоса, невозможно, пока декоративное искусство всех кочевых племен не будет так же хорошо изучено, как алтайских. Однако о широком обмене среди племен ранних кочевников говорит тот факт, что многие характерные черты культуры кочевников чрезвычайно быстро распространялись по всем степям. Единство культуры ранних кочевников можно видеть прежде всего в очень сходных формах оружия, сбруи и образах звериного стиля на широких просторах степей от Дуная до Китайской стены.
Значительно яснее и определеннее отражены в археологических памятниках культурные связи алтайских племен с отдаленными инокультурными народами древних восточных цивилизаций — с Китаем, Ахеменидским Ираном, Греко-Бактрией. Так, импортом из Китая были два сурьмяных зеркала типа цинь (Пазырык VI и случайная находка; табл. 65, 7), лаковые изделия и шелковые ткани. Особенно замечательна ткань, из которой сшит чепрак одного из седел в Пазырыкском V кургане. Это великолепный узорчатый шелк, на розовом фоне которого вышиты изящные многоцветные рисунки священных фениксов, поющих на ветвях дерева Удун (табл. 65, 1). В Китае такие ткани изготовлялись для особо богатых лиц, для принцесс при выдаче их замуж. Некоторые вещи, найденные на Алтае, выполнены, несомненно, под влиянием китайских художественных вкусов — например, деревянный диск с изображением двух грифонов, крутящихся как бы в вихре (Туэкта I), и вырезанные из золотых пластинок вихревые узоры на женском головном уборе (Яконур 5; табл. 64, 24; 67, 9). Одна узда из кургана Шибе украшена позолоченными крестовидными фигурками, характерными для китайских зеркал периода Хань, и трудно решить, китайский ли это импорт или заимствование китайских орнаментальных мотивов (табл. 64, 5). Во всяком случае, можно предполагать, что кочевники Алтая не только получали из Китая готовые изделия, но и воспринимали некоторые культурные достижения, по крайней мере в орнаментальном искусстве.
Более интенсивными были связи с народами Средней Азии, а через них — и с Ахеменидским Ираном. В Пазырыкском V кургане найден древнейший из известных ворсовый ковер очень тонкой и искусной работы. Поскольку подобного рода изделия такой древности нигде больше неизвестны, трудно определить место изготовления этого ковра. Однако, как отмечают некоторые исследователи, его основная орнаментальная композиция построена в стиле традиций, сохранившихся в современном туркменском ковроткачестве, а не других центров ковроделия. Поэтому наиболее вероятным представляется его среднеазиатское, а не иранское или какое-либо иное, происхождение (Хлопин И.Н., 1980). Вероятно, из Средней Азии получали и найденное в нескольких курганах кориандровое семя — пряность, издревле выращиваемую в этом регионе (Руденко С.И., 1953, с. 96). Меховая сумка и подушечка из Пазырыкского I кургана сшиты из меха гепарда, шкура которого или сам зверь могли быть получены тоже из Средней Азии. Оттуда же поступали, очевидно, и верховые кони, погребенные в богатых
Из Ахеменидского Ирана на Алтай проникали дорогие художественные изделия. Это золотая чаша весом около 1 кг с двумя ручками в виде фигур тигров (Сибирская коллекция Петра I; табл. 68, 18); массивная серебряная с позолотой фигурка скачущей лани, служившая ручкой серебряного сосуда (случайная находка 1734 г. в западном Алтае; табл. 68, 5); роскошная шерстяная ткань с вытканными на ней изображениями шествующих львов и сценой жриц у жертвенника (табл. 65, 3). Из варварски нарезанных кусков этой ткани сшиты чепрак и нагрудник одного из седел в Пазырыкском V кургане (Гаврилова А.А., 1980). Подобные и другие изделия иранского художественного ремесла, по-видимому, неоднократно попадали на Алтай, и алтайские мастера обогатили свое искусство, позаимствовав наиболее полюбившиеся им приемы орнаментации и художественные образы. Они широко использовали в орнаментике мотивы лотоса и пальметки, взяв их в иранской, а не в греческой трактовке, и при этом сильно изменив и органически включив в свой, алтайский, стиль (табл. 67, 5, 10). Алтайские кочевники заимствовали композицию шествия зверей и мифических чудовищ, образ грифона, тоже в иранской, а не греческой трактовке, но изменив в соответствии со своими художественными вкусами.
Когда в III–II вв. до н. э. сформировалось Греко-Бактрийское государство, на Алтай стали проникать дорогие художественные изделия нового стиля, созданного в среде азиатских народов на основе эллинистического искусства. Так, в Сибирскую коллекцию Петра I попало несколько золотых вещей: чаша, по форме и декоративному оформлению аналогичная глиняным мегарским (табл. 68, 15); сосуд-кувшинчик, украшенный фениксами среди аканфов: чаша на поддоне; пара гладких фаларов (Тревер К.В., 1940, с. 50, 67, 103, 105, табл. 6, 14, 31, 32).
Право собственности. Широкий обмен алтайских племен с далекими странами стал возможен не только благодаря большой подвижности кочевников. Спрос на дорогостоящие предметы роскоши был вызван появлением значительного числа богатых владельцев скота. Собственность семьи на скот окончательно утвердилась. Семья стала самостоятельной экономической единицей в роде и племени, и это неизбежно привело к неравномерному обогащению отдельных семей. Главы более богатых семей занимали руководящее положение в роде и племени, что способствовало их дальнейшему обогащению. Право собственности семей запечатлелось в ряде памятников. Например, кони имеют метки на ушах — разное количество надрезов на правом и левом ухе. Все метки коней разные, кони принадлежали разным владельцам. Умерших одной семьи хоронили на семейном кладбище, где курганы расположены цепочкой. Как правило, курганы одной цепочки одинаковы по размерам и богатству погребений. Есть цепочки малых курганов, средних и, наконец, огромных. Это значит, что богатства и положение в обществе передавались по наследству из поколения в поколение.
На характер права собственности указывают и наблюдения над разграблением царских курганов Алтая. Они расхищены не при каких-нибудь военных набегах, а воровским способом, небольшими группами людей, возможно соплеменниками. Грабили могилы вскоре после погребения, возможно, в тот же год. Грабители хорошо знали устройство могилы. Из множества находившихся в могиле вещей они похищали только те, которые можно было легко скрыть, перелив или перековав их в новые изделия. Одежды из ценных мехов, ковры, войлок и другие роскошные вещи они оставляли, но все металлические части тщательно собирали, сдирали с одежд листовое золото и олово, с трудом выдергивали медные гвозди из стен. Значит, отдельные лица могли становиться обладателями похищенных ценностей, могли их обменивать или продавать. Следовательно, уже вполне сложилось право частной собственности, чего не было в предшествующие периоды.
Род и племя. На сооружение огромных курганов с обширной могилой сложного устройства требовалось, по самым скромным подсчетам, не менее трех тысяч человеко-дней тяжелого труда, что непосильно одной семье, даже если бы она имела рабов. Могилу сооружал весь род или целое племя. Традиции рода и племени были еще сильны, и кооперация труда применялась, очевидно, не только при похоронах, но также в скотоводстве для совместной пастьбы и охраны скота, особенно же при всякого рода военных действиях. Роль родовладык и племенных вождей при этом была весьма значительна. Поэтому смерть и похороны вождя были крупным событием в жизни племени. В похоронах принимало участие все племя, и не только своим присутствием и трудом, но и материальными приношениями погребенному вождю. Так, многими наблюдениями устанавливается, что погребенные с вождем кони и все их богатое снаряжение принадлежали разным владельцам. Это были богатые дары умершему, вероятно, от подчиненных ему лиц.