Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Горбунова Наталья П.

В горах Алтая исследовано уже довольно много памятников, характеризующих своеобразную культуру ранних кочевников. По типам вещей и деталям погребального обряда их можно разделить на четыре последовательных хронологических этапа: куртуский (VIII–VII вв. до н. э.) выделен по небольшой пока серии небогатых могил, случайно найденных бронзовых орудий и по так называемым оленным камням; майэмирский (VII–VI вв. до н. э.) представлен несколькими курганами и случайными находками уздечных комплексов характерного типа; пазырыкский (V–III вв. до н. э.) хорошо известен по малым курганам и по великолепной серии царских курганов в Пазырыке, Туэкте и Башадаре; шибинский (II в. до н. э. — I в. н. э.) также полно представлен большими и малыми курганами, в том числе царскими курганами в Катанде, Шибе и Берели. Пока трудно четко отделить майэмирский этап от предыдущего куртуского. С накоплением материала границы этапов, несомненно, уточнятся, сама характеристика майэмирского этапа изменится, вероятно, надо будет изменить и его название, поскольку памятник, давший название (Майэмир), включен теперь в предшествующий,

куртуский, этап [30] .

30

М.П. Грязнов сам понимал, насколько искусственно это деление, не отражающее реальных исторических событий. Именно поэтому в его последних работах выделение начальной фазы культуры ранних кочевников носит гипотетичный характер. Учитывая все это, было решено соединить два выделенных М.П. Грязновым этапа — куртуский и майэмирский, тем более что собственно майэмирские комплексы отошли к куртускому этапу. В настоящее время ведутся интенсивные и целенаправленные исследования по изучению памятников именно начальной фазы развития ранних кочевников Саяно-Алтая (Боковенко Н.А., 1985; 1986; Марсадолов Л.С., 1985; Молодин В.И., Петрин В.Т., 1985; Степанова Н.Ф., 1986). Надо думать, что в дальнейшем станет возможным аргументированное разделение более ранних и более поздних комплексов в рамках VIII–VI вв. до н. э. Неоднозначно решается вопрос и о дате Шибинского кургана, давшего название последнему этапу в периодизации М.П. Грязнова. Большинство исследователей (Руденко С.И., 1960, с. 836; Черников С.С., 1975б, с. 133; Баркова Л.Л., 1978, с. 43; 1979, с. 64) относит его ко времени больших алтайских курганов пазырыкского типа, т. е. к V–III вв. до н. э. (возможно, к V–IV вв. до н. э.), что представляется достаточно обоснованным. По-видимому, так же или временем не позднее III в. до н. э. следует датировать и курганы Катанда и Берель. Отнесение кургана Шибе к пазырыкской эпохе лишает смысла название последнего (шибинского) этапа. Поэтому в качестве оптимального варианта следует, на наш взгляд, этапы развития культуры ранних кочевников Саяно-Алтая обозначить так: ранний (VIII–VI вв. до н. э.), средний (V–III вв. до н. э.) и поздний (II в. до н. э. — I в. н. э.) (Ред.).

За восемь-десять столетий (VIII в. до н. э. — I в. н. э.) произошло много различных изменений в культуре, но ее этнографический характер оставался в основном неизменным. Важнейшим событием этого времени, наблюдаемым по археологическим памятникам, был переход от бронзовых орудий к железным. Начавшись на пазырыкском этапе, а может быть, и несколько ранее, процесс этот полностью завершился к началу шибинского этапа. Другим не менее важным для кочевников культурным приобретением была узда. В VIII–VII вв. до н. э. кочевники Саяно-Алтая, как и ряда других областей, стали применять узду своеобразной конструкции с так называемыми трехдырчатыми псалиями особой формы — с грибовидной шляпкой наверху и маленькой головкой внизу. Их плотно привязывали ремешком к удилам. Такая узда применялась в степях на запад вплоть до Дуная. Совершенствуя эту узду, кочевники создали на рубеже VI–V вв. до н. э. новый способ крепления удил с двудырчатыми псалиями, которые продевались в кольцо удил. Эта новая узда, изобретенная ими, относительно быстро распространилась по всем степям Евразии от Ордоса до Дуная, просуществовав там в разных вариантах более полутора тысяч лет.

Памятники ранних кочевников Алтая представлены в основном большими и малыми курганами, во множестве находимыми в степной части долин горных рек. Малые курганы имеют вид небольших холмиков из камня с землей или чисто каменных. Под ними — могила, где в небольшом бревенчатом срубе или в подобии каменного ящика погребенный мужчина лежит с кинжалом, ножом, боевым чеканом или луком и стрелами, а женщина — с ножом и зеркалом. Во всех могилах — глиняные кувшины и крестец барана с хвостовыми позвонками (остатки курдюка). Часто встречаются украшения одежды, бронзовые, костяные, иногда золотые, декорированные изображениями зверей и птиц. Рядом со срубом или над ним, с северной стороны, как в мужских, так и в женских могилах погребен верховой конь с седлом и уздой, а иногда два и даже три коня.

Так же устроены могилы и в больших каменных курганах, но там они отличаются огромными размерами и богатством погребального инвентаря. В большой квадратной яме со сторонами по 6–7 м, глубиной 4–7 м, в южной ее половине, поставлен деревянный сруб с двойными стенами и потолком. В нем, в огромном саркофаге-колоде — искусственно мумифицированные трупы двух человек — мужчины и женщины. Обильный сопровождающий их инвентарь расположен в камере, стены которой увешаны войлочными коврами. В северной половине могилы, за срубом, помещены верховые кони (от 5 до 22) с седлами, уздечками и другими принадлежностями пышного конского убора.

Могилы этих царских курганов и все, что в них находилось, изумительно хорошо сохранились, и вот почему. Над могилой племенного вождя (царя) сооружали круглую каменную стену (крепиду) диаметром 25–50 м и пространство внутри нее забрасывали или закладывали крупным камнем на высоту в несколько метров. Со временем это сооружение превращалось в каменный курган высотой 2–3 м, диаметром до 50 м и более.

Под каждым таким сооружением неизбежно возникал вскоре же местный небольшой очаг вечной мерзлоты. Масса набросанных камней плохо прогревается солнцем, но зато вовнутрь ее свободно затекает холодный зимний воздух. Тяжелый морозный воздух легко проникает вниз во все поры земли под насыпью и замораживает ее на глубину до 7 м. Масса набросанных камней служит также конденсатором влаги из воздуха. На поверхности холодных камней оседала выделявшаяся из теплого воздуха вода, которая, накапливаясь, стекала вниз, в могилу, замерзала там и сковывала льдом все, что в могиле находилось. Так создавались условия, в которых вещи, находясь под землей веками, почти не изменились. Прекрасно сохранилось множество различных изделий из дерева, меха и кожи, шерсти и травы. От них в обычных условиях не остается и следа. В некоторых могилах идеально сохранились мумифицированные трупы погребенных людей. Сопровождающие погребенных кони в двух случаях дошли до нас не только с шерстью, гривой и хвостом, но также с мускулатурой, внутренностями и даже остатками непереваренной пищи в кишечнике. А седла, уздечки и другие части сбруи сохранились полностью до последней нитки. Найденные в могилах одежды и посуда, украшения и лопаты, ковры и телеги, сыр и наркотики, колесницы, арфа и многие другие самые разнообразные вещи позволяют иногда до мельчайших подробностей восстановить картину быта и социальной жизни древних кочевников Алтая.

Ранний (куртуско-майэмирский) этап (VIII–VI вв. до н. э.). Памятники этого этапа исследованы еще в очень малом количестве. Однако все они весьма своеобразны и выразительны. Наиболее характерны могильники Курту II (верховье Бухтармы), Семисарт I (с. Ело, Горный Алтай), группа курганов близ г. Горно-Алтайск (р. Катунь, устье р. Куюм) и группа в верховьях Нарыма (Майэмирская степь, Восточный Казахстан). Захоронения совершены в грунтовых ямах или каменных ящиках, сооруженных на древнем горизонте. Могильник Курту II состоял из крупных речных валунов и содержал неглубокие грунтовые ямы. Каменные ящики в курганах могильника Семисарт I были окружены кольцом из плит. Погребенные лежали скорченно, обычно на левом боку, головой на северо-запад.

Одной из отличительных черт части ранних погребений можно считать захоронение рядом с могилой, но в отдельной яме, взнузданного коня или только комплекта узды. Так, в могильнике Курту II конь, погребенный в отдельной яме, был положен на брюхо, головой на юго-запад (табл. 60, 11). По сторонам его челюстей лежала пара роговых псалиев (табл. 61, 6, 7), подобных трехдырчатым псалиям основного типа из кургана Аржан в Туве и сходных с псалиями из Черногоровки в Северном Причерноморье. С.С. Сорокин, копавший этот могильник, датировал погребение с конем IX–VIII вв. до н. э. (Сорокин С.С., 1966а, с. 43–47).

Та же картина наблюдалась в могильнике близ устья Куюма (Сосновский Г.П., 1940, с. 30; Марсадолов Л.С., 1981а). Под одной насыпью с погребением женщины, сопровождавшейся бронзовым ножом, белопастовыми и сердоликовой бусами (табл. 61, 17, 27), находилась могила коня (табл. 60, 8-10), в зубах которого была пара роговых трехдырчатых псалиев простой формы (табл. 61, 4), конструктивно сходных с куртускими и аржанскими. В примыкавших друг к другу каменных ящиках могильника Семисарт I были обнаружены в одном — скелет человека, в другом — череп и кости ног коня, в третьем — обломки челюстей и трубчатых костей барана. За пределами ящиков, в небольшой ямке, был найден роговой трехдырчатый псалий (табл. 61, 5). Предварительно курган датирован VIII–VII вв. до н. э. (Марсадолов Л.С., 1981б, с. 195).

Как погребение в отдельной яме следует, вероятно, рассматривать и захоронение коня в отдельном кургане. Так, в одном из курганов под Солонечным Белком (Грязнов М.П., 1947) были погребены подросток и женщина, лежавшая вытянуто на спине. В другом обнаружены кости овцы и скелет коня с удилами в зубах, двумя пряжками по бокам грудной клетки и четырьмя десятками бронзовых пронизок от круглых ремней узды (табл. 61, 16, 18, 20, 22, 30). Женщину и подростка сопровождали литое бронзовое зеркало с вертикальным бортиком и петлей, каменный оселок, костяной нож (?) с фигурой зверя и роговая пронизка (табл. 61, 21, 28, 29, 31). Наконец, в третьем кургане того же могильника среди обломков человеческих костей найдены фрагмент оселка и бронзовый нож с протомой хищника (табл. 61, 26).

Отдельно от захоронения человека обнаружены принадлежности сбруи в Майэмирских курганах (Адрианов А.В., 1916, с. 8–18, 56–61; Руденко С.И., 1930; Грязнов М.П., 1947), территориально принадлежащих Восточному Казахстану, но культурно примыкающих в равной мере и к кругу рассматриваемых памятников Саяно-Алтая. В состав майэмирского конского убора входили 10 золотых листков, покрывавших деревянные бляхи с барельефным изображением свернувшегося хищника (тигра), бронзовые запятовидные бляхи и позолоченная бляшка в виде головы птицы (табл. 61, 15, 19; 62, 1–7). В разграбленном погребении человека найдено литое бронзовое зеркало (табл. 61, 24).