Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время

Горбунова Наталья П.

В кургане было погребено пять верховых коней. Их убранство изготовлено из дорогих материалов и отделано большим количеством художественно исполненных украшений. Один из коней был снабжен уздой и седлом с многочисленными деревянными бляхами, изображающими тигра, лося, сайгу. Чепрак седла сшит из роскошного китайского шелка с вышитыми, на нем цветущими ветвями и фигурами птиц среди них. Убранство коня дополнялось нагривником и кожаной маской, увенчанной искусно вырезанной из дерева головой оленя с ветвистыми кожаными рогами. Седло другого коня, тоже богато украшенное, имело чепрак и нагрудник, покрытые дорогой персидской многоцветной тканью с выполненными в технике гобелена изображениями идущих львов и сцен жертвоприношения.

Почти такими же богатыми и столь же интересными оказались погребения в Туэктинских и Башадарских царских курганах. Туэктинский I курган в первоначальном виде представлял собой высокое, сложенное из камня конусовидное сооружение (диаметр около 50 м), окруженное двойной оградой из крупных каменных глыб. В большой могиле глуби ной более 7 м в вечной мерзлоте прекрасно сохранился двойной сруб с двумя потолками, дощатым полом, покрытый сверху крепким бревенчатым настилом. Настил покоился на толстых балках, уложенных на 12 столбах. Сохранились и деревянные предметы, с помощью которых сооружалась могила, — колья для рыхления

земли, лопаты, колотушка для забивания кольев и лестница. Хотя могила была в древности разрыта и содержимое ее расхищено, в ней все же сохранились части одежды, расшитой красивыми узорами, боевые щиты из дерева и кожи с геометрическим орнаментом, деревянные поножи и разные другие вещи. Рядом со срубом были погребены верховые кони с седлами и уздечками, украшенными резными деревянными бляхами и подвесками. Время, кажется, не коснулось их — вековой лед сохранил вещи в их первоначальном виде. Но кожаные, войлочные и меховые части сбруи в этом кургане большей частью совершенно истлели.

Погребенный был положен в огромную, выдолбленную из двух стволов лиственницы колоду, оклеенную снаружи берестой. До похорон умерший лежал, вероятно, на специально сделанном, похожем на стол ложе, которое также было поставлено в могильный сруб.

Туэктинский II курган был значительно меньше предыдущего, а погребение в нем — беднее. Из-за малых размеров каменной насыпи очаг мерзлоты оказался небольшим, и в могиле сохранились только истлевшие части гроба-колоды с уцелевшими на его бортах вырезанными фигурами шествующих друг за другом оленей, обрывки одежд около останков погребенной в колоде женщины и деревянные украшения седел и уздечек восьми верховых коней.

В бревенчатой погребальной камере Башадарского II кургана стояли два гроба-колоды, выдолбленных из толстых стволов сибирского кедра. Хорошо сохранилась только одна колода. Она украшена крупными вырезанными изображениями четырех идущих тигров на одном борту и четырьмя такими же тиграми, двумя лосями, тремя горными баранами и двумя кабанами — на крышке (Баркова Л.Л., 1984, с. 83–89). В камере осталось немногое — обрывки одежды и тканей, обломки музыкального инструмента (арфы) и несколько мелких украшений. Особенно хорошо сохранился мужской сапог. Он был мягким, без подметок, с высоким голенищем, обшитым квадратными кусочками разноцветного меха, расположенными в шахматном порядке.

В северной половине могилы, за срубом, было погребено 14 верховых коней с седлами и уздечками. На одном из седел было две пары сшитых из красного войлока подвесок в виде фигур волка. Лучше сохранились различные украшения седельных и уздечных ремней, в частности, предметы, вырезанные из дерева и из клыков кабана. Наиболее интересен набор бронзовых литых бляшек, покрытых листовым золотом. Форма их в виде фигурного завитка характерна для Южной Сибири. Замечательны также деревянные, покрытые золотом накладки на передних и задних стенках подушек, изображающие орла с распростертыми крыльями.

Поздний (шибинский?) этап (II в. до н. э. — I в. н. э.). В степной полосе Евразии это — гунно-сарматское время, характеризующееся значительными переменами в культуре кочевников и в характере археологических памятников. На Алтае же продолжалось дальнейшее развитие культуры пазырыкского типа, и многие исследователи, в частности С.В. Киселев, не различают памятники пазырыкского и шибинского этапов. Но, хотя по-прежнему наблюдаются то же разнообразие памятников по их социальной принадлежности и тот же их общий характер, они все же отчетливо отражают веяние новой эпохи.

Большие царские каменные курганы разграблены еще в древности современниками погребенных. Их могилы также оказались промерзшими до дна (Шибе, Катанда, Берель I; табл. 60, 4; 64, 15, 21, 22). В меньших по размерам курганах мерзлотой охвачены значительные участки могил (Каракол, Курота). Наиболее богатым был, по-видимому, курган Шибе на р. Урсул. В огромной (площадью 35 кв. м) квадратной могиле на глубине 7 м находилось такое же деревянное сооружение, как и в Пазырыкском I кургане (табл. 60, 7). В срубе, в большой колоде, лежали останки искусственно мумифицированных трупов старика и ребенка 7 лет. От несомненного множества положенных в могилу ценных предметов сохранилось чуть более сотни золотых штампованных бляшек сарматских типов, мелкие вырезанные из листового золота фигурки, фрагменты китайской лаковой чашки, датируемой 86–48 гг. до н. э. [31] , и много разнообразных мелких предметов из различных материалов (табл. 64, 11, 12, 32). В северной воловине могилы, за срубом, было погребено 14 верховых коней, убитых ударом в лоб бронзовым боевым чеканом. Сохранились только кости коней и части седел и уздечек — железные удила, набор деревянных и роговых украшений, покрытых листовым золотом и красной краской, позолота тисненых кожаных блях, фигурные листочки золота (аппликация кожаных блях) и много других фрагментов (табл. 64, 1–4, 6–9, 19–20). Большая часть этих украшений представляет скульптурные или барельефные изображения голов тигра (табл. 64, 10, 16–18). Интересна узда, украшенная круглыми бляхами с золотым орнаментом, характерным для китайских зеркал ханьского времени (табл. 64, 5).

31

Проведенное недавно в химической лаборатории Государственного Эрмитажа и на кафедре молекулярной спектрологии ЛГУ изучение обломков этой чашечки, а также фрагментов лаковых изделий из Пазырыкскнх курганов (V–III вв. до н. э.) и курганов Ноин-Улы (рубеж нашей эры) показало, что лаки из Пазырыкскнх курганов и кургана Шибе идентичны и отличаются от лаков Ноин-Улы. Следовательно, время изготовления шибинской чашечки также укладывается в рамки V–III вв. до н. э., когда производство лаковых изделий в Китае достигло высокого совершенства (Баркова Л.Л., 1978, с. 42, 43) (Ред.).

Катандинский царский курган раскопан еще в 1865 г. В.В. Радловым (1895). Такая же огромная могила была заложена бревнами и закрыта мощным слоем бересты. Северная половина могилы была доследована в 1954 г. А.А. Гавриловой (1957). Двое погребенных лежали в срубе на низких столиках-ложах, вырубленных из одного куска дерева каждый. Около столиков сохранилось лишь небольшое количество вырезанных из листового золота фигурок тигра. Грабители вытаскивали предметы наверх, на потолок могилы, и здесь сдирали с них позолоту. На балке сохранились ком смерзшихся

во льду одежд и деревянные резные украшения с изображениями зверей и фантастических чудовищ (табл. 64, 13, 14, 29). Здесь же находилась шелковая лента с нашитыми на нее деревянными фигурками оседланных лошадей, на головах которых имелось по две пары отверстий, очевидно, для приставных ушей и рогов (табл. 64, 28, 30). Особый интерес представляют одежды, сшитые из собольего меха. Среди них — шуба, верх которой покрыт чешуевидным узором из кусочков горностаевого меха (табл. 64, 31). По бортам шубы и всей ее поверхности нашито более 5 тыс. деревянных и кожаных бляшек, обтянутых листовым золотом. Другая одежда — короткая куртка с длинной спинкой. Верх ее покрыт шелком оливкового цвета и украшен по бортам и вдоль швов золотыми бляшками и полосками. В северной половине могилы погребено 22 верховых коня, уложенных в три слоя. Части уздечек и седел сохранились плохо. Уздечки были с железными удилами и железными прямыми псалиями.

Значительный материал дали исследования менее богатых и меньших по размерам курганов. Могилы кочевой знати встречены в курганах Каракола, Яконура и некоторых других (табл. 64, 23, 24). В Каракольском кургане на р. Урсул в менее сложном сооружении погребены старик и женщина. На скелете женщины, непотревоженном грабителями, сохранились остатки шубы, покрытой более чем 1500 золотых бляшек и квадратных листов золота, а также бронзовая позолоченная гривна. Ее концы украшены головками львов, вырезанных из дерева и покрытых золотым листком (табл. 64, 26). Здесь же были найдены бронзовые зеркало (табл. 64, 25), булавка, золотые проволочные серьги и головной убор, от которого сохранились украшения из тонкого золота. В северной половине могилы погребены три коня, на одном из которых было седло с набором роговых украшений и колокольчиком (табл. 64, 27) (Киселев С.В., 1951, с. 345–351).

Более многочисленны курганы основных слоев населения Алтая шибинского периода. Они продолжают традиции культуры пазырыкского этапа, но в то же время материалы их имеют много аналогий, с одной стороны, в хуннских памятниках Восточной Сибири и тесинских на Енисее, а с другой — в сарматских памятниках Южного Приуралья и Поволжья [32] .

Карта 9. Памятники Алтая гунно-сарматского времени.

а — могильники типа Кок-Паш; б — могильники типа Балыктыюль; в — могильники типа Булан-Коба IV; г — могильники берельского типа предтюркского времени (IV–VI вв.); д — погребения знати.

1 — Пазырык, курганы 23, 24; 2 — Балыктыюль; 3 — Коо I; 4 — Кок-Паш; 5 — Белый Бом II; 6 — Булан-Коба; 7 — Карасу I (курган 1, погребение 1); 8 — Айрыдаш; 9 — Кара-Коба II (курган 6, впускные погребения 1–3); 10 — Берель (три малых кургана); 11 — Усть-Кокса (курган 1, впускное погребение); 12 — Катанда I; 13 — Яконур (курган 5, впускное погребение); 14 — Иня; 15 — Тугозвоново.

32

Предлагаемый текст по позднему (шибинскому) этапу развития раннекочевиических племен Саяно-Алтая был написан М.П. Грязновым еще в 1982 г. Окончательная подготовка работы к изданию завершалась уже после смерти автора, который, к сожалению, не успел и не смог собрать, заново обработать и осмыслить обширный новый археологический материал, полученный при раскопках рядовых могильников скифо-сарматского времени Алтая и его северных предгорий. Анализ всей совокупности источников, включая и новые материалы, проведенный другими исследователями, позволил им высказать иные суждения, часть которых представляется наиболее реальной (Баркова Л.Л., 1978; 1979; Суразаков А.С., 1985). В первую очередь речь идет об «удревнении» памятников шибинского этапа. Его верхнюю хронологическую границу определяют концом III — началом II в. до н. э. Независимо от того, называть ли весь период конца VI–V — начала II в. до н. э. пазырыкской культурой, говорить ли об определенных этапах: конец VI–IV в. до н. э. (пазырыкский) конец IV — начало II в. до н. э. (шибинский) — в рамках одной культуры, главное заключается в следующем:

1. Все памятники, относимые М.П. Грязновым к шибинскому этапу (в том числе и курганы Шибе, Катанда, Берель и др.), датируются теперь временем не позднее начала II в. до н. э. и составляют единую культурную группу с предшествующими курганами пазырыкского типа. Почти полное отсутствие материалов последних веков до нашей эры с территории Саяно-Алтая явилось основанием, на котором выросла растянутость хронологической шкалы памятников пазырыкского типа.

2. Памятники последних веков до нашей эры — первых веков нашей эры, так называемого гунно-сарматского (С.И. Руденко) или постпазырыкского (Д.Г. Савинов) этапа, открытые лишь в последние годы, представляют собой новую культуру, которую нельзя рассматривать как результат простого эволюционного развития предшествующей пазырыкской. Она не только отличается от последней инновациями в погребальном обряде и типах вещей, но, несомненно, отражает и появление иноэтничного населения, влившегося в состав местного субстрата или в каких-то формах сосуществовавшего с ним в рамках общих объединении. Новая археологическая культура, сменившая пазырыкскую, представляется пока что в самых общих чертах. В ней выделяется три группы памятников (карта 9): типа Булан-Кобы в центральном Алтае (Мамадаков Ю.Т., 1985, с. 173–189; Глоба Г.Д., 1983, с. 116–126; Могильников В.А., 1983а, с. 59, 62, 63), типа Кок-Паш в низовьях Чулышмана (Елин В.Н., Васютин А.С., 1986, с. 149–156) и, наконец Балыктуюльского типа (Сорокин С.С., 1977, с. 57–59, 65, 66). (Ред.).