Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.
Шрифт:
Небо открываюсь перед ними — бескрайнее…
Прошли по институтскому парку. Трава, птички пели. Митя вел велосипед. Леша с чемоданом. Подошли к стене, к листу железному с надписью «Не курить». Тут рядом скамеечка стояла.
— Он сейчас выйдет, — сказал Митя. — Я позвонил. Сели на лавочку.
— Ты здесь работаешь? — поинтересовался Леша.
— Здесь.
Лист вздрогнул и, погромыхивая, стал подниматься. Из черноты
— Здравствуй! — сказал дружественно и протянул руку.
— Здравствуйте! — вежливо ответил Митя и руку пожал.
— Пойдем ко мне? — предложил Онаний Ильич и показал рукой в дыру.
— Лучше здесь поговорим, — сказал Леша… — На воздухе.
— Можно и здесь, — согласился Онаний Ильич, а Леша нажат кнопку. Лист ухнул об землю. Опять стало тихо.
— Это Леша, — сказал Митя и показал на Лешу, а Леша встал. — Вы его помните, наверное.
— Как же… как же… — сказал Онаний Ильич, но радости в голосе не выявил.
— При нем можно все, — твердо сказал Митя.
— Все? — спросил Онаний Ильич.
— Мне, собственно, отпуск нужен. На неделю хотя бы. За свой счет.
— Понимаю, — сказал Онаний Ильич. — Присядем.
Присели.
— Как ты себя чувствуешь, Митя? — спросил Онаний Ильич, и в голосе его было участие.
— Спасибо, ничего, — ответил Митя вежливо.
— А выглядишь неважно, — загрустил Онаний Ильич.
— А как я должен выглядеть?
— Лучше, — твердо ответил Онаний Ильич. — И потом, Митя, я обещал твоей жене, Светлане обещал, что покажу тебя врачу. А слово не воробей, Митя, — вылетит — сам знаешь, как дальше… Это не страшно вовсе… Он мой друг… Вернее, друг моего сына… Чудный специалист и остроумнейший человек… Вы подружитесь, честное слово… Ничего страшного, конечно… Переутомление… Жара… И этот барабан…
— Какой барабан?
— Да вот в театре. Давний, а все-таки ушиб. Проверить надо… Митя, я тебя прошу, по-товарищески. Сходим, и все. Хочешь в отпуск?
— Хочу.
— Вот тебе и основание. Ты со мной к врачу, а я тебе отпуск. Идет?
— Идет, — сказал Митя. — Ради бога.
У ворот клиники встретились: Светлана была с Катей, и Гоша почему-то пришел тоже. Велосипед вел Онаний Ильич, Митя с Лешей шли чуть позади. Поздоровались приветливо. И пошли по дорожке к зданию. Здание было старо как мир. Екатерининских, должно быть, времен.
Врач и вправду был человеком симпатичным. Чуть моложе Мити, толст и, по всему видно, добр. Очень чистенький врач, вежливый и грустный. Он постукал ему легкие, послушал сердце, просил показать язык. Митя выполнил
— Замечательно, — сказал врач. — Закройте глаза. Крепче. Вытяните руки.
Митя закрыл глаза и руки вытянул.
— Не дрожат? — спросил, глаз не открывая.
Врач не ответил.
— Постарайтесь коснуться указательным пальцем глаза… — попросил врач, и Митя коснулся.
— Замечательно, — сказал врач.
— А молоточки? — спросил Митя.
— Какие молоточки? — удивился врач.
— Чтоб колени дрыгались.
— А, эти… — протянул врач печально. — Нет. Молоточков нам с вами не надо.
Онаний Ильич, Светлана, Катя, Гоша, Леша стояли группой у открытого окна. Оттуда, из парка, дул свежий ветер.
— Очень хороший врач… — говорил Онаний Ильич. — Из молодых… Уже кандидат… У него отделение в клинике…
— Только не в клинику! — испугалась Светлана.
— Что вы! — успокоил Онаний Ильич. — Его и не положат… Капельки дадут… Витамины… Я сам принимал…
Помолчали.
— А главное — бег… — сказал Онаний Ильич. — Бегать и бегать… Трусца… Открытие века…
Помолчали.
— Цирк, — ни к кому не обращаясь, сказала вдруг Катя.
Митя и доктор сидели друг против друга. Глядели внимательно, дружелюбно.
— Физически вы вполне здоровы, — приветливо сказал доктор. — Во всяким случае по внешним показателям. Что вас, собственно, беспокоит?
— Меня? — удивился Митя. — Ничего.
— Замечательно, — сказал доктор. — В таком случае, так сказать, чем же обязан?..
— Это их, вероятно, беспокоит…
— Кого — их?
— Родственников… — сказал Митя неопределенно. — Быть может, — сказал потом он скучно. — Вы извините, доктор, с вами можно говорить серьезно? Без дураков?
— Вполне… — сказал доктор обрадованно и сложил на столе руки, приготовившись слушать.
— Сколько вам лет, доктор?
— Тридцать шесть.
— А как у вас со смутной тревогой, — спросил Митя, — с предчувствиями?..
— Хорошо, — сказал доктор.
— Отсутствие? — уточнил Митя.
— Да.
— Вот, доктор, скажу вам, как на духу. Было мне тридцать, и я мог сказать вслед за вами радостно — отсутствие. И в тридцать три, и в сорок… Катилась моя жизнь, можно сказать, курьерским экспрессом — ни тряско ни валко, ходко, не пылило, а и пылило, так окошко прикроешь, на полке повернешься лицом к стене и спишь без сновидений. Без сновидений, заметьте. Это вас как специалиста радует, вероятно?