Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.
Шрифт:
— Где девятнадцатый?.. — прокричал Митя.
— В полете, — ответили.
— Сколько еще горючего?..
— Полтора часа… — сказали, и Митя запомнил — «полтора часа».
«Полтора часа… Полтора часа…»
Утро. Митя спал, свернувшись, в плаще и ботинках. Солнце поднялось, светило сквозь стволы и листву сюда, на поляну.
«Полтора часа», — снилось ему, но глаз он не открывал, а со стороны солнца
— Заснул, родненький?.. — спросила Наташа.
— Ага… — сказал Митя огорченно. — Я ждал и вдруг…
— И я теперь… — сказала Наташа. — Спать… до вечера… До ночи… Спать… до вечера… До ночи… Спать… — говорила она и уходила, исчезала между деревьями, а Митя сидел на поляне один. Самолет стоял рядом.
Митя ехал по полю на велосипеде в сторону города. Солнце поднималось. Дома стояли на горизонте белые, утренние.
— Он наверху, по-моему… — сказал Мите вахтер. — В большой декораторской… С утра небо раскрашивать должен…
И Митя пошел наверх.
Зал над сценой был очень низким, но и большим. «Вроде как в спичечном коробке», — подумал Митя. Во Всю огромную его площадь по полу было расстелено полотнище. Леша — босой, штаны закатал до колена — переступал по полотнищу ногами, как полотер — где быстро, где медленно, будто танцевал. Время от времени выкрикивал «сюда», и помощник — он вне полотнища стоял, на дощатом полу, — размахнувшись, выхлестывал на полотнище ведерко синей жидкости. «Это краска небесная», — соображал Митя.
— Леша, привет! — сказал Митя.
— Здрасьте! — сказал Леша, но танца не прекратил. — Ты где шатаешься?
— Выйди на минуту! — попросил Митя.
— Исключается, — сказал помощник.
— Ты покури, — сказал Леша. — Десять минут.
Митя стоял. На танец глядел, — помощник опять ведро краски на полотнище швырнул.
Курили у винтовой лестницы.
— Где ты шатаешься? — опять спросил Леша.
Митя смолчал.
— Она с ума сходит, — сказал Леша. — И все шишки на меня.
— Кто? — не сразу сообразил Митя.
— Светлана. Она мне звонила. И сюда приезжала. Я обещал, что ты, как появишься, позвонишь сразу. Ты понял?
— Понял… — сказал Митя. — Ты бы мог для меня сделать одну вещь?
— Какую вещь?
— Ну, не совсем для
— Какого куста?
— Сирени. Помнишь, ты мне показывал…
— Помню.
— Только куст нельзя. Не дотащить. Это на поляне. За рекой. Тут не куст надо…
— А что?
— Я не знаю. Ты придумай. Чтобы петь и плакать…
— Чтобы петь и плакать? — задумался Леша.
— Ну да. А человек очень хороший. Ему надо. Понимаешь?
— Понимаю… — сказал Леша, мало что понимая. — Фейерверк можно, фигурный, с россыпью…
— Это хорошо, — обрадовался Митя. — Хотя нет, грохоту много.
— Можно и без грохоту… — сказал Леша. — Малошумный фейерверк фигурный. С россыпью.
— С россыпью, — повторил Митя. — Замечательно.
— Хорошо, — сказал Леша. — Я сделаю. Жене позвонишь?
— При чем тут жена?
— Она тоже человек. И тоже хороший, наверное…
— Наверное, — сказал Митя.
— Ты мне, я тебе. Так и договоримся.
— Здравствуй, — Света старалась говорить в трубку просто, без раздражения. — Спасибо, все в порядке. Как у тебя?
— Как у него? — спросила бабка.
— Ах, хорошо, У него хорошо, — объяснила матери Светлана.
— Слава богу.
— Ничего особенного не случилось. Тебе с работы звонили. Интересовались, не болен ли. Я сказала, что совершенно здоров. Ну да. Как в воду глядели. Тебя срочно просил зайти Онаний Ильич. Вот, собственно, и все.
В зрительном зале было прохладно. Зал был пуст. На сцене полумрак. Кирпичная стенка белела. Сверху спускали огромное полотнище. Рабочие тянули снизу.
— Правый край крепи! — кричал Леша.
Митя подошел и встал рядом.
— Позвонил? — спросил Леша, глаз от сцены не отрывая.
— Позвонил, — сказал Митя.
— Ну и что?
— Все ничего, слава богу. На работу зайти надо.
— Конечно, надо, — рассудил Леша.
— Зайдем? — спросил Митя.
— Зайдем…
На сцене молотками застучат.
— Дайте свет, — крикнул Леша, — полный.
Хлынул свет. И там, где только что была стена, тьма, кирпичи, открылось небо — летнее, в больших облаках — воздух, синь, простор.
— Все-таки ты гений, — сказал Митя. — На тебя положиться можно.
— Эх! — сказал Леша. — Левый угол затоптан. Это ты меня сбил.
— Извини, — сказал Митя.