Стихотворения и поэмы

Полонская Елизавета Григорьевна

Ленинградский ветер

Ветер с моря, ленинградский ветер, Прилети, овей лицо и грудь. Без тебя так трудно жить на свете, Мне твоим дыханьем дай вздохнуть. Пролетал ты городом лакомым С Гавани. вдоль Невок, над Невой… Может быть, летел над милым домом, Сквозь проломы свежих ран его… Что же гарью пахнешь ты и кровью? Влажный был в тебе когда-то вкус… Страшную рассказываешь повесть — Я тобой досыта — не упьюсь. Не упьюсь, пока — живой и бренной, В город сердца не вернусь домой, Не прильну к его камням священным, Поседевшей с горя головой. Хороши зимовки на Урале — Сини дали, глубоки снега… Люди здесь — из самой твердой стали, Дружба их испытанна, долга. Но тоска — что малахитов камень… О тебе забыть не в силах я. Снится мне тревожными ночами Оттепель внезапная твоя. <25 февраля 1943, Молотов>

Ночь в уральском поселке

Еще рассвет не осветил окна, И за окном морозным тишина, Но слышу, как скрипит напротив дома снег, Калитка хлопает, выходит человек. Вот он проходит за моим окном, Невидимый в спокойствии ночном. И сразу, вслед за ним, из всех ворот Шаги и говор — двинулся народ. Пора и мне. Морозный воздух вдруг Меня целует. Захватило дух. Степенно (здесь не любят болтовни) Проходят люди, тенями в тени. Лишь изредка фонарь косым лучом Вдруг озарит могучее плечо Иль синий ус. Иль бросит беглый свет На щеки девичьи, как зимних яблок цвет. Стоят большие ели в серебре. Протоптан след на снеговом ковре, Сбегает след отвесной тропкой вниз, Туда, к пруду, вдоль древних черных изб, Где не с петровских ли еще времен Пылает небо от раскала домн. И, пламя это унеся с собой, Полки уральские идут сегодня в бой. 1943

Дорога

Поезд. Болота. Гранит. Редкие зданья вокзалов. Сердце тревожно стучит, Вновь ты язычницей стала. Ветру молюсь и дождю. Встречным безыменным водам: «Помощи вашей я жду. Вечные силы природы! Благостны вы и щедры, Сердце не дайте обиде. К матери будьте добры! Сына позвольте увидеть». <26 ноября — 11 февраля 1944. Беломорск-Молотов >

Беломорск, апрель

Бушует Выг, стремяся к морю, Идет апрель, не тает лед… Девчоночку послали в город, Она бежит себе, ноет, Мимо семафора, Через полотно… Затемненный город, Не блеснет окно… Мимо часового На большом мосту. Чистый детский голос Льется в темноту. Не потому поет она, Что весел день вчерашний, А потому, что ночь, война И ей немного страшно 1943

«Мы сами жизнь свою решали…»

Мы сами жизнь свою решали — В тот день на чашах бытия, Как на больших весах, лежали Две близких жизни и моя. Я в чашу жалость положила, Чтоб легкий маятник взлетел, И как открытую могилу Бесславный приняла удел. <10 февраля 1944, Молотов>

18 августа 1941 года

Простимся надолго, мой город родной. Так горько тебя мне оставить… Не мне быть с тобою в страде боевой, Не мне разделить твою славу. Я глаз от тебя отвести не могла. (Наутро мы дом покидали). Легла на проспекты прозрачная мгла, И в дымке сквозили каналы. По черной Фонтанке мой шаг прозвенел, Последний… в ту грозную осень. Аэростат загражденья висел Над спящею улицей Росси. Но не было жаль мне в ту ночь ничего, С чем связано прошлое счастье: Мой город любимый, труднее всего Мне было с тобою расстаться. <12 февраля 1944, Молотов>

«Я полюбила цвет московской ночи…»

Я полюбила цвет московской ночи, Тьму переулков, улиц полумрак, Ее громад опущенные очи — Единой думы затаенный знак, — Ее салютов краткие мгновенья. Когда глазам является Москва, Как за безмолвной подготовкой мщенья Слепительная вспышка торжества. 1943

Лахденпохья

Куковала кукушка холодной весной В городочке над Ладожским морем. Шли солдаты на плац, ветер сыпал крупой На березки в зеленом уборе. «Ах, кукушка, кукушечка, сколько мне жить? Прокукуй столько раз, если знаешь, скажи!» Но лишь ветер свистел у вершины скалы… Это было в конце той холодной весны, Это было за десять деньков до войны. <10 февраля 1944>

«Здравствуй, город, навеки любимый…»

Здравствуй, город, навеки любимый, Старый друг, в боевой одежде! Опаленный, непобедимый, Ты еще прекрасней, чем прежде. Весь прострелянный, гордый, суровый, Ты стоишь, овеянный славой, Озаренный величием новым, — Даже раны твои величавы. Я гляжу в исхудалые лица, В их морщины и синие тени, Я читаю отваги страницы И страницы тяжелых лишений. Вижу крепость и шпиль меж мостами, Неву, словно ленту медали… Героинями девочки стали, Наши мальчики стали мужами! Словно надвое жизнь раскололась… Стала грусть моя вдруг невесома. И поет мне ликующий голос: «Ты ведь дома, родная, ты дома!» <30 июня 1944>

«Не знаю, где, в каком краю…»

Не знаю, где, в каком краю Тебя искать, сынок. И где ты голову свою Приклонишь на часок. Ушла война к домам чужим, К долинам чуждых рек. — Где твоего привала дым? Солдатский где ночлег? Пошлю я песню за тобой, — Пускай она плывет. Пускай тебя, в краю чужом, — По-русски позовет. <1945>