Стихотворения. Рассказы. Малостранские повести
Шрифт:
– Постучите в окно! – посоветовал ей сверху холостяк.
– Не поможет. Надо не стучать, а колотить. Пепичка этого не умеет. Постойте, я стукну,- раздался голос с лесенки, которая вела во двор, и молодой человек лет двадцати двумя прыжками перемахнул через ступеньки и очутился возле Йозефинки. На нем был легкий летний костюм серого цвета, голова не покрыта. Волосы его были густые и черные, лицо длинное, глаза живые.
– Ну, так помогите мне, пан Бавор,- попросила Йозефинка.
– Сперва посмотрим, что тут в кувшинчике,- пошутил молодой человек и протянул
– Ну, ну, ну! – заворчал наверху холостяк, но замолчал, увидев, что девушка ловко увернулась.
– Я сама постучу.
Но молодой человек уже стоял у окна и барабанил пальцами по стеклу. Внутри послышался пронзительный вой пса, и снова все стихло. Присутствующие подождали с минуту. Однако никаких признаков жизни не было. Молодой человек подошел к другому окну и изо всех сил застучал по раме. Опять отозвался пес; он лаял долго и ожесточенно и закончил пронзительным воем.
– Барышня на вас рассердится! – сказала Йозефинка.
– Э, что там! – возразил молодой человек и застучал снова. Потом он приложил ухо к двери и прислушался. Слышно было только, как скулит пос.
Стук взбудоражил весь дом. Рядом с холостяком высунулись из соседнего окна уже виденный нами высокий мужчина с красным угреватым лицом и две женщины, одна постарше, другая помоложе. На балкон напротив вышла рослая мать, а за ней маленькая, хворая и сгорбленная старшая сестра Йозефинки. На балконе второго этажа появились трое – полуодетый лысоватый мужчина, женщина примерно одних с ним лет, тоже в неглиже, и девица лет двадцати, в нижней юбке и небрежно наброшенном платке, вся в папильотках. По лестнице, ведущей на двор, спустились еще две женщины в совсем простеньких платьях. Та, что пониже, живая и подвижная особа, на ходу обернулась и крикнула:
– Маринка, побудь в трактире, на случай если кто зайдет.
Вторая, повыше ростом,- уже знакомая нам толковательница снов из предыдущей главы. Потому ли, что ей к лицу белоснежный чепец, или потому, что в солнечном свете все люди выглядят – и бывают – приятнее, весь ее облик показался нам сейчас симпатичным.
– Что тут случилось, Вацлав? – обратилась она к молодому человеку.
– Сдается мне, что барышня Жанина померла,- сказал тот.- Постучу-ка я еще!
И он замолотил в дверь изо всех сил.
– Зря это, сходите-ка за слесарем! – крикнул сверху холостяк.- Я сейчас тоже спущусь.
Юный Бавор уже исчез со двора. Со всех сторон слышались вопросы и ответы, все говорили наперебой, но вполголоса.
Холостяк, уже совсем одетый, спустился вниз, и едва он успел сказать перепуганной Йозефинке, что ни к чему все время держать в руках кувшинчик, как юный Бавор уже привел подмастерья слесаря.
Замок был быстро взломан, и дверь открыта. Некоторое время никто не решался войти. Потом Вацлав собрался с духом и смело вошел в комнату, за ним последовал холостяк, у порога столпились женщины.
В большой комнате было сумрачно и жутко. Окна, выходившие во двор и на Петршин, были занавешены, свет еле проникал в них. В затхлом воздухе пахло пухом и плесенью. С потолка свисала густая, черная, заросшая пылью паутина. На голых побуревших стенах висело несколько темных картин, украшенных старыми бумажными цветами, на которых толстым слоем лежала пыль. В мебели, правда, не ощущалось недостатка, но вся она была ветхая и старомодная, наверное, много-много лет стоявшая без употребления. На низкой кровати из-под грязного желтого одеяла виднелись бледные тощие руки и сухонькая, лысая голова. Остекленевшие, погасшие глаза смотрели в потолок. Старый, косматый, безобразный пес бегал по кровати от ног к изголовью и отчаянно лаял на вошедших.
– Куш, Азор! – сказал Вацлав сдавленным голосом, как будто боялся глубоко вдохнуть этот воздух.
– Я полагаю, что она уже умерла, иначе пес не выл бы,- тихо заметил холостяк.
– Уже в царствии небесном. Прости ей бог все прегрешения и нам тоже. Будь нашей заступницей, святая богородица! – заикаясь, бормотала старуха Баворова, и по лицу ее покатились крупные слезы.
– Если в доме после похорон свадьба, быть браку счастливым,- сказала ошеломленной Йозефинке маленькая трактирщица. Смертельно бледная девушка вспыхнула и, не сказав ни слова, повернулась и вышла.
– Сперва надо убрать собаку… как бы она нас не покусала… у нее на зубах уже может быть трупный яд,- заметил холостяк и отступил на два шага.
– Сейчас мы ее уберем,- сказал Вацлав и подступил к одичавшему стражу покойницы. Пес все больше свирепел, хотя хорошо знал всех присутствующих. Оглушительно лая, он отскочил к изголовью кровати, когда Вацлав, что-то ласково приговаривая, подошел к нему. Вацлав протянул левую руку и, как только пес кинулся на нее, схватил его правой рукой и поднял. Пес яростно забился у него в руках, но молодой человек крепко держал его.
– Куда его деть?… Дайте мне, мамаша, ключ от дровяного сарая, я пока посажу его там в ящик,- сказал он и ушел, унося завывающего пса.
– Говорят, барышня-собачница померла? – гаркнул в дверях громкий голос. Он принадлежал лысоватому мужчине, которого мы видели на балконе второго этажа. Лысое темя его прикрывал потертый и выцветший цилиндр, форма которого говорила о том, что такие шляпы были модны много лет назад. Жидкие светлые волосы были тщательно уложены на висках. Кожа на щеках свисала круглыми складками, как бывает у сильно похудевших толстяков: каждая щека походила на опустевший мех. Фигура у него была угловатая, грудь впалая, руки болтались как-то без толку.
– Да, умерла.
– Так надо поскорее перевезти ее в часовню, чтобы в доме не было покойницы, да и расходов будет меньше.
– О расходах не беспокойтесь, пан домохозяин,- успокоительно сказал холостяк, который тем временем рылся в шкатулке с бумагами, стоявшей па столе.- Покойница сама за все заплатит. Она, очевидно, была готова к смерти и еще вчера разбирала свои бумаги. Вот тут, под этим кудрявым париком, я обнаружил документ, подтверждающий, что Жанина состояла в Сватогаштальском союзе ремесленников, а вот членская книжка «Общества христианской любви». Ее погребение будет оплачено и панихида тоже.