Итак, с рождения вошло —Мир в ощущении расколот:От тела матери — тепло,От рук отца — бездомный холод.Кричу, не помнящий себя,Меж двух начал, сурово слитых.Что ж, разворачивай, судьба,Новорожденной жизни свиток!И прежде всех земных заботТы выставь письмена косыеСвоей рукой корявой — годИ имя родины — Россия.22 ноября 1963
«Когда созреет срок беды всесветной…»
4.00. 22 июня 1941.
Когда созреет срок беды всесветнойКак он трагичен, тот рубежный час,Который светит радостью последней,Слепя собой,
неискушенных, нас.Он как ребенок, что дополз до краяНеизмеримой бездны на пути,—Через минуту, руки простирая.Мы кинемся, но нам уж не спасти…И весь он — крик, для душ не бесполезный,И весь очерчен кровью и огнем,Чтоб перед новой гибельною безднойМы искушенно помнили о нем.19 сентября 1963
«Ты в поисках особенных мгновений…»
Ты в поисках особенных мгновенийИсколесил дорогу не одну,По вспышкам преходящих впечатленийОпределяя время и страну.И в каждой вспышке чудилось открытье,Душа брала заряд на много лет.Но дни прошли — и не улеглись событьяВ ней, как в подшивке выцветших газет.Ей нужно чудо, чтоб завидно вспыхнуть.Но это чудо в людях не открыв,Ты выдаешь испытанною рифмойСвой мастерски наигранный порыв.Блюдя приличье, слушают не веря,Зевком снижают с мнимой высоты.И все невозвратимые потериНа сложную эпоху свалишь ты.Не утешайся логикою гибкой.Эпоха жарко дышит у дверей,Как роженица — с трудною улыбкой —Насмешкой над обидою твоей.30 сентября — 3 октября 1963
«Коснись ладонью грани горной…»
Коснись ладонью гранигорной —Здесь камень гордо воплотилЗемли глубинный, непокорныйИзбыток вытесненных сил.И не ищи ты бесполезноУ гор спокойные черты:В трагическом изломе — бездна,Восторг неистовый — хребты.Здесь нет случайностей нелепых:С тобою выйдя на откос,Увижу грандиозный слепокТого, что в нас не улеглось.18 октября 1963
«Я не слыхал высокой скорби труб…»
Памяти Веры Опенько
Я не слыхал высокой скорби труб,И тот, кто весть случайно обронил,Был хроникально холоден и скуп,Как будто прожил век среди могил.Но был он прав. Мы обостреннейпомнимЧасы утрат, когда, в пути спеша,О свежий холмик с именем знакомымСпоткнется неожиданно душа.Я принял весть и медленно вступилТуда, где нет слезливых слов и лиц,Где токи всех моих смятенных силВ одно сознанье резкое слились.И, может, было просветленье это,Дошедшее ко мне сквозь много дней,Преемственно разгаданным заветом —Лучом последней ясности твоей.Как эта ясность мне была близкаИ глубиной и силой молодой!Я каждый раз ее в тебе искал,Не затемняя близостью иной.Размашисто, неровно и незрелоПримеривал я к миру жизнь мою,Ты знала в нем разумные пределыИ беспредельность — ту, где я стою.А я стою средь голосов земли.Морозный месяц красен и велик.Ночной гудок ли высится вдали?Или пространства обнаженный крик?..Мне кажется, сама земля не хочетЗаконов, утвердившихся на ней:Ее томит неотвратимость ночиВ коротких судьбах всех ее детей.22—26 декабря 1963
«Везут мне вагонетки глину…»
Везут мне вагонетки глину,А от меня — осенний мрак.Когда я все их опрокину,Достану спички и табак.Далекая, ты в свете — рядомИ хочешь сказкой все облечь.И при короткой встрече взглядовУже не требуется речь.Но груз любви моей всегдашней…Но детскость рук твоих и плеч…Я отвожу огонь подальше —Я так
боюсь тебя обжечь.А вагонеток строй суровый,Как годы, гулок на ходу.Приму, отправлю их — и сноваПеред тобой огонь зажгу.Ты засмеешься надо мною:— Твой страх — застенчивая ложь!Я правду девичью открою:Горящую не обожжешь…1963
«Черней и ниже пояс ночи…»
Черней и ниже пояс ночи.Вершина строже и светлей.А у подножья — шум рабочийИ оцепление огней.Дикарский камень люди рушат,Ведут стальные колеи,Гора открыла людям душуИ жизни прожитой слои.Качали тех, кто, шахту вырыв,Впервые в глубь ее проник.И был широко слышен в миреВосторга вырвавшийся крик.Но над восторженною силой,Над всем, что славу ей несло,Она угрюмо возносилаСвое тяжелое чело.___________Дымись, разрытая гора.Как мертвый гнев —Изломы камня.А люди — в поисках добраДо сердца добрались руками.Когда ж затихнет суета,Остынут выбранные недра,Огромной пастью пустотаЗавоет, втягивая ветры.И кто в ночи сюда придет,Услышит: голос твой — не злоба.Был час рожденья, вырван плод,И ноет темная утроба.1963–1964
«Схватил мороз рисунок пены…»
Схватил мороз рисунок пены.Река легла к моим ногам —Оледенелое стремленье,Прикованное к берегам.Не зря мгновения просил я,Чтобы, проняв меня насквозь,Оно над зимнею РоссиейШироким звоном пронеслось.Чтоб неуемный ветер дунул,И, льдами выстелив разбег,Отозвалась бы многострунноСистема спаянная рек.Звени, звени! Я буду слушать —И звуки вскинутся во мне,Как рыб серебряные душиСо дна к прорубленной луне.8 января 1964
«Река — широкая, как дума…»
Река — широкая, как дума,Кидает на берег волну.Ненастье птичий крик угрюмыйПророчит мне, как в старину.Тревожь, вещун, полетом низким,По-первобытному пророчь.Звезда на белом обелискеПечаль вызванивает в ночь.Иные шумы заглушая,В предгрозовой глухой борьбеЗемля — горячая, живая —Прислушалась к самой себе.Пройдут величественно — жуткоИ гром, и взблески впереди —И все сожмется комом чутким,Заколотившимся в груди.Как будто яростным простором,Всей бездной жизней и смертейЗемля гудит, чтоб счастье с горемЯ рассудить бы смог на ней.17—18 февраля 1964
«По щербинам врубленных ступеней…»
По щербинам врубленных ступенейЯ взошел с тобой на высоту.Вижу город — белый и весенний,Слышу гром короткий на мосту.Шум травы, металла звук рабочий,И покой, и вихревой порыв —Даль живет, дымится и грохочет,Свой бессонный двигатель укрыв.Самолетик в небо запускают.Крохотные гонят поезда.Неуемность острая, людская,Четкий бег — откуда и куда?Объясняют пресными словами.Отвечают гордо и светло.Люди, люди, с грузными годамиСколько их по памяти прошло…Тех я вспомню, этих позабуду.Ими путь означен навсегда:По одним я узнаю — откуда,По другим сверяюсь я — куда.Родина? Судьба? Моя ли юность?Листьями ль забрызганная — ты?Все во мне мелькнуло и вернулосьНапряженным ветром высоты.17 марта 1964