Стихотворения

Ершов Петр Павлович

1840 (?)

ЭКСПРОМТ [101]

Чуждый бального веселья, В тишине один с собой, Я играю от безделья Поэтической игрой. Пусть в веселый вихорь танца Юность резвая летит И под мерный такт каданса Ножка легкая кружит, Пусть кипучею волною В страстной неге дышит грудь И роскошной полнотою Соблазнит кого-нибудь… Огражденный от соблазна Ранней опытностью лет, Я смотрю как зритель праздный На волнующий их свет. Веселитесь, я мечтаю, Дважды юность не цветет… Пусть надежда золотая Вас цветами уберет! Пусть любви очарованье Эти розы возрастит, И житейский мрак страданья В жаркий луч позолотит.

101

Экспромт (с. 168). Впервые — Ершов П. П. Сочинения. Омск, 1950. Посвящено С. А. Лещевой.

1840, 11 октября

КЛАД ДУШИ

Богач!

К чему твои укоры? Зачем, червонцами звеня, Полупрезрительные взоры Ты гордо бросил на меня! О нет! Совсем не беден я! Меня природа не забыла: Богатый клад мне подарила. О, если б мог ты заглянуть В мою сокровищницу — грудь! Твой жадный взор бы растерялся В роскошной сердца полноте, И ты бы завистью снедался К моей богатой нищете. Смотри: я грудь мою раскрою, Раскрою сердца глубину И этой бедною рукою, Богач, рассыплю пред тобою Мою несметную казну. Цени ж!.. Вот здесь сапфир бесценный — Святая вера. В мраке дней, В тумане бед, во тьме скорбей Он жарко льет душе смущенной Отрадный блеск своих лучей. Не мощь земли его родила, Излит небесным он огнем, И чудодейственная сила Таинственно хранится в нем. Он мне блестит звездой завета, В молитве теплится свечой; Любви духовной в царстве света Он обручальный перстень мой. Когда ж в чаду страстей дыханья Потускнет грань его, одна Слеза святая покаянья Смывает туск его пятна. И в день, как кончится тревога Мятежной жизни, может быть, Могу я им к престолу бога Свободный доступ искупить. Вот перлы здесь — живые чувства К чудесным мира красотам, К высокой прелести искусства, Ко вдохновительным мечтам. Всмотрись, богач, в мои монисты: В них нет пылинки для хулы; Они, как снег нагорный, чисты, Как небо божие, светлы! Они богатою звездою Лежат на сердце у меня И блещут чудною игрою В лучах душевного огня. Я с каждым днем их украшаю И кистью творческой мечты На блеск их яркой чистоты Живое золото снимаю С богатой нивы красоты. А вот, как бриллиант Востока, В мильоны искр огранено, Лежит на сердце одиноко Любви скатное зерно, На самом дне груди сокрыто До роковой своей поры, Оно таинственно повито Слоями тусклыми коры. Но миг — кора с него спадает, Оно льет свет и теплоту И в чудных видах отражает Земное небо — красоту. Волной тревожной в сердце бьется, Сверкает пламенем в глазах, В огне румянца тихо льется И дышит жаром на устах! Скажи, богач, еще ли мало Тебе богатств? Ужель велишь Еще откинуть покрывало С других сокровищ?.. Так смотри ж! Вот славы здесь венец блестящий, Вот чести пояс золотой, Вот жезл фантазии творящей, Вот яхонт верности святой! А эти радужные ткани, Богатство внутренних одежд — Глубоких сердца упований И сердца ветреных надежд? А ключ кипящий песнопенья? А слез, небесных слез родник? А грусти сладкие мученья? А светлых помыслов цветник? Теперь раскрой передо мною Богатство, равное с моим, И я покорной головою Склонюсь смиренной перед ним.

1840 (?)

В АЛЬБОМ С. П. Ж<ИЛИНОЙ> [102]

Как часто с родственным участьем Об вас задумчиво я небо вопрошал, Вас оделял возможным в мире счастьем И счастье тихое в глазах у вас читал. Да, вас судьба благословила, Вам душу мирную дала, Во взоре ясность засветила И в сердце радость низвела. Вам суждено без непогоды Земное море пережить, Цветами дней отметить годы И, быв любимой, жизнь любить. О, тот счастлив, кто вас узнает, Кто вас полюбит от души: Он полным сердцем испытает Весь рай семейственной души

102

В альбом С. П. Ж<илиной> (с. 173). Впервые — Ершов П. Избранные сочинения. Омск, 1937.

Софья Петровна Жилина — тобольская знакомая поэта (см. также примечание к следующему стихотворению).

1840

НА ОТЪЕЗД А. П. И С. П. Ж<ИЛИНЫХ> [103]

Счастливый путь! Счастливый путь! Привет, всех благ вам на дорогу! Скрепите трепетную грудь В прощальный час молитвой к богу. И он вас в путь благословит Всемощным манием десницы, И в легком отблеске денницы Пред вами ангел полетит. Крылом отвеет ваши слезы, Пробудит радости в груди И утешительные розы Рассыплет всюду на пути. Когда ж порой во мраке ночи Заснете вы отрадным сном, Представит он пред ваши очи В мечте родительский ваш дом. И вас коснется звук священный Благословения отца, И голос матери бесценный Проникнет радостью сердца… Но вот ямщик уж у порога… Скрепите ж трепетную грудь!.. Привет, всех благ вам на дорогу! Счастливый путь! Счастливый путь!

103

На отъезд А. П. и С. П. Ж<илиных> (с. 173). Впервые — Ершов П. П. Конек-горбунок. Стихотворения. Л., 1976.

Анна Петровна и С. П. Жилины — дочери тобольского чиновника П. Д. Жилина, члены кружка ссыльных декабристов, в июне 1841 года выехали в Москву.

14 июня 1841

<ЭКСПРОМТЫ НА НОВЫЙ 1842 ГОД>

1

Новый год! Новый год! Что забот, что хлопот Полон

лоб, полон рот! Так ревет весь народ Натощак в Новый год.

2

Двенадцать бьет! Двенадцать бьет! И канул в вечность старый год Под ношей суетных стремлений И прозаических забот. Миг ожидания… и вот, Как некий дух, как светлый гений, Вступает новый, юный год С надеждой божеских щедрот И утешительных видений.

1 января 1842

«Не тот любил, любви кто сведал сладость…»

Не тот любил, любви кто сведал сладость, Кому любовь была на радость; Но тот любил, кто с первых дней любви Елеем слез поил палящий жар крови; Кто испытал все муки и терзанья Любви отвергнутой; кто в сердце схоронил Последний луч земного упованья, А в глубине души молился и любил!

1843 (?)

ГРУСТЬ

В вечерней тишине, один с моей мечтою Сижу измученный безвестною тоскою. Вся жизнь прошедшая, как летопись годов, Раскрыта предо мной: и дружба, и любовь, И сердцу сладкие о днях воспоминанья Мешаются во мне с отравою страданья. Желал бы многое из прошлого забыть И жизнью новою, другою пережить. Но тщетны поздние о прошлом сожаленья: Мне их не возвратить, летучие мгновенья! Они сокрылися и унесли с собой Все, все, чем горек был и сладок мир земной… Я точно как пловец, волной страстей влекомый, Из милой родины на берег незнакомый Невольно занесен: напрасно я молю Возврата сладкого на родину мою, Напрасно к небесам о помощи взываю И плачу, и молюсь, и руки простираю… Повсюду горестный мне слышится ответ: «Живи, страдай, терпи — тебе возврата нет!»

1843

«Рано утром под окном…» [104]

Рано утром под окном, Подпершися локотком, Дочка царская сидела, Вдаль задумчиво глядела; И порою, как алмаз, Слезка капала из глаз. А пред ней ширинкой [105] чудной Луг пестрелся изумрудный, А по лугу ручеек Серебристой лентой тек. Воздух легкий так отрадно Навевал струей прохладной! Солнце утра так светло В путь далекий свой пошло! Все юнело, все играло, Лишь царевна тосковала Под косящатым окном, Подпершися локотком. Наконец она вздохнула, Тихо ручками всплеснула, И, тоски своей полна, Так промолвила она: «Всех пространней царство наше, Всех девиц я в свете краше Бела личика красой, Темно-русою косой, Нежной шеей лебединой, Речью звонкой соловьиной; Дочь единая отца, Я краса его дворца…»

104

«Рано утром под окном…» (с. 177). Впервые — Петр Павлович Ершов, автор сказки «Конек-горбунок». Биографические воспоминания университетского товарища его, А. К. Ярославцова. Спб., 1872.

Отрывок задуманной Ершовым еще в 1830-е годы в Петербурге грандиозной поэмы «Иван-царевич». Сохранившийся фрагмент относится к части поэмы, написанной в 1840-х годах, но уничтоженной по неизвестным нам причинам самим автором.

105

Ширинка — широкое расшитое полотенце.

1845 (?)

ВОСПОМИНАНИЕ

Я счастлив был. Любовь вплела В венок мой нити золотые, И жизнь с поэзией слила Свои движения живые. Я сердцем жил. Я жизнь любил, Мой путь усыпан был цветами, И я веселыми устами Мою судьбу благословил. Но вдруг вокруг меня завыла Напастей буря, и с чела Венок прекрасный сорвала И цвет за цветом разронила. Все, что любил, я схоронил Во мраке двух родных могил. Живой мертвец между живыми, Я отдыхал лишь на гробах. Красноречив мне был их прах, И я сроднился сердцем с ними. Дни одиночества текли, Как дни невольника. Печали, Как глыбы гробовой земли, На грудь болезненно упали. Мне тяжко было. Тщетно я В пустыне знойного страданья Искал струи воспоминанья: Горька была мне та струя! Она души не услаждала, А жгла, томила и терзала. Хотя бы слез ниспал поток На грудь, иссохшую в печали; Но тщетно слез глаза искали, И даже плакать я не мог! Но были дни: в душе стихало Страданье скорби. Утро дня В душевной ночи рассветало, И жизнь сияла для меня. Мечтой любви, мечтой всесильной Я ниспускался в мрак могильный, Труп милый обвивал руками, Сливал уста с ее устами И воплем к жизни вызывал. И жизнь на зов мечты являлась, В забвенье страсти мне казалось — Дышала грудь, цвели уста И в чудном блеске открывалась Очей небесных красота… Я плакал сладкими слезами, Я снова жил и жизнь любил, И, убаюканный мечтами, Хотя обманом счастлив был.

1845

ТРИ ВЗГЛЯДА [106]

Когда ты взглянешь на меня Звездами жизни и огня — Твоими черными глазами: Глубоко в грудь твой взор падет, Забьется сердце и замрет, Как будто птичка под сетями. Но новый взгляд твоих очей, — И в тот же миг в груди моей Цветок надежды расцветает: И светит сердцу свет сквозь тьму, И сладок милый плен ему, И цепи милые лобзает. Но что ж, когда в твоих глазах Сквозь тучи, в молнийных огнях Любовь заблещет роковая? О сердце, сердце! Этот взгляд Осветит блеском самый ад И разольет блаженство рая…

106

Три взгляда (с. 180). Впервые — Современник, 1846, т. 44. Посвящено второй жене поэта — Олимпиаде Васильевне, урожденной Кузьминой.