Стиляги
Шрифт:
Известно о контактах свинг-кидс с гамбургским движением сопротивления «Белая роза», и хотя никакого фактического взаимодействия не было, нацистские власти позже обвинили свинг-кидс, причастных к контактам с «Белой розой» в анархистской пропаганде и саботаже, и только окончание войны спасло их от суда и смертных приговоров.
Моды и тедди-бойс, в отличие от «свинг-кидс» или «зут-сьютс», были в гораздо большей степени модными, чем протестными движениями. Но поскольку они существовали примерно в то же время, что и стиляги в СССР, стоит упомянуть и о них.
Название «мод» (Mod) – сокращенное от «modernist», и субкультура «модернистов» появилась в середине пятидесятых в Лондоне. Моды – происходившие не из самых богатых семей одевались в классические «континентальные» костюмы, слушали преимущественно негритянский соул, ямайский ска, британский бит и ритм-энд-блюз и катались на итальянских скутерах, стараясь – по выражению Пита Медена, в прошлом менеджера группы The Who, «хорошо жить в сложных условиях». Позже словом «мод» стали на Западе обозначать все модное, популярное и «актуальное». С субкультурой «модов» иногда ассоциируются фильмы режиссеров французской «новой волны», а также экзистенциальная философия.
«Тедди-бойс» появились в Великобритании примерно в то же самое время – их стали так называть после газетной статьи, опубликованной в 1953–м году. Они носили длинные драповые пиджаки и короткие брюки, из-под которых выглядывали носки ярких цветов, ботинки на толстой подошве, а из музыки предпочитали американский рок-н-ролл. В прессе часто писали об участии «Тедов» в криминале, но по всей видимости, эти сообщения были преувеличены. Хотя известно, что некоторые из них принимали участие в расовых беспорядках в Ноттинг Хилле в 1958–м году на стороне расистов, избивающих черных и разрушающих их имущество.
В отличие от вышеупомянутых, субкультура стиляг – чисто «советская», ничего подобного не могло появиться на Западе, уже хотя бы потому, что моделью для нее и был тот самый «западный образ жизни». Они не хотели быть «молодыми строителями коммунизма», им нравилось смотреть американские фильмы, слушать американский джаз, включать в свою речь английские словечки и подражать в одежде героям любимых фильмов.
Алексей Козлов:
Мы тогда ничего не знали [про западные субкультуры], все это я узнал позже, когда стал заниматься историей музыки – узнал, что были «Тедди-бои», чтоб было «потерянное поколение», битники. А совсем недавно я посмотрел фильм «Swing Kids» – про стиляг в фашистской Германии, в тридцать девятом году в Гамбурге. Молодежь, которая интересовалась свингом и называла себя «свингерами», и как с ними расправились. Это была точная, только более жестокая копия нашего послевоенного движения. Потрясающий фильм!
2. Советские денди
В сегодняшних СМИ и литературе стиляг иногда называют «советскими денди». Словарь дает такое определение этому слову:
Денди (англ. dandy) – социально-культурный тип XIX века: мужчина, подчёркнуто следящий за «лоском» внешнего вида и поведения. В отличие от щеголя, не слепо следует моде, но сам ее создает, обладая тонким вкусом, неординарным мышлением, иронией по отношению к существующим моделям поведения.
В сущности, стиляги – по крайней мере, самая активная их часть, не примитивные подражатели – соответствовали этому определению: они создавали свою собственную моду, обладая для этого крайне скудными средствами и возможностями.
В конце сороковых – начале пятидесятых власти пытались контролировать абсолютно все сферы жизни «советского человека»: задача малореальная и абсурдная, но попытки ее решить постоянно предпринимались. Объектом контроля был и внешний вид «строителя коммунизма». «Длина волос и ширина брюк почему-то всегда были меркой политического состояния советского человека», – замечает Алексей Козлов.
А стиляги сопротивлялись попыткам навязать им, как нужно одеваться и как стричься, и в это сопротивлении некоторые – особенно, первые стиляги – доходили до абсурдности и почти карикатурности: длинный до невозможности пиджак с такими же невозможно широкими плечами, максимально узкие брюки и максимально толстая подошва ботинок, а также крикливые, яркие цвета всего гардероба.
Но пусть в несколько менее утрированном виде все эти атрибуты и брюки-«дудочки», и пиджак с широкими плечами, и узкий галстук, завязывающийся на микроскопический узел стали неизменными атрибутами внешнего вида стиляг, который, однако, менялся с годами в зависимости от западной моды, которая, пусть с опозданием, но доходила до СССР, ну и, конечно, от возможностей каждого конкретного человека.
Валерий Сафонов:
Как-то сама собой образовывалась эта мода. Я так полагаю – как протест против серости всеобщей. Тем более, что на нас напялили тогда эту форму школьную – она чудовищная была совершенно. И вообще публика одевалась примитивно в те времена.
Борис Алексеев:
[Достать стильную одежду] было довольно сложно, почти невозможно. Купить было практически невозможно – только в одном комиссионном магазине у консерватории. Но туда уже ходили довольно взрослые люди – с моей точки зрения. Им было двадцать пять, двадцать шесть лет. Они были знакомы с продавщицами, им оставляли все это дело.
Единственное, что было можно – это пошить себе брюки. Пошить брюки стоило двести пятьдесят рублей, причем, это большие были деньги. Подпольные портные шили брюки – не по лекалам, конечно, а по моде американской, в основном.
Валерий Сафонов:
Поскольку мои тетушка с дядей жили в Голландии – дядя работал в посольстве в Гааге, – они привозили очень хорошую стильную одежду по тем временам, и меня как-то тоже одевали. Я в Москве отличался одеждой и обувью и прочим. Видел, конечно, и других людей, [одетых подобным образом], и из той одежды, которую привозили, я выбирал ту, которая напоминала их стиль. У нас семья была большая, поэтому они привозили на всю семью, и мы потом обменивались. Обувь, которую привозили, я даже давал напрокат – ну, кто-то хочет пойти, покрасоваться. Мои друзья, если на танцы или еще куда – девочек там кадрить – у меня их брали на прокат. И куртку брали на прокат – у меня куртка была по тем временам неожиданная. Сейчас-то она ничего собой не представляла бы, широкая такая, дутая как бы, с резиночкой, таких здесь тогда не было вообще. Цвет был неожиданный – ярко-желтый, это вообще было немыслимо.
Анатолий Кальварский:
В основном, это было желание нормально одеться. Всем хотелось после войны как-то немного расслабиться, одеться. Но, к сожалению, ничего не было. В магазинах была стандартная серая, абсолютно не радовавшая глаз одежда, плохо сшитая. Может быть, ткани были приличные – ничего не могу сказать. Но сшито это было ужасно.
Приезжали студенты – у нас много студентов училось из стран «народной демократии». В основном, у них покупали чешские и немецкие вещи. Потому что об американских, французских или английских вещах речи не шло, это было у считанных единиц – у детей дипломатов. Но это все было в Москве, а я в то время в Москве бывал редко. А здесь, у нас – то, что перепадало от студентов. Были какие-то умельцы, которые что-то шили, потом это выдавалась за «фирму».