Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Ворон, - подсказал Празек.
– Ворон! Тусклых и черных над недавними битвами, разъяренных изобилием, гневных от излишеств. Пойманных меж горем и радостью, пустым брюхом и спасением. Такое оружие наверняка умеет выживать, умеет заполнять небеса полночными точками. Угрозы, сказал ты, Празек? Воображаю дрожащие коленки врагов, трепещущий строй - ах, правота их дела (все они мнят себя правыми) съежилась, как мошонка в ледяной воде. А мы стоим перед ними, руки на вздыбленных рукоятях, клинки выползают из влажных ножен...
– Датенар! Ты вогнал в краску прекрасную
Датенар выбрал меч и ножны. Красуясь, вынул клинок. Тот завопил.
– Что такое? Я так уродлив, что вызываю ужас?
– Точно не лицом, друг. Возможно, дыханием.
– Невероятно! Я говорю, набрав в рот розовые лепестки. Привычка оратора. Но, если я понял тебя, ты о женщинах.
– Моя слабость.
– Понимаю, их сила делает тебя слабым.
– Да, и еще лишающий мужества страх пред тайной.
– Тогда... вот женщина здесь, она держит такой меч, навершие блестит, железо полнится предвкушением. Неужели не окажется она бесстрашнее, нежели любой мужчина рядом? Не дрожит ли лезвие от оглушающего ужаса, видя готовность его испытать?
– Испытать и попробовать, затупить и утомить, сделать хромым, если такое возможно. Начинаю понимать твои намеки, Датенар.
– Намеки мои острее любого острия. Я уже готов к громовому доспеху, хотя бы ради столкновения мнений.
– Элегантность всегда тебе шла, Датенар. Славный покрой и верная рука швеца, тонкий подбор оттенков цвета и отличная полировка башмаков - ты всегда был завистью для всех.
– Грацию можно приобрести, Празек, хотя и требуется внимательное раздумье. Лишь практика сделала меня прирожденным мастером, столь же естественным, как уложенные и надушенные кудри надо лбом.
– А если шлем завоет, Датенар? Чем ответишь?
– Улыбкой, друг, как подобает, и полным доверием. Вы, квартирмейстер! Не пора ли открывать доспехи? Ваши офицеры нуждаются в достойном облачении, а клерки, не сомневаюсь, уже успели пометить именами каждый комплект, ровными рядами разложить в доказательство умелой организации, составить списки с разными оттенками воска печатей или еще чем. Смотрите на меня, сир! Разве не стою я тут, как голый?
Приблизившись к Галару, Варез непонимающе выругался.
– Командир? Кто эти дураки?
Улыбнувшись, галар Барес покачал головой: - Нежданное благословение. И все же не верю я, что лорд Аномандер оказался столь... щедрым.
– Сир?
– Двое лучших офицеров из его домовых клинков, Варез. Лейтенанты Празек и Датенар.
Двое помощников Селтина вылезли, неся сверток. Положили у ног Датенара.
– Ну, не развернете ли его, добрые господа?
Рудокопы подошли еще ближе, но теперь что-то изменилось. От них уже не исходила угроза. Нет, их толкало любопытство и нечто вроде веселья, возникающего на представлении шутов и мимов.
Празек оставался в седле. Галар вдруг понял, что это неспроста - мужчина резко выпрямился.
– Солдаты Легиона Хастов! Ваш мудрый командир позволил мне произнести речь в сей монументальный
– А я прослушал, - крикнул Датенар, следивший, как разворачивают его доспехи.
– Прошу всё повторить.
– Слишком ты фамильярен, Датенар, - рявкнул Празек.
– Ни о чем не заботишься в моей компании.
– Точно так. Ну же, Празек, продли свой монументально важный момент, призови наш взвод. Тот, что нашли по дороге. Пусть командир видит, что мы сделали из унылых висельников.
– А мы ничего не сделали, пока что.
Датенар нахмурился.
– Ничто не сравнится с настоящим моментом, ведь подумай - ничто не может быть истинней. Прошлое уже кончено, будущее вечно непостижимо. Зови их, Празек. Из таких не выйдет офицеров, ни материал не подходит, ни повадки. Однако, лепя материал как глину, мы можем сформировать новые повадки. А не получится, просто их убьем.
Празек развернул скакуна и махнул рукой: - Не стесняйтесь, милашки. Помните, лишь медлительность на дороге спасла вас от последствий негодного поведения более быстрых товарищей. Туповатые умом и телом, вы безмятежно стояли, а кровь, кишки, руки и головы других дезертиров летали вокруг, словно по своей воле. Идите же, покажите, какие милосердные у вас офицеры. Вам позволили вернуться, и пусть это станет уместным уроком. Эй вы, желающие узреть урок судьбы! Пойдите и поглядите на опустевшие равнины за лагерем!
Оборванные дезертиры вышли из толпы.
Селтин поймал взгляд Галара, офицер ответил быстрым кивком.
Датенар держал в руках тяжелую кольчугу.
– Бездна подлая! Мы облачимся в сверхпрочное! Под такой тяжестью шеренга не сделает и шага назад! Так, ряд за рядом, мы одолеем врага... а, глядите, наручи! Интересно, что их так возбудило? Ну ладно, поглядим, что они запоют, когда я чисто случайно сяду на них. И наголенники, вполне прочные против любого, кто покусится на мои ножки, будь то пес или надоедливый слуга. А это что такое? Чешуя для украшения плеч, защита головы и шеи и сам шлем! О гулкогласный, я заполню тебя смелыми мыслями - и сам мысли, если я не успею! Ну же, кто меня облачит?
– Он обернулся кругом, прищурился на разросшийся взвод дезертиров. Ткнул пальцем, выделив женщину: - Ты вполне мила. Поиграем?
Толпа вдруг разразилась смехом. И этот неровный звук приглушил маниакальное веселье оружия. Тишина многих заставила изумленно распахнуть рты.
Датенар нахмурился.
– Как я и подозревал, Празек! Хастово железо любит представления, но лишено чувства юмора. Не знает естественного восторга от касания нежных рук, случайной встречи двух взоров, потирания бедер - ах, мой меч его знает, верно... Но иные штучки лучше утаить от публики, по крайней мере, пока.
Празек привстал в стременах, оглядывая сборище.
– Пяльтесь же, если хотите, на суровую и торжественную сцену разоблачения, за коим последует, понятное дело, облачение. Внимание ваше весьма уместно, а зрелище просветит тех, что еще остались девственными.