Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Но слишком многие из нас смотрели в ярости на примитивные ловушки спокойных комнат. Слишком многие продолжали сжимать нагое железо, даже ходя по мирным странам, надеясь на мирную жизнь.
Мы презрели такую жизнь. Она ниже нас, воителей, нас, вестников кровопролития и смерти. Мы видели в глазах - глазах супругов и давних друзей, родни - что они ничего не понимают. Ничего поистине важного, имеющего смысл. Они мелки, лишены знания о гибельных безднах. Мы видели в них глупцов, а потом, когда души закоснели
Нам казалось: они слепы к продолжавшейся войне - той, что мы вели, той, что оставила души ранеными и покрыла рубцами. Той, что вопила в нас, требовала, чтобы мы выплеснули ее спазмом насилия. Только чтобы разбить хрупкую иллюзию мира, в которую мы не верили.
Но я мечтала быть среди них, вдали от убийств и террора. Грезила о мире каждое мгновение вечной войны.
Почему же я не смогла обрести мир? Почему всё так тонко, так слабо, так безнадежно мелко? Так... фальшиво?"
Загонщики начали сходиться, те, что позади, приближались - она уже слышала топот ног. Отчаявшаяся Шаренас искала, где встать - ствол старого дерева, вывороченные корни павшего гиганта - но ничего подобного поблизости не было. Она шла среди молодой поросли ильмов и березок. Тут не прошел пожар, под тающим снегом виднелся толстый ковер мертвых листьев.
Солдат слева сдавленно закричал. Дернув головой, она искала его взглядом, но не находила.
И тут двое, что были сзади, рванулись к ней, а третий разведчик подбежал справа.
Во рту пересохло, меч скользил под перчаткой. Шаренас развернулась к нападавшим.
Сзади были две женщины, обе знакомые - но теперь лица исказила ненависть, глаза горели кровью.
Не было ни слов, ни паузы в атаке.
Блеснули клинки. Она поймала и отклонила один, отскочила, чтобы избежать второго. Но тут подоспел третий охотник, выставив меч.
Острие пронзило правое бедро, распоров до кости. От удара мышцы и сухожилия порвались, она ощутила их движение под кожей - и нога тут же перестала слушаться.
Меч ударил по шлему, сдвинув его. Ошеломленная Шаренас упала набок. Резкий выпад вырвал клинок из руки.
Она неверяще смотрела в лицо женщины, а та встала сверху, нацеливая меч, чтобы пересечь горло.
И тут женщина замешкалась, лицо стало смущенным.
Железное острие стрелы торчало из шеи. Кровь хлестала из рваной раны. Жизнь покидала взгляд женщины, упавшей на колени подле Шаренас.
Оттолкнув навалившееся тело, Шаренас рыла почву здоровой ногой, пытаясь отползти. Вторая женщина лежала в паре шагов, пересеченная в области живота - кишки вывалились и пускали пар на холоде. Над трупом склонилась девушка с серой кожей. В красных руках были узкие ножи, скользкие от кровавой жижи. Повернув голову, Шаренас увидела третьего разведчика - лежит лицом вниз, из спины торчат две стрелы.
Девушка приблизилась к Шаренас.
– Многие за тобой охотились, - сказала она.
– Слишком многие для обычного дезертира. Не важно. Ты надела
Раздался другой голос: - Нет, Лаханис. Оставь ее.
Девушка скривилась.
– Почему?
– Истекает кровью, рана слишком глубокая, чтобы закрыться. Она уже мертва. Мы дали тебе одну.
– Одной не хватило.
– Идем, мы очистили часть леса, но есть другие. Они станут лагерем. Зажгут огни. Впереди целая ночь убийств Лаханис, хватит, чтобы утолить жажду.
Сцена тускнела в глазах Шаренас, становилась серой, но не как в обычных сумерках. Одной рукой она зажала рану на бедре, но кровь текла горячими волнами. Правая нога онемела, вес пришпилил ее к холодной земле. Боль в голове, в мышцах и сухожилиях шеи заставляла ее испуганно задыхаться, каждое дыхание было слабее предыдущего.
Она слышала, как налетчики бродят, забирая стрелы и обшаривая трупы.
Сколько прошло времени - понять было трудно. Сумерки казались не связанными с медленным уходом солнца, они ползли со всех сторон, словно неся теплые объятия.
"Кагемендра. Посмотри на меня сейчас. Держу руку на отметке смерти, пытаюсь остановить утекающую жизнь. Какая густая кровь. Как глина. Наверно, замерзает.
Чувствую боль в ноге. Как будто могу сжать пальцы, пошевелись пяткой. Воображение. Переделываю сломанную форму, будто готовлюсь к тому, что случится. Не сломанную, но снова целую. Готовую шагать во тьме.
И все же... Кагемендра. Я лежу здесь, желая тебя всеми фибрами души. Что держит меня в жизни, если не страсть? Есть ли власть более великая? Клянусь, с ней я, кажется, готова отвергнуть неминуемое. Оружие и щит, спутник и союзник - их довольно, чтобы побороть весь мир, перелезть самые высокие стены и перепрыгнуть широчайшие пропасти. Желание, ты заменило мне объятия любовника, в твоих объятиях темное утешение".
Она услышала свои вздохи и поразилась их силе, частоте. Под захолодавшей ладонью рана казалась необычной - она закрывалась, кожа ползла, становясь мягкой. Скорченные обрывки жил уже не пылали болью над костью, словно она загнала их на подобающие места касанием руки.
"Но это же невозможно".
Недоумевающая Шаренас нашла в себе силы сесть. Правая нога пульсировала болью, говорящей о глубоком повреждении - но она ожила. Пролитая кровь смешалась с грязным снегом, прелыми листьями и глиной. Смесь казалась горячей, от нее беспрестанно валил пар.
Серость, ее окружившая, была ощутимой, словно некое незримое присутствие. В голове слышался смутный шепот, бормотание, а то и далекие резкие крики. Моргая, Шаренас огляделась. Тропа казалась более широкой, чем следовало, но, кроме того, ничем не примечательной. Она делила поляну с тремя трупами. Вываленные кишки уже замерзли.
"Как... как долго?"
Стеная, она встала на ноги и пошатнулась, заметила блеск выроненного меча. Похромала туда, нагнулась и забрала оружие, снова выпрямившись.