Стивен Эриксон Падение Света

Киницик Карбарн

– Сошел с ума от горя.

– Мы припозднились. Я не спешил оказаться в месте свадьбы.

Айвис заметил, как владыка опускает руку к бедру, кладя на яблоко эфеса.
– Назови я его Горем, тогда... но тут я оказался в одном лагере с юным Вренеком. Мщение, сказал я, поклялся с юношеским блеском в глазах, так уверенно, так яростно и убежденно. С того дня непрестанно гадаю: не было ли это ошибкой?

– Вы ищите Андариста, милорд. Ищите брата, чтобы все исправить.

– Мы поговорим, да. Но что за слова прозвучат? Сам не знаю. Но, говоря правду,

я должен был бы вернуться в Харкенас. Если брат считает меня предателем, пусть так. Разве нет дел более важных, чем горе одного мужа?

– Или мщение другого?
– Еще не закрыв рот, Айвис выругал себя за тупость.

Но, к его удивлению, Аномандер ответил горьким смехом.
– Отлично сказано, Айвис. Я ведь признался, что боюсь? Страх и гонит меня на поиски Андариста. Страх неведомых, еще не произнесенных слов, и я спешу ответить... словно каждый миг разлуки выбивает очередной камень из моста, который должен пересечь один из нас.

– И, будучи смелым, милорд, вы делает первый шаг.

– Это ли смелость, Айвис?

– Да, сир. Слишком часто трусость носит маску оскорбленной чести.

Аномандер ненадолго замолк.
– Был один жрец... Я встретил его по дороге. Оказалось, мы свершали одно и то же паломничество.
– Он помедлил.
– Новый особняк брата стал храмом. Похоже, ужас и кровь имеют власть освящать.

– В такое я верю, милорд, - отвечал Айвис. Взор его упал на курганы около места недавней битвы.

– Я кое-что видел, - продолжал Аномандер.
– Когда жрец показался на пороге дома, кровь текла с рук, из отверстых ран, хотя он не был поражен железом. Кровь ответила на кровь. Кажется, друг мой, вера пишется потерями.

Айвис тревожно вздрогнул.
– Мне жаль того священника, милорд. Он должен был быть благословлен чем-то лучшим, нежели собственная кровь.

– Я одержим снами - кошмарами - с той встречи. Признаюсь, Айвис: во снах я уверен, что раны на ладонях, кровавые слезы суть очи какого-то бога. Или богини. Жрец воздевает их между нами, свои руки, свои раны - и взор мой устремлен на алые глаза. Не могу моргнуть. Слезы становятся обещанием. Во сне я бегу, словно душа моя разбита.

– То место не свято, милорд, а проклято.

Аномандер пожал плечами: - Мы нашли каменные круги Бегущих-за-Псами, древние святилища, и объявили их проклятыми. Интересно, какие существа будущих веков найдут руины наших святых мест, чтобы сказать то же самое?
– Он сипло вздохнул.
– Я равнодушен к вопросам веры, Айвис. Могу лишь сомневаться в скороспелых обетах, столь эфемерных на устах, столь легко нарушаемых. Посмотри на войну. Посмотри на участь отрицателей. Узри явление Лиосан. Вера бродит по стране, словно жнец душ.

Наконец размышления Аномандера пришли к теме, важной для Айвиса.
– Милорд, я ничего не слышу о лорде Драконусе. Не получил ни единого письма. Его нет, и я должен дерзнуть... В день битвы, милорд, я приведу домовых клинков Дома Драконс к вам и встану под вашу команду.

Аномандер молчал. Взгляд устремился к тяжелым тучам на севере. Первые снежинки

устремились вниз, чтобы лечь в слякоть.

– Милорд...

– Владыка Драконус вернется, Айвис. Я оканчиваю бесполезную охоту. Если нам с Андаристом суждено расстаться, я выдержу эту рану. Уже назавтра уеду в Харкенас. Горе может наряжаться во власяницу уязвленной гордости, но месть не уступает ему в наглости.

– Милорд,- осмелился ответить Айвис, - лучше не надо. Возвращаться в Харкенас, то есть. Оставьте Драконусу место... которое он сам выберет. Не могу объяснить соблазн темноты, разве что... это сама суть его дара любимой женщине. Похоже, решения его необъяснимы и безответственны. А у вас есть знать, возможные союзники на поле брани.

– Они будут биться за меня, Айвис.

– Если лорд Драконус...

– Они будут биться за меня, - настаивал Аномандер.

– А если нет?

– Они научатся сожалеть об ошибках.

Угроза заставила Айвиса похолодеть. Он глядел на тучи, из коих лились спутанные струи снега и дождя. В кухне готовится обед, пир в честь нежданных гостей. В главном зале Азатенай Каладан Бруд сидит, словно плохо укрощенный медведь, в единственном кресле под стать грузной комплекции - в кресле Драконуса. С Великим Каменщиком остается, развлекая его, лекарь Прок.

В личных покоях леди Сендалат расточает внимание Вренеку, словно он может заменить ей сына - сына, которого нельзя признавать. Мальчишка почти оправился от испытаний, он спокоен, будто поседелый ветеран множества битв, но уже начинает сердиться от излишнего напора женской опеки. Хорошо, что Вренек оказался другом ее сына, но годы разделяют детей - Вренек старше, он не вел жизни балованного сына знатного рода. Айвис хорошо понимал, насколько неловко ему в обществе леди.

А еще стража ходит по коридорам крепости, поднимается на башни и спускается по витым лестницам.

– Милорд, - решился Айвис.
– Вы обещали потолковать со спутником-Азатенаем о дочерях Драконуса.

Аномандер хмыкнул и согласно кивнул.
– Сегодня же вечером, Айвис. Он, похоже, сам догадался, что в крепости кого-то не хватает. А меня тревожит сама мысль о магии. То есть... они дочери Драконуса, об их отношениях ты знаешь больше меня. Чем он ответил бы на такие зверства?

– Пока что, милорд, он ничем не ответил.

– Нельзя быть уверенными в его равнодушии. Вполне возможно, новости его не достигли.

– Милорд? Но я послал нарочного...

– Такие письма кладут у дверей Палаты Ночи, на столик, который слуги проверяют слишком редко. Сообразил ли Драконус, что его могут ждать письма? Может, и нет. Но я спрашиваю: как он отреагировал бы на весть, что одна из дочерей умерла от рук двух других? На убийства слуг в крепости?

Айвис колебался.
– Милорд, я утомился, измышляя ответы, но не готов сказать наверняка. Он забрал побочного сына, в западные земли. Аратан, славный мальчишка семнадцати лет. Сейчас уже восемнадцати. Но дочери... они оставались детьми. Сводный брат перерос их, сир. Это выглядит зловеще.