Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Так что в деревне оказалось две вдовы и ни одного кузнеца.
А я, бедный подмастерье, неготовый и безутешный... мне пришлось искать другое селение.
Разные виды измены. Клянусь Бездной, мальчишка с широко раскрытыми глазами быстро выучил урок. Трахни кого-нибудь, и все вокруг погрязнет в...
Легион нашел меня и влил в ряды. Была война. Хотя мне какое дело? Помню, как я впервые увидел тебя, Хунн Раал...
Зарычав, Раал заглушил голос
"Краденый талант, краденое мастерство.
Интересно бы узнать, как такое устроить..."
Грубый смех ведьмы отозвался в черепе. "Ищи божественности, Хунн Раал! Нет, не простой божественности. Стань стихийной силой, бесплотной волей, запахом в воздухе, пятном на земле.
Дар Первой Кузницы надолго не задержится. Едва мы покинем эти владения, призрак кузнеца сбежит из жалкого смертного тела. Нельзя удержать то, что не хочет соединяться с тобой. Иначе - одержимость, и уверяю тебя, она тебе не понравится".
– Мы тратим время, - сказал Хунн Раал.
– Мне нужно ковать скипетр.
"Так спустись в огонь, Смертный Меч. Я буду ждать".
Внезапное подозрение заставило его опустить глаза на кость в руке.
– Пес или волк. Это созидание не будет целиком делом Света!
"Моя награда за сделку, Смертный Меч. Твой благой свет поможет мне видеть. Привилегия, коей я не стану злоупотреблять. Уверяю тебя".
– Подробность, о которой верховная жрица знать не должна. Я верно тебя понимаю?
"Вполне. Лишь ты".
– Тогда в свою очередь я попользуюсь даром твоего... видения.
"Надеюсь. Ну, иди".
Он поглядел на коленопреклоненный труп. "Очень хорошо. Избавил меня от убийства".
Старье можно вернуть к жизни, но хрупкость не удалишь никаким слоем ваксы, краски или позолоты. Воскрешение - иллюзия, вернувшееся не равно тому, что ушло, хотя случайный взгляд подскажет обратное. Или это сделает добровольное самоослепление веры.
Доспехи лорда Веты Урусандера были принесены к нему. Недавно смазанные, лакированные и с новыми ремнями. Наручи заново раскрашены, блестят золотые вставки. Кираса с накладками из белого дерева, с золотой филигранью. Плащ алый и тоже пронизан золотыми шнурами. Лишь перевязь и ножны остались без украшений.
Одеваемый слугами Урусандер стоял недвижно, на лице не было никакого выражения. Наконец он подал голос: - Мысленно вижу Кедаспелу. Кисть в зубах, еще три качаются в руке. Взирает на регалии с плохо скрытым неодобрением, но кивает, понимая политическую необходимость. Он готов был играть свою роль созидателя легенд. Возвышать банальное до уровня мифа.
Ренарр склонила голову в своем привычном кресле.
– Такая поза, отец, побуждает
– Уверен, они соперничают за постоянство, - буркнул Урусандер.
– Но я думаю о Кедаспеле. Многие видели в нем несносного зануду, любителя жаловаться. Другие отвергали его с небрежной уверенностью, словно были бесконечно умнее или хотя бы опытнее. Ох, как это меня сердило.
– Он умел вести битвы особенного рода, - заметила Ренарр, следя, как слуги застегивают пряжки и подтягивают ремни, ровнее укладывают складки плаща.
– Что мог он сказать глупцам, чтобы поколебать их суждения?
– Ничего, совсем ничего, - согласилась она. Во дворе собрались офицеры Легиона, перекидываясь смехом и шутками, проверяя коней и оружие. Капитан Тат Лорат привела дочку, Инфайен Менанд подозрительно на нее поглядывает. Говорят, Хунн Раал так и не показался.
– Так что приходилось действовать мне, - продолжал Урусандер.
– Я не склонен прощать глупость, как бы пышно она не рядилась. О, я не отрицаю самих суждений, не спорю с идеей правильного мнения. Скорее презираю их тон. Нет, в отрицании не было никакого интеллектуального превосходства. Оскорбительные выпады едва ли могли скрыть ничтожность мнений. Любой глупец, желая высказать мнение, приглашает воспользоваться тем же оружием против него. Как на поле брани, все честно. Не могли бы вы... нет, дайте ту перевязь, я сам прилажу меч. Проклятие! Согласна, Ренарр?
– Тупоумных не проймешь никакими высказываниями, отец.
– Тогда вытащим их на чистое место, под свет. Я не художник. Я простой солдат. Я вызываю их и проверяю прочность обороны, вот и всё.
– Сейчас зрителей вокруг тебя нет, - заметила Ренарр.
Урусандер прерывисто вздохнул.
– Да. Никого нет.
– Я же не склонна считать, что все мнения одинаково ценны. Иные из них откровенно невежественны.
Урусандер суть помолчал и вздохнул: - При любом исходе это моя последняя битва.
Она промолчала.
Он стоял, сохраняя вид решительного и опытного командира, хотя под внешне прекрасной маской отекшее лицо казалось каким-то... разбитым.
"Похоже, долг оказывается суровым хозяином. Так и тянет посочувствовать.
Но смотрите: этот муж шагает по рекам крови".
– Поедешь рядом со мной?
– спросил он.
– Отец, с этого мига я всегда с тобой.
Одутловатое лицо поднялось, и она лишь сейчас сумела увидеть его целиком. "Ну, не сюрприз, верно? Все мы скрываем лица от себя и других. Мы покрыты синяками и ранами несправедливостей".
Лицо ребенка, полное слез. Она читала на нем надежду.
"Ох, как быстро забываются уроки предательств".
С высокой крепостной стены верховная жрица Синтара смотрела на озаренную рассветом, извивающуюся змею Легиона. Казалось, это существо только что вылезло из-под земли; пары дыхания солдат смешивались с дымом городской кузницы - та сгорела целиком, забрав четыре жизни, в том числе легионного кузнеца. Горожане всю ночь сражались с пожаром, потушить удалось лишь утром.