Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Варандас пристроился в шаг Оту, когда тот вернулся с осыпи, и они двинулись к шатру Худа. Буррагаст шел сзади.
– Она полна амбиций, твоя девица-Тисте, - начал Варандас.
– Юность жадна, юность жаждет, однажды она выпьет все старое, - отозвался От.
– Это бесстрашие мы наблюдаем, забавляясь, но и терзаясь завистью. Она стала еще и чувствительной - думаю, она увидела ту тварь, ее истинное лицо.
– И все же, - буркнул сзади Буррагаст, - пригласила ее. Глупо. Рискованно. Опасно. Надеюсь, капитан, ее не будет с нами в походе.
– Я
– Им нет дела до заложников, - возразил Варандас.
– И до одаренных детей. Не могу вспомнить ни одного Азатеная, который согласится тебе помочь.
Они миновали воинов, небольшие отдельные лагеря. Внезапное явление оглушающей силы оставило всех потрясенными, смущенными, злыми. Возникали громкие споры, звучали горькие обвинения - мужчины и женщины негодовали на своих ведунов. Озаренные кострами лица поворачивались к тройке Джагутов, но никто не окликнул проходящих мимо. Над головами блестели зимние звезды, обсыпавшие небеса, будто еще одно сердитое войско.
Услышав мнение Варандаса, От пожал плечами.
– Тогда Бегущего, если Азатенаи ее не заберут.
– Пошли ее домой, - посоветовал Буррагаст.
– Тебе всегда не везло с питомцами. Особенно из других народов.
От скривился.
– Я предупреждал Раэста. К тому же он не счел обидной гробницу, что я построил для проклятого кота. Но моя Тисте - не питомец.
Буррагаст хмыкнул: - Тогда кто?
– Оружие.
Варандас вздохнул: - Ты бросаешь оружие на поле, приглашая любого подобрать. Кажется... безответственным.
– Да, - согласился От.
– Кажется, правда?
Шатер Худа был небольшим, как раз для одного обитателя, особенно если тот в основном там спит. Его поставили на фундаменте древней, давно утерявшей стены башни. Остатки основания лежали неровным кругом, немногие большие блоки стали служить сиденьями, подле них разжигали костры. Закутавшись на холоде, Худ сидел в стороне от всех.
– Худ!
– крикнул Буррагаст.
– Пришли твои самозваные офицеры! Железные хребты, стальная решимость, руки дрожат в нетерпении отдать резкий салют. И так далее. Что скажешь?
– Ну, будет, Буррагаст, - громко сказал Варандас.
– В твоем приветствии звучит неподобающий вызов. Возлюбленный Худ, Владыка Горя, умоляю - не дай ему пробудить тебя к жизни. Эта драма может убить нас всех.
– Они всего лишь увязались за мной, - пояснил От, садясь напротив Худа.
– Эти двое хуже собак. Ну, совсем недавно я нашел их на западном берегу. Валялись в гнилой рыбе. Наверное, чтобы улучшить запах.
– Ха, - сказал Варандас.
– И что это был бы за запах?
– Сложный, уверен я, - допустил От, удобнее усаживаясь на плиту.
– С оттенками презрения и насмешки. Ароматами злобы и предвкушений, кои охватывают сухой сук при виде бесноватого дурака внизу. И вонью унылого терпения. Печали уже прогоркшей, ведь нет ни врага, ни возможности отмстить. И, наконец, струйкой зависти...
– Зависти!
– фыркнул Буррагаст.
– Глупец вздымает персональную боль, чтобы терзать нас всех!
– Глупец готов встать за нас и вместо нас против самого неумолимого из врагов. Если мы присоединились к нему, это говорит о нашей честности. В душах
Сделав рукой полный смутного сожаления жест, Варандас присел на корточки у костра.
– Ба, от огня не исходит жара. Худ, тебе лучше помогла бы обычая лампа. Или один из Пламяхранителей, что лелеют тепло. Это пламя холодно.
– Иллюзия, - заявил От.
– У света есть противоположность, так и у тепла. Мы отгоняем темноту лишь по привычке, и давно ли нас тревожило ледяное дыхание?
От кивнул.
– И я о том. Костер и бросаемый им свет - не реальны. Как и положение главнокомандующего - не реально и не важно. Худ провозгласил клятву. Она требовала ответа? Мы собрались, будто призванные? Явно это сделал не наш Владыка Горя. Скорее, природа самого предприятия. Один из Джагутов подал голос, но чувство его было услышано всеми... ну, то есть нами.
Буррагаст тихо зарычал.
– Как же командовать армией? Какими средствами ее организовывать?
Вместо ответа От пожал плечами.
– Нужен ли нам стяг? А приказ выступать? Какой дисциплины ты желаешь, Буррагаст, учитывая сущность врага? Пора высылать разведчиков, отыскивая страшные границы - хотя, правду говоря, они находятся в наших умах меж пониманием себя и забвением?
– Так мы должны сидеть здесь, разлагаясь и пачкая землю вокруг, пока эпохи не проползут мимо, похищая души одну за другой? Ты называешь это войной?
– Я называю войной ВСЁ.
– Капитан, - вмешался Варандас, - ты водил полчища, видел поля брани. В прошлом познал лишения, жестокие игры необходимости. Завоевал престол, только чтобы бросить его. Стоял, торжествуя, среди павших, на груде тел, только чтобы наутро склониться в капитуляции. В победе ты потерял всё, поражением завоевал личную свободу. Среди всех, кто мог бы пойти с Худом, я меньше всего ожидал увидеть тебя.
– Ах ты Варандас, старая баба. Именно в самом проклятии моего воинского прошлого скрыт ответ. Для воина война - что для пьяницы пойло. Мы жаждем бесконечно, ища онемения в прошлых ужасах, но каждый раз путь вперед шепчет о райских кущах. Но ни один солдат не глуп настолько, чтобы поверить. Это бесчувствия мы ищем, неуязвимости перед лишениями, перед зверствами. Единственная чистота в раю, в который мы готовы войти - обещанная им безвременность.
– Он покачал головой.
– Берегитесь алчных амбиций старых вояк - наша жажда творит политику, чтобы мы снова и снова пили из лужи бесчинств.
Буррагаст раздраженно хлопнул себя по бедру и обернулся к Худу.
– Изрони хоть одно слово, прошу. Долго ли нам ждать? Эдак я увижу твоего врага!
Худ поднял взор, долгий миг всматриваясь в Буррагаста, и в сидящего на корточках Варандаса, и в Ота, что был напротив.
– Если вы пришли сюда, - начал он.
– Если вы готовы идти...
– Не могу решиться, - сказал Буррагаст.
– Возможно, никто из нас не может. Война уже идет в наших умах. Если победит здравый смысл, ты останешься один.