Сто театральных анекдотов
Шрифт:
Убеждена, что у каждого человека театра живет в потаенных уголках души жажда успеха, признания. Да, плох тот актер, режиссер, который не стремится к славе. Ибо в конечном итоге что еще кроме оваций зрителей, их восторженного поклонения, аншлагов, цветов, летящих на сцену, определяет провал или удачу. Тщеславие, желание самоутвердиться — могучие стимулы творчества. Но до чего же она коварна, эта слава, какие сюрпризы готовит она своим питомцам, какими оборачивается неожиданностями.
«Слава
Забавные совпадения, неисправный реквизит, оговорки, оплошности актеров, статистов, бутафоров, помощников режиссера, ведущих спектакль,— конечно, Немирович-Данченко знал, что говорил. Если же принять во внимание, что театральное чудо рождается вместе со зрительным залом, если учесть то особое повышенно нервное состояние, в котором находятся все участники спектакля, то становится понятным закономерность здесь всяческих случайностей...
Знаменитый актер императорских театров Я. Шушерин играл в трагедии, где ему надлежало вырвать кинжал из рук упавшей в обморок героини и заколоться. Но, партнерша, упав в обморок, нарочно спрятала кинжал под себя. Шушерин нагнулся к актрисе, как бы желая оказать ей помощь, и пытался отнять кинжал, но услышал шепот: «Оставь, или я закричу!» Не теряя присутствия духа, Шушерин закончил монолог и, выхватив из-под плаща свою роль, свернутую трубкой, закололся, благополучно окончив пьесу.
Замечательный московский тенор Петр Александрович Булахов пел заглавную партию в опере К. Кавоса «Илья Богатырь». По ходу действия Илья должен был переплывать бурную реку. Декорации в то время делались солидно: высокий скат метра в три с половиной, на нем две колеи, а лодка, в которой «плыл» герой, была на колесах. Машинист сцены тянул лодку за веревку, и создавалась иллюзия плаванья.
Булахов сел в лодку, дал знак, и машинист принялся за дело. И вдруг Булахов заметил, что одно колесо лодки выбилось из колеи. Трусливый от природы, он пришел в ужас, начал метаться из стороны в сторону, глядел испуганно вниз, шептал что-то за кулисы и, наконец, видя, что все напрасно, вскочил в лодке и начал кричать машинисту: «Шредер! Стой! Разбойник! Что ты? Шею мне свернуть хочешь? Разбойник! Погоди же!»
Машинист оставался невозмутим, Булахов неистовствовал, публика умирала со смеху. Наконец, Илья Богатырь благополучно достиг берега. Он вышел из лодки, глубоко вздохнул и пропел: «Какое спокойное плаванье. Какая чудесная река!»
Мариус Петипа в молодости танцевал в Мадриде. В Испании в то время было запрещено целоваться на сцене, даже если того требовала пьеса. Петипа забыл об этом запрете и в конце танца поцеловал партнершу. Публика была в восторге, но явился полицейский комиссар и сделал строгое внушение Петипа. Увы, Петипа, бисируя танец, так увлекся, что вновь поцеловал танцовщицу. Его арестовали и выпустили только благодаря заступничеству директора театра. Однако вскоре королева Испании лично отменила запрещение целоваться на сцене, и, наверное, поступок Петипа сыграл здесь свою роль!
Это было в Берлине. Знаменитый композитор Мейербер руководил репетицией своей оперы «Пророк». По ходу репетиции ударник должен был тихо ударить в барабан, он сделал это очень мягко. Однако композитор остановил оркестр и попросил ударника еще большего пиано. Ударник исполнил желание автора и едва коснулся барабана, но и на этот раз Мейербер не был удовлетворен. Начали снова, ударник шепнул соседу: «Сейчас я совсем не ударю, посмотрим, что он скажет».
Довольный Мейербер похвалил музыканта: «Браво, теперь почти совсем хорошо. Но попробуйте еще тише!»
Петербург. Александринский театр. Островский, «Не в свои сани не садись». К. Варламов — Русаков, Я. Малютин — Вихорев.
Вдруг в одной из сцен Варламов сходу пропускает целую страницу текста. Малютин по неопытности начинает «тащить» Варламова к пропущенному тексту. «Молчите»,— шипит суфлер. Малютин замолкает, а Варламов как ни в чем не бывало говорит все, что было положено, и за себя и за Малютина и удаляется под грохот аплодисментов.
С каким же наслаждением оставшийся на сцене Вихорев — Малютин произносит вслед ушедшему следующую по роли реплику: «Ну, есть ли какая-нибудь возможность говорить с этим народом. Ломит свое — ни малейшей деликатности! Однако это черт знает как обидно!»
В конце прошлого века в Тамбове в местном театре по какой-то причине спектакль «Дон Кихот» был заменен на «Ревизора». Об этом предупредили актеров, забыв, однако, юношу, роль которого состояла из одной фразы.
Каково же было изумление публики, когда в столовую Городничего вошел человек в испанском костюме и, обращаясь к Хлестакову, произнес: «Синьор, мой господин вызывает вас на дуэль!»
Таганрогский артист Я. отличался большим темпераментом. Репетируя пьесу, в которой он раньше имел блестящий успех, исполнитель заявил режиссеру, что декорации устроены не так, как он привык.
— С этой декорацией я не могу играть: мне надо уйти в глубину вместе с войском — на задней декорации должна быть арка или свободные ворота.
— Ну, так вы, друг мой, уйдите направо или налево за кулису,— советует режиссер.
На спектакле Я. так вошел в роль, что с возгласом: «За мной, мое храброе войско!» повернулся к задней декорации, взмахнул воинственно мечом и рассек бумажный задник. Когда войско прошло вслед за своим отважным предводителем в распахнувшиеся вдруг «ворота», публике представилась другая, не менее интересная картина — женские гримуборные.
Безвестному молодому человеку, одному из распорядителей студенческого концерта, поручили пригласить прославленного артиста Мамонта Дальского. Студент нанял карету и подъехал к отелю «Пале-Рояль», где жил знаменитый трагик.