Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Гейнцельман Анатолий Соломонович

XIV

Но вот из огненной геенны Мы вышли. Прекратились стены, Пошли поля и ожерелья рощ, И освежил нас тихий дождь. Стараясь избегать жилья, Через пустынные поля По холмам обнаженным, По пустырям незаселенным Я шел с Малюткою три дня, Но на четвертый в полосе огня Мы очутились вдруг…

XV

Горели села, города, Бежали люди, как стада Испуганных овец. И вдоль реки, сверкая тысячью колец, Два змея, с миллионами сердец, Голов пылающих, Лап разрывающих, Лежали, ощетинившись, Сливаясь,

сдвинувшись, Гремя, разя, коля И кровию тягучею поя Леса и реки и поля … Один из них другого был горластей, Без устали из раздраженных пастей Он изрыгал чугунную слюну, И оторвал уж не одну Из пастей у врага; Другой местами отступал слегка, Но ненадолго: Герои долга Опять, как волны, мощною стеной, Сомкнув ряды, щетиной штыковой Кололи грудь уверенного зверя; – И всё видней была потеря В его расстроенных рядах. Еще не все пока в боях Успели побывать: И долго, долго будет биться рать Земли родной на страшных реках, На Немане, На Висле, на Днестре! Еще не все из витязей в доспехах Успели долг отдать родной стране! И всё же скоро восковые свечи Зажжем мы все на поле сечи И за спасителей отчизны Помолимся на небывалой тризне, А побежденного врага простим, Как всех врагов своих прощали. Но нет, пока мы всё еще стоим У наших рек, как частокол из стали, И враг, как молот, бьет по сваям, Мы гнемся, падаем, не уступаем…

XVI

В то утро через реку наших воинов Увидел я и зашагал спокойно Через окопы страшные врага К реке кровавой. Вдруг из рва Вскочил солдат, должно быть, часовой, – И пуля пронеслась над головой. К нам подошел надменный офицер. – В кого стрелял?  – Шпион, mein Herr! – К стене его, да только восемь пуль. Вторая рота, отправляй патруль! Вот и стена… Но ангел белый Поднялся перед нами, легкотелый, Как облако, и меж рядами Врагов повел незримыми путями К христолюбивым братьям в стан.

XVII

A! вот они, полки крестьян, Страдальцев многотерпеливых. Угодников земли ревнивых; Полки Героев Серых, Упрямых, темных, полных веры, Что грудью край родной Живой, чуть зыблемой стеной Оберегают И мрачно, но без жалоб, умирают Под ядрами ученого врага … То Провиденье мановеньем пальца На этот раз, еще не знавшего свободы, Христоискавшего страдальца Послала защищать свободные народы От ига варваров ученых, Рассудком бледным опьяненных. Неизмерима летопись страданий, Падений, смерти и исканий Бесчисленных народов; И самый зоркий глаз исхода Не видит за собой и впереди, Но, сколько ни гляди, Не обретешь ты ниоткуда Такого радостного чуда! Подумай только: раб вчерашний, – По грудь зарытый в чахлой пашне, Убогий, темный, беззащитный, Непроницаемый и скрытный, Создавший, правда, гениев, но сам Не приобщавшийся к словам Своих помазанников, к их исканьям, – Вдруг до последнего дыханья, По воле Рока, Неустрашимо и высоко Над головой несет великий стяг Европы заповедных благ! А! В добрый час! Пусть и твоих всего видавших глаз Коснется плод твоей победы! Пусть в рубище одетый, Искавший в темноте Христа, – Мужик, под бременем креста, Как под ярмом, согбенный, Увидит край свой обновленным Ценой своих великих жертв!

XVIII

Прийдите, чистые, Слова лучистые Не утерявшие: Христа продавшие Осуждены! Прийдите, нищиe, Мечту таившиe, Христа державшие, Тоску

познавшие Родной страны! Пойдемте торными Путями черными В избу и к терему: К герою серому Родной страны! Христа Спасителя, Всеобновителя, Мечту невзятую, В тиши зачатую, Мы им должны!

XIX

Подняв над головой Младенца В расшитом радугами полотенце, Я, выпрямившись, в братские ряды Вошел через окопы и чрез рвы. И, лишь завидев серые одежды, Младенец мой раскрыл испуганные вежды, Преобразился, засиял И поднял слабенькие рученьки. И ореолом золотые лучики Объяли беленькое личико; И весь он стал гореть, Как звездочка лучистая; А ручка маленькая, чистая, Ряды героев мужиков Благословила через ров.

XX

И очи зорких часовых Заметили, И дружно им полки ответили На изумленный крик. – Христос Младенец, братцы, Ушел от святотатцев И к нам явился в стан Из басурманских стран! – И вот креста знаменьем На сотни верст вокруг, с необычайным рвеньем, Вдруг осенились пагубные рвы; И не осталось ни единой головы Необнаженной, Непреклоненной; И отовсюду коренастые, Как дубы, – мощные, – скуластые, – Квадратные, – широкие, – И светлоокие, От бури погрубевшие, От боя закаленные, Герои серые сбежались И на колени опустились. А вместе с витязями серыми Стояли генералы с офицерами, И очи всех горели, словно свечечки, И слезы, словно речечки, Бегут, бегут, бегут... И молвил кто-то тут: – Христос благословил Нас, братцы, у могил! За дело правое мы бьемся, И только победив, вернемся Мы к нашим матерям, К могилкам, к алтарям. Кто за отчизну пал – довольно жил; Его Христос Младенец отпустил! – И слово пробежало по рядам:  – Христос, Христос явился к нам! –

XXI

Да, он явился к вам, герои, Хоть осудил преступные устои Чужой и вашей стороны. Он никогда благословить войны Не смог бы, но Он верит свято, Что вы, не ведая зачем, на брата Безумного пошли войной. Он верит, что неведомой рукой Добра, со злом зачем-то обрученным, Ведомы вы, что жизнью обновленной Закончится последняя война...

XXII 

Ах, нет, не верит Он и в это: Его душа бесчисленные лета Страдала на Голгофе, – и нашла Покой за рубежом добра и зла. Он осуждает вас, как и врагов Жестоких ваших, но из ваших слов, Из ваших душ возможно много Создать грядущего, живого; – Те мертвы, души их нарывы: Столетние приливы и отливы Убили в них загробное стремленье, Не приведя к земному очищенью. Вот почему Он вас благословил С мечом в руках среди чудовищных могил, А между тем по бледному челу Его скользнула мысль: Ах, не противьтесь злу!

XXIII 

Заслышав ликованье В обычно тихом русском стане, Насторожился враг И, злобно протянув кулак, Открыл огонь и двинулся в атаку... – Скорее по местам, встречать собаку! К орудьям, к пулеметам! Пли! – Заколыхалась грудь земли; И снова грохот, стоны, крики, Остервеневшие и злые лики, Глаза обезображенные, Штыки, по рукоятку всаженные, Тела безглавые, Персты кровавые, Распотрошенные желудки... Закрыв печальное чело Малютки Я побежал в соседний лес; И скоро за деревьями исчез Неописуемый позор.