Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Гейнцельман Анатолий Соломонович

2 марта

S. ANNUNZIATA

На голубом безоблачном брокате Волнует душу лучезарный Феб; На девятиступенном стилобате Три ряда арок, стройных как Эфеб. На конном Медичи искрятся латы, Младенцы Роббия глядят в Эреб, Бе многострадные снуют шахматы, Бе я стою, как убиенный Глеб, С чудовищно раскрытыми глазами, С нечеловеческой в душе тоской, Уставший насмерть проходить низами, Такой смятенный, жаждущий такой. Зачем, создатель, продолжать экзамен? Дай сердцу ущемленному покой!

9 мая

ЗЕЛЕНОЕ

ВОИНСТВО

Здравствуй, воинство зеленое, Гибкостанное, Бурями и солнцем упоенное, Неустанное! Здравствуй, рыцарство вершинное Меж ирисами, Братство Божие невинное Меж кулисами Апеннин тяжелотурными, Холм обставшими, Первозданными, лазурными, Мир познавшими Хаотичными изломами! Бронею каленою, Воронеными шеломами В упоенную Синеву небес взнесенные, Стойте, братия, В ночи страшные и бессонные От проклятия Охраните нас, от сомнения Яви грубого, От убийцы сновидения Толстогубого, От разумного и ползучего, Объясненного, От базарного и толкучего, Оцененного; Наклоните же ваши копия И сомкнитеся Подле Сына верного Утопии, Слова витязя!

14 мая Импрунета

ЗАПОЗДАВШИЙ

Люблю я скалы и шиповник дикий, Сухой вереск и златогрудый дрок, Серьезных коз панические всклики И муравьев-подножников мирок. Люблю я туч жемчужных мозаики И к Тайне гор вознесенный порог, И звезд алмазовые в бездне лики Люблю, как первый их любил пророк. Но слишком ясен взор мой для пророка, И не могу земную нищету я Твердить земным страдальцам, как сорока; Вот почему, как пасмурная туя, С плющом обнявшаяся в чащах дрока, Всё забываю я, тебя целуя!

14 мая Импрунета

КРОВАВЫЕ ОРХИДЕИ 

Чудовищные душат орхидеи Страну долготерпенья и чудес, Кровавые Россию чародеи В тропический преобразили лес. В овечек обернулися злодеи И занялся пророчествами бес: Священные удушены идеи Хитросплетениями адских месс. Всеуравнительные ворожеи, Литературные оставя споры, Ярмами оковали наши шеи И яд мертвящий пролили нам в поры, И паруса сорвали с гиблых рей Служители Антихристовой своры!

17 мая

ДВА ИДЕАЛА

Достигнут идеал равенства В умалишеннейшей из стран; Антихристово духовенство Пьет из России смрадных ран! Всё уравнили по ранжиру: Мозги, корманы и брюха; Труду, нелепому кумиру, Кадят людские потроха. Но достиженье идеала, Таков уж, видно, испокон Среди земного карнавала Неукоснительный закон, Рождает муку пресыщенья, – И между уравненных стад Уже бушует отвращенье С тоскою жгучею назад. Христа блаженный Эмпирей Недостижим наоборот, Хоть как ты в облаках ни рей, Хоть башню выстрой, как Немврод. В недостижимом Матерь-Вечность, В несозидаемом покой, Венца Создателева Млечность, Не осквернимая рукой. И только за вратами Смерти Мы все познаем, может быть, Зачем из синей звездоверти Спустилась духа в бездну нить. Пока последний не вернется Опальный к Богу серафим, У Вифлеемского колодца Мы только жажду утолим. И прав блаженный Малахия: Доколе

римский папа Петр Последним мученикам смотр Не сделает, Христа стихия Лишь утолит земную схиму, Как двадцать сотен лет назад; К Небесному Иерусалиму Путь пролегает через ад!

21 мая

* * *

Кормили Кесари рабов телами Виющихся в бассеинах угрей, И лакомому блюду над столами Неслась хвала нахлебников царей. Тарелку с прокаженных смрадным гноем Святая Сьены мраморной пила, С неслыханным еще духовным зноем, И ей неслась такая же хвала. Тот Рим и та Сиена стали ныне Прекрасный, но оставленный погост, Но поневоле пред лицом святыни Встает вопрос, безжалостен и прост: Нет Девы Сьенской с прокаженным супом, Нет перелопавших угрей-обжор, Так почему же жизнь еще по трупам Поет симфонии in mi minor!

29 мая

ВИФЛЕЕМ

От Торнео до Марсалы, От Ньюкастля и до Каффы Я вытягивал, усталый, Наподобие жирафы Шею слабую за целью, Целью хоть какой-нибудь, Даже Мать, над колыбелью Чахлую младенцу грудь Подставлявшая, меня бы Удовлетворила вдруг, Но кормились грудью жабы И прожорливый паук. Ни один как на Рожденьи У Корреджьо не сиял, В яслях на колючем сене, Сколько я ни наблюдал. В жизни тягостном яреме Я всему теперь чужой, Только в нищем Вифлееме Я молитвенен порой…

29 мая [2]

ПРОСЫПАЯСЬ

И каждый день всё с тем же я вопросом Гляжу, проснувшись, в бирюзовый люк, Гляжу на яхонты, на альбатросов, На всё еще светящих ноктилюк. Гляжу, но, смоляным оплетен тросом, Как найподлейший с ветошию тюк, Гляжу и, чувствуя себя матросом, Бреду на паре ясеневых клюк. И словно четки я перебираю Ответы все на проклятый вопрос, И пестрым слова мячиком играю, Что в безответности я перерос: Авось найдет себе дорогу к раю Корабль души, как стойкий альбатрос!

2

Обе предыдущие пьесы написаны с температурой 38,8.

30 мая

АНГЕЛЫ И ЛЮДИ

Есть в этом мире Ангелы и Люди, Есть серые, безликие совсем, Но и духовные есть изумруды, На миг в плотской попавшие ярем. В чудовищном, непостижимом блуде Они горят, как жемчуг диадем, И демоны, влюбясь в святое чудо, Бросают меч Люциферов и шлем. Так Ангелы по действию Христову Опальным братьям возвращают Рай, Так часто ты к божественному слову За наш пятьнадесятилетний май Меня влекла, так ты мою Голгофу Украсила гирляндой райских вай!

30 мая

ОГУРЦЫ И ОРЕОЛЫ

Любил стильнейший богомаз Кривелли Писать горох, редиски, огурцы, Но промеж овощей простых блестели Священных ликов пышные венцы. У нас немало огородной цвели Для утоленья алчущей овцы, Но на Прокрустовой у нас постели Фантазию зарезали отцы, – И потому сияющие лики Не удаются тихих нам Мадонн, И, в огуречном погибая тике, Чрез вымышленных истин Рубикон Мы скачем, дикие роняя крики, – А толку на советский миллион!