Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Гейнцельман Анатолий Соломонович

За час до Нового 1920 года

1920 Ромны 

ШИПОВНИК

Для мертвого недавно друга Я выкопал застывший куст Шиповника в саду, из круга Цветочного, под тихий хруст Колышимых бореем веток… Дремало всё еще вокруг, Лишь глазки синенькие деток Подснежных презрели испуг. Я оборвал лопатой ржавой Землей облепленные корни И, обернув платочком, правой Рукою из могилки черной Поднял усыпанный шипами Кривыми бездыханный прах. Какой он серенький, клопами И тлей изъеденный в ветвях; Как от него несет могилой И гнилью, плесенью, навозом – И всё же скоро с новой силой Отдастся он метаморфозам, И всё же будет он сапфиром Усыпан трепетным опять, И розы ароматным клиром Его усеют, и летать Вокруг него на пестрых крыльях Всё лето будут мотыльки, И дождиком от изобилья Спадут на травку лепестки. И я застынувший шиповник На мира сказочной гряде; Божественный

меня Садовник По прихоти иль по нужде В холодное послал изгнанье, Корнями к бездне привязав, Меж скудных терниев познанья, Меж острых творчества агав. И вот я, черный, грязный, странный, Живу в провидящей дреме И отдаюся неустанно Холодносаванной зиме. Метелицей обледененный, Цветы я затаил в груди И жизнь, неудовлетворенный, Ищу за гробом впереди. Бессмертие мне аксиома: Ведь духа горние цветы В юдоли горестной не дома До Camposanto’вой черты.

2–3 апреля

ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ

Медленно вьется в песках затиненных Желтая, мутная к морю река. Вяло колосьев, лучами сожженных, Движется грудь. Припекает. Тоска. Медленно вьется по масляной мути Грозно оснащенный, мертвый фрегат. Тих и недвижен красавец до жути, Птицей подстреленной крылья висят. Море свободное, заверти дивные, Жутко манящие омутов девы! Кони лазурные, пенистогривые, Шквалы напевно гремящие, где вы? Против течений и против оркана Гроты косые, квадраты марселей В синие дали влекут океана, В дали бездомные, в дали бесцельные. Любо мне всё, что туманно и странно, Первым хочу я, единственным быть, Дерзко срезает вокруг Дуридана Свитую людям познания нить. Всё изреченное, всё повторенное, Всё оброненное – яство корыт, Только бездонное, неосязенное, Несотворенное крылья бодрит. В моря свободного синей купели Штевень дубовый смарагды дробит, Сколько вокруг обновляемой цели, Сколько возможно несхожих орбит. Парус в эфирном агате заката, Радужный брызжет вокруг аксамит, Ходит по зыбким доскам стилобата, Синему Богу молясь, эремит.

5 апреля

ГАЛОЧИЙ ТОПОЛЬ

Изумрудным шелком Вышиты листочки По кривым иголкам Старых тополей, Спящих королей. Без числа моточки Синенькие ручки Вешние напряли, Беленькие тучки На клубок мотали Пряжу вешних дней, Ветерки-Орфеи Ниточки в ушко Солнечное вдели И легко, легко В веточках запели. Тополь черноствольный, Хмурый, недовольный, Кружевом зеленым, Чуть одушевленным, Словно рыцарь гневный Шарфом королевны, Чрез плечо повязан, К подвигу обязан, К подвигу слаганья Слов недомоганья, К шелесту и вою Древней головою. В леторослях валких Хлопотливо галки Строят деревушку, Стерегут подружку, Дерзких Дон-Жуанов И в крылатых станах Хоть поотбавляй… Бедный, жуткий край! Милая картинка, Да в глазу соринка, Да во рту от желчи Горько, голод волчий Всё нутро сосет. Что мне твой кивот Радужный, весна! Голод мой таков, Что его сполна Шелковый покров Твой не утолит И цветов синклит, – На одежд твоих Оброненный стих. Но с подружкой мы Хижинку свою Выстроим в раю, А до той поры Эроса миры Будем созерцать, Вечность-Мать!

6 апреля

САД ГЕСПЕРИД Идиллия

Жутко. Клещами захвачено сердце,  Капает с терниев кровь, Трагикомичное слышится scherzo  Жизни отпетой всё вновь. Скучно вставать из нагретой постели,  Скучно в проулок глядеть, Ночью приснятся подчас капители,  Мирта цветущая ветвь, Ночью планеты и томные звезды  Арабескуют плафон, Как вертоградов заоблачных гроздья,  И Алигьери Грифон Важно <carroccio> вновь с Беатриче  Катит по райским цветам, Хор из смарагдов доносится птичий,  Нектар течет по устам! Тихо и сладко в душе, океан же  Синий бушует внизу, В ветвях смарагдовых солнца-оранжи  Смотрят в небес бирюзу. Гнездышко свей мне руками, подружка,  На ночь я буду твой гид, К ветвям вспорхнем мы с тобой, как пичужки,  К ветвям садов Гесперид. В жаркой Тринакрии у Монреаля  Солнца висят на ветвях, Солнца душистее видел едва ли  Млечный безбрежности шлях. В солнцах же зреющих солнца творимые  Сладкий клубят аромат, Нимфы журчат серебристо-незримые,  В вешний впиваясь брокат. Ешь же, подруженька, солнца пахучие  В райском саду Гесперид, Пей бриллианты, нимфея, текучие, –  Близок печальный Аид!

8 апреля

ОБРАЩЕНИЕ

В ожесточеньи отрицанья Есть доказательство Того, Кто в величавом мирозданьи – Начало Вечное всего. Я был безбожником недолго, Когда младенческую дань Пред идолом земного долга Бросала дерзостная длань, Когда в гражданское болото Меня течением влекло, Но глотку стягивало что-то, Но сердце резало стекло Мне каждый раз, когда я слепо Вопил со всеми: «Нету Бога!», Когда перед дверями склепа Кричал: «Окончена дорога!» Когда же я однажды в ближнем Остаток веры захлестнул, Подстреленным мне кто-то крыжнем: «Зачем преследуешь, Саул?» – С таким мучительным укором, С таким смиреньем простонал, Что дрожь передалася шпорам И сердце пронизал кинжал. И я бежал в души пустыню И

Бога в бездне отыскал, – И Парсифалеву святыню Нашел у Монсальвата скал! Я Божий паладин суровый, Средневековый человек, Безбожия кошмар неновый Не убедит меня вовек. Разрушенные роком храмы В пустыне я воссоздаю И очи благородной дамы Своей мистически пою. Мучительный сомненья демон Копьем Лонгина поражен, Мечты я царственный игемон, Чистейшей из небесных жен Смиренно девственный любовник И сладостный апологет, И роз невянущих садовник, И песен странных музагет.

11 апреля

ГНИЛОЕ МОРЕ

Жутко и душно и нужно В топях загнившего моря, Черное, ветхое судно Гнется, с прибоями споря. Квакают в трюме лягушки, Мидии впились в шпангоуты, В люках зеленые пушки Страшны врагу, как бой-скоуты! Черное море загнило, Страсти прияло корону, Срезала кудри Далила Юному войну Самсону. Знамя старинное славы Вновь не увидят стихии, Смрадные выросли травы В остове бедной России. Только в спасательном шлюпе Горсточка бедных бойцов Плачет на распятом трупе С попранным флагом отцов. Красные крадутся спруты, Лучше изгнанья проклятье! На воду весла. Минуты Считаны, милые братья!

8 мая

ВЕЧНАЯ СКАЗКА

Это старая сказка, Миледи, В благовесте рокочущей меди Без труда вы могли бы прочесть Эту странно нестранную весть. Это вечная сказка, Мадонна, Когда небо раскроет бездонно Голубую безбрежности пасть, – Так поет корабельная снасть. Это вешняя сказка, принцесса, Но в дремучем дыхании леса В запечатанный кровью ларец Схоронил ее Бедный Отец. Осудить ли неопытность Божью, Разукрасить ли новою ложью? Или попросту мимо пройти, Засмеявшись кому-то в пути? Лишь в объятиях слова и формы Полновластен червленые кормы Выводит в неприемлемый мир Опьяненный твореньем факир. Лишь к бесцельным в бесцельном восторге Прилетает Святитель Георгий И дракона сражает копьем, Что мы жизнью зачем-то зовем. Это старая сказка, Миледи, Но ручные со мною медведи И воскресшего Пана свирель В твоей появятся гордый кастель. Это вешняя сказка, Мадонна, Хоть поблекла на кудрях корона И сонеты завяли Петрарки На разрушенной Хроносом арке. Это вечная сказка, принцесса, Навсегда неизменная месса! Кто не верит в нее – не поэт, Не родиться б такому на свет!

8 июня

МОЕЙ АНТИГОНЕ

России нет, но жив печальный Архистратиг ее опальный. На бурей сломанном крыле, По кровью залитой земле, Среди развалин и пожарищ, Он, задыхаясь от тоски, Чертит круги, как мотыльки На крылышках полусожженных, И от идей умалишенных, Плотски нелепых, злобно-волчьих, Исходит гневом, скорбью, желчью… Когда ж действительности звенья Разъединяют сновиденья И сострадательной рукой Дают обманчивый покой, Он бешеным летит аллюром К Кадора доломитным турам, К Понтеббе, к пограничной Местре, Где в восхитительном оркестре Века минувшие слились, Где и растоптанный Нарцисс На стебле сломанном поет, На Божий опустясь кивот. Возьмемся за руки, подружка, Не спрут – постель, не гроб – подушка, Еще я встану, помоги! Дай обопрусь, верней шаги, Когда свинцовой головой Я груди прикоснусь живой. Тяжка терновая корона, Но ты со мною, Антигона, Чрез италийский перистиль, Через мелодию и стиль, Словами вещими играя, Ты доведешь меня до рая!

8 июня

БЕЗ ИДЕЙ

Все идеи – чародеи Злобные и палачи, И Аттилы-Берендеи И кровавые мечи Перед ними – как барашки Белорунные в овражке, Как смиренные лилеи На Эдемовой аллее. Все идеи, как Христовы, Лишь развяжутся швартовы, Гибельным грозят пожаром В неизменно-жутко-старом Мире горя и страстей, – И меж порванных снастей, Как татарник на толоке, Кровью душатся пророки. Лучше старыми словами, Изгибаясь над канвами, Арабески вышивать И измученную мать, Жизнь злосчастную, как прежде, В сновидения одежды, В звуки песен одевать, Жизнь, измученную мать!

14 июня

КЛИТИЯ

Нифма несчастная Клития, В Эросе ты мне сестра: Оба искали наития Мы в лучезарности Ра, Оба росою небесною Жили в горчайших слезах, Оба любовью безвестною Гибли в тлетворных низах. В грубый подсолнечник, бедная, Ты превратилась, сестра, Жесткая, пошлая, медная Личико кисть маляра Охрой вульгарной покрыла, Глазки для хамского рыла В семечек полную жменю Вдруг по чьему-то веленью Нагло в тебе превратила. Эрос, великая сила, Правда, и любишь ты крепко, Но по соседству и репка, Глупый картофель и свекла, И парниковые стекла, Любишь по-прежнему Феба Огненных коней и неба Жуткую ты бирюзу, Любишь с задворок, внизу, Любишь и охряным диском Вертишь по трухлым редискам Вслед за священной квадригой, Но непрочтенною книгой Будет любовь твоя век. Горький, увы, человек Брат твой, несчастная Клития, Но возлюбивший чело Аполлона В тайне Деметрина лона; Всем я подобен тебе, Разве не видишь в грибе Жалком в углу подземелья Пламень того же веселья, Слезы того же страданья, Скуку того ж мирозданья. Гадок я плотью и сер Стал от обманных Химер, Гадок и зол и бесплоден, В цепях и струпьях бесплоден, Гадок, сестра, я до жути, – Но таких не залузгают люди!