Страна Лимония
Шрифт:
— Вижу, что не наш! — продолжал торжествовать дежурный. — Ить, балакает-то по-нашему, товарищ капитан, — передавая изъятый синий паспорт подоспевшему адъютанту, не унимался он.
— Отставить, Грицко! Не ори на всю площадь! Дай сюда, — с этими словами красавчик открыл документ.
— Поц... Поцкри... Потскоптенко, — не сразу прочёл капитан.
— Да, я... — начал было Герман.
— Заткнись, тебя не спрашивают! — зашипел Грицко.
— Да коллега я... — не унимался задержанный, судорожно сглатывая слюну.
— Не вижу, что калека, — вновь поднял на него глаза капитан.
— Какой он калека!!! — просто взвыл Грицко.
— Отставить, прапорщик! А вы, Потс... Потско...
— Потскоптенко, товарищ капитан.
— Я же говорил — иностранец, — уже не так уверенно встрял Грицко. — Финн, что ли...
— Это украинская фамилия, — пояснил Герман.
— Да шоб тоби... На какой такой Вкраине с такими хвамилями ходють! — опять не выдержал прапорщик.
— Замолчи, Грицко! — скомандовал капитан. — Не видишь, паспорт — советский.
— В упор не вижу! — огрызнулся уязвлённый хохол. — Я этих синих отродясь не видел!
— Герман Николаевич, что вы здесь делаете? — успокаиваясь, обратился капитан к виновнику переполоха. — Да отпустите его руки, Грицко! — скомандовал капитан.
Наконец вся компания заметила, что за допросом с любопытством наблюдает генерал, уже застегнувший китель со смещением всего ряда на одну петлю. Участники задержания, конечно, заметили перекошенный генеральский мундир, но обратить внимание начальства на непорядок в форменной одежде не решились.
— Товарищ генерал, вы китель неправильно застегнули, — позволил себе смелость указать на сиятельный просчёт приходящий в себя Герман.
— Спасибо... как вас там? — пробасил огромный узбек с золотыми погонами.
— Герман Николаевич меня зовут, — всё более смелея, представился задержанный. — Капитан Потскоптенко из N-ского Управления КГБ.
— Удостоверение! — уже спокойно спросил капитан.
— У меня только командировочное предписание... во внутреннем кармане. Удостоверение осталось в «кадрах». Разрешите предъявить? Только «Макарыча» спрячьте, — показывая взглядом на пистолет в руках капитана, попросил Герман.
— Да, Костя, ты бы оружие убрал, — пророкотал генерал, расстёгивая китель. — Хватит уже народ пугать.
Прапорщик Грицко, совершенно разочарованный итогами задержания, боком отходил в сторону, бурча вполголоса про «клятих капытянив, дурних начальныках» и многое ещё, что при детях говорить не полагается.
— Что, Герман Николаевич, на канаву? — ознакомившись с документами, уже совсем миролюбиво обратился бдительный капитан ко вновь обретшему свободу Герману.
— Да, в Афганистан... на полгода.
Наконец справившийся с шеренгой золотых пуговиц на кителе генерал решил задать последний вопрос:
— Как звать начальника управления?
— Беглов, генерал Беглов.
— Колька! — и вновь переходя на нижние октавы. — Николай... Николай...
— Степанович, товарищ генерал.
— Так, Константин, — обращаясь к адъютанту, распорядился обладатель широченных лампасов, — верни документы капитану, а ты, капитан, — переводя взгляд на Германа, — впредь не делай резких движений в охраняемой зоне.
— Виноват, товарищ генерал, я только за платком полез, сопли утереть.
— А если бы закурить захотелось?
Только тут до Германа дошло, что если бы он вместо платка вытащил игрушечный пистолет, то лежать бы ему здесь уже минут пять с простреленной головой.
— Уразумел, сынок? Эх, молодо-зелено... Ну и капитаны пошли... сопливые! — не удержался генерал, слегка расплывшись в улыбке. — Да, ещё... передай, боец, своему Степанычу, что на нем должок висит. Напомни ему, как в Ростове мы всю ночь в штабные карты играли.
— Так точно, непременно, товарищ генерал! Как с Афгана вернусь, так тут же про должок намекну, — расхрабрился Герман.
— Ну, тогда держи «пять», — протянул руку улыбавшийся генерал. — Если что нужно, обратись к Константину. А ты, Костя, верни его вещи да помоги коллеге. Не на танцы едет — на войну! — С этими словами генерал оставил капитанов и, грузно покачиваясь, последовал к проходной.
— Герман, какие просьбы есть? — ёжась на прохладном ветру, дежурно спросил капитан Костя.
— Да нет, спасибо, всё в порядке, только...
— Что — только?
— Со страху приспичило малость... Мне бы до ветру... Где тут у вас?..
— Только если... если — в музей Ленина. Точно — там в подвальном этаже туалет есть. А пускать не будут, передай, мол, от Костика Лозового из Конторы.
Герман бросился к музею.
Ленин и Герман
Пулей влетев в святая святых всего прогрессивного человечества с криком «Я — от Костика Лозового!», несостоявшийся террорист дробно застучал каблуками по ступенькам, ведущим в подвальный этаж.
Вверх по лестнице Герман поднимался с чувством выполненного долга.
— Как дела у Константина Викторовича? — прервала его эйфорию пожилая русская женщина, сидящая в узбекском наряде у резной стены.
— Это вы мне?
— А кому же ещё!
— А кто такой Константин Викторович?
— Лозовой, Костя Лозовой!
— А-а-а, Костик... так с ним всё нормально. На повышение пошёл. Велел вам кланяться.
— Ой, спасибочки! Душевный он человек. Было в прошлом годе, микрофоны устанавливал, так мы за час всласть наговорились. Я его чаем поила, а он меня шоколадными конфетами угощал. Молодой — а умный какой... страсть просто! — ударилась в воспоминания старушка. — А вы, должно быть, монтёр по микрофонам этим? То-то я гляжу, только вошли — и сразу в подвал. Коротнуло что, али звук пропал?