Страна Яблок
Шрифт:
– Наверное, в вагоне стекла разбили, теперь на станцию рвутся, – сказал Женя.
Денис будто и не слышал, наклонился поближе:
– Ты, это… Если сверху вдруг ломанутся – сразу вот сюда прыгай, на разделитель. И за основание фонаря цепляйся. Понял? Приготовься сразу, растопчут в момент. Самое страшное – толпе под ноги попасть.
Но до этого не дошло. Стоящие впереди двинулись, парни медленно поднимались вверх. Нервный человек сзади то и дело толкал от себя Женин рюкзак с винг-вилс. Женя даже не оборачивался. Психов полно, им всегда мешают рюкзаки. Особенно с ви-ви.
Шли медленно, дыхание не сбивалось. Перед
– Что?.. Что опять там?!
– Да всё норм. Немножко осталось, – ответил Денис, хотя видел не больше Жени. – Слушай, помнишь Никитоса, из двести пятой группы? Он Ольке Комаровой ломанул, что вот отсюда, из стиха Маяковского, буквы оторвёт и сложит из них её имя. Прикинь? «О» и «Л» в тот же вечер оторвал, а она ему говорит: «Ты какое имя будешь складывать? Там буквы «Я» нет!» А он ей: «Я соберу не «Оля», а «Ольга»! Ступ конкретный! Там и на «Ольгу» букв нет. Помнишь? А какие здесь буквы, что у него не хватало?
– Да-да, помню, – пробормотал Женя. – Точняк, помню. Здесь вроде «Отечество славься, которое есть…», а на выходе про «Славься, молот…» что-то. Настоящий Маяковский, короче – славься да прославься. Тогда, получается, буква «Я» – есть?
– Ну, сейчас проверим, – сказал Денис нарочито безмятежным голосом.
Вроде успокоился Женька.
Но проверить не получилось – уличный свет почти не проникал в вестибюль. Тёмный зал провонял едким и кислым потом («Запах страха», – подумал Денис), у выхода толкалась молчаливая ожесточённая давка. Здесь заканчивалась выдержка, которой хватило в обрез – на темноту станции и подъём по мёртвому эскалатору. Люди рвались на улицу, толкались, пытаясь пробиться к двери. Быстрей, быстрей, быстрей. Невский проспект в обе стороны заполнили тёмные машины; многие стояли возле своих карчиков, не решаясь уйти.
– Смотри, Денис: все карчики вырубились. Залочены, видать. А вон автохи у «грибов» работают, фары горят.
– Что толку, – отмахнулся Денис. – И автохи не проедут, перегорожено всё. – И непонятно добавил: – Начали всё-таки.
Вырвавшись из давки вестибюля, люди снова останавливались, глазели на замерший Невский. Ребят пихали, толкали, плотная толпа кружила и бросала их из стороны в сторону.
С трудом пробились подальше, ещё подальше, к «Палкину». С обеих сторон Невского стояли люди. Олды с древними ладонниками растопыривали пальцы левой руки, тыкали правой.
Денис помнил такой – у отца был. На фалангах указательного – меню, на среднем, безымянном и мизинце – цифры с буквами. На мизинце и микрофон, большой палец с динамиком – к уху. Смыкаешь пальцы – на ладони экран. Забавная штуковина.
– Денис, а Интрофай молчит! Вообще молчит!
– Да? Попробуй ещё раз.
– Да я уже сто раз, как свет вырубился. Что за пробой?!
– Да ничего хорошего. Не читал, что ли? Сегодня перешивают на Интрофай-5. Видать, заглючило конкретно.
– А ты ведь так и не прошился? – спросил Женя. – В «грибы» готовишься? Как это тебя в АйФи непрошитого держат?
В следующее мгновение их швырнуло на тротуар, головы сдавило тяжёлым гулом взрыва. Земля вздрагивала, как будто по ней ударяли огромным молотом. Грохало издалека, от Московской-Товарной. Взрывы то сливались в один, то разделялись. Парни схватились за уши, и в это время стеклянный козырёк «Палкина» лопнул, посыпались осколки.
– Что это?! По тяжёлой чо-то идёт! – крикнул Женя, почти не слыша собственного голоса. – Погнали домой скорей! Реально – «славься, молот!»
– Нет! – помотал головой Денис, кривясь от боли в ушах. – Я к себе, в АйФи!
– С ума сошёл? Нет там никого в воскресенье вечером! И зачем тебе?.. Ты же стажёр.
– Надо! Сегодня перешивают, всё начальство там! Дай мне ви-ви свои, мне скорее надо!
Четверть часа повсюду происходило одно и то же: замирали карчики и автовозы, глючила и отказывала электроника, пропадала связь.
Перед тем как Интрофай полностью отключился, мелькнули последние стримы из Казани, Перми, Красноярска.
В Казани объёмное пикча-шоу собрало на многоярусных набережных тысячи людей. Наверное, даже десятки тысяч. Деревянные, металлические и стеклянные конструкции переплели протоку Булак и все три озера, от Нижнего Кабана до Среднего и Верхнего; опускались до среза воды, к рогозу, аиру и камышу, взлетали и перекручивались на двадцатиметровой высоте.
Шоу «Царица Сююмбике, московский великий князь Иоанн и сокровища на дне озера Кабан» готовили полгода и анонсировали на минувшую субботу, но из-за страшной грозы перенесли на воскресенье. Ровно в девять часов многомерный пятиметровый Иван Грозный грянул своим железным посохом, и воздух оглушительно треснул по швам. Люди схватились за уши, проклиная саундмейкеров, но звукорежиссёры и вчерашняя небывалая гроза были ни при чём.
Электрические разряды взрывались один за другим. Объёмные фигуры заискрились, распались на фрагменты и посыпались мозаичными блёстками. Воздух наполнился статическим электричеством, прожектора подсветки погасли. Толпа вокруг озера вздрогнула и зашевелилась, с разных сторон послышались крики, движение ускорилось и превратилось в панику. Люди побежали к паркингам, но машины не включались. Сотни вновь прибывающих вжимали друг друга в металл и бетон. Хрустнули кости, раздались стоны и крики.
Кристаллические структуры мостиков и подвесов над водой лишились подсветки и стали невидимыми. Лучшие обзорные места превратились в ловушки, зрители толкались и давились, спешили на берег, к твёрдой надёжной почве. Не стало видно перил и опоры под ногами, тёмные фигуры гроздьями и поодиночке летели вниз с двадцатиметровой высоты.
Жуткий вопль «Куйбышевскую плотину прорвало!» ошпарил даже тех, кто сохранял выдержку. В многоярусной толпе закружились водовороты, стоны отчаяния и боли заглушал многоголосый мутный гул. Некому было сказать, да никто бы и не услышал, что Куйбышевский гидроузел расположен ниже по течению Волги и не опасен. С небес в кричащую темноту, в чёрную воду, в которой не видна кровь, кусками осыпалась гигантская фигура Ивана Грозного с посохом в руке.
В Перми тёплый воскресный вечер тоже привлёк полгорода на берег реки, в мега-парк «Мото-Вили». После пятнадцатого или двадцатого по счёту банкротства и реорганизации Мотовилихинских оружейных заводов огромное пространство вдоль Камы превратили в территорию развлечений, шоу и релаксов. Из лабиринта тёмно-кирпичных корпусов, погасших мартеновских печей и остывших труб вырастал восьмидесятиметровый «Молот Камы». Сверкающие круги полных оборотов Молота были видны даже в Нытве.