Страна Яблок
Шрифт:
– А этого мало?! Этого мало?! Тебе что нужно – фильм ужасов с подробностями?! Собак полно, озверели. Боялся, что набросятся, с палкой шёл. Как это – «выгонять»?! Это мой дом! Да я…
– Потом обсудим, потом. Твой – так твой. Никто у тебя его не отнимает. Самолёты, вертолёты –
– Ни-че-го. Тишина, только собаки воют и вороны орут. Что я пережил!..
– Скорее – «кого», – сказал я. – Очень многих.
Теперь-то я понимал Серёгу. Спирька раздражал меня до судорог в руках, до чесотки. Я ухмыльнулся, вспомнив кубатовское словечко.
– На мосту у Липны как? – спросил Серёга.
– На мосту?.. на мосту? Так там же ремонт, я и пошёл в обход!
– Ну ладно, – сказал Серёга, – пора. Ужасы вечером дослушаем.
Потеряли время, до темноты всех убрать не успели.
Работали по парам – переворачивали палками, как рычагами, тела на брезент, волокли к реке и опускали в воду. Никого уже не тошнило, ни Ильяса, ни Вадима. Николаича Сергей оставил в посёлке, болезнь дочки заслонила ему всю мировую катастрофу. Он даже Спирьку недослушал, ушёл.
Ильяс с братом работали резко и быстро; по-моему, они вдвоём сделали больше всех нас вместе взятых, будто бы оправдываясь за утреннюю слабость.
Удивительно, но Сергей не сказал им ни слова про самовольный заход в Напутново.
Не понравилось мне, как Равиль орудовал палкой-рычагом – слишком грубо, слишком напористо, да ещё и ногой докатывал тела для скорости. Возможно, я после слов Аркадия следил за ним чересчур пристрастно, но Ильяс тоже сделал брату замечание.
Армен рычагом не пользовался, поднимал тела руками – осторожно, бережно, поддерживая на перевороте, так же и в воду опускал.
Закончили, когда совсем стемнело. Стали налетать на ветки, спотыкаться о коряги.
– Поехали, – сказал Серёга. – Глаз сучком выколешь, видюшку не вставят теперь. А, Борис?
Вышли на берег к лодкам, слева вдали полыхало зарево. И не одно. В тёмной воде металась дикая красота багровых отблесков.
Как в дешёвом кино.
Слава богу, хоть трупы не плывут.
Клязьма стала для нас нечистой, испорченной, больной; казалось, вместо воды она несла жирный протухший бульон. Мы гребли осторожно, чтобы не брызнуть веслом.
– Горит, – сказал Вадим. – И будет гореть. Сгорит всё. Кто-то курил перед смертью, кто-то свечку оставил. Замыкания, автомобили врезались, загорелись. Горючие жидкости.
– Как ты говорил, Алик: «степь отпоёт»? Хорошо сказано. Степь отпоёт, Вадим. Хорошо, что Спирька про детей не квакнул. Детей же маленьких непрошитых полно осталось. Они-то выжили, наверно. Ненадолго. Армен, ты Спирьке скажи, он к тебе прислушается, чтоб при женщинах про детей не заводил – они с ума сойдут.
– Но ведь надо попробовать спасти, – сказал неуверенно Армен.
– Попробуем. Только где, кого и сколько? В Костерёво? В Петушках? Во Владимире? Завтра ещё жмуриков подтащит из Орехова-Зуева и Щёлково.
Конец ознакомительного фрагмента.