Страна Яблок
Шрифт:
Мне показалось, что Сергей вздохнул с облегчением.
Неужели подводил к тому, чтобы кто-то другой сказал вслух то жуткое, что давно все поняли?
Наверное.
Скажи это Сергей, посыпались бы возражения, рассуждения и доводы, базар на два часа. А с Вадимом что спорить? Вроде автоответчика.
– Американцы спасут, – заявил Армен. – Не может быть, чтобы у американцев всё рухнуло. Это только у наших.
– Вы, армяне, всегда на американцев надеетесь, – сказал Сергей. – Помогли они вам хоть раз? Они вам даже
– Они прилетят на наше поле на большом белом самолёте с эмблемой «Макдоналдс», – сказал я. – Команду девчонок-барабанщиц надо готовить. Мажореток в мини-юбках. Или маржореток.
– Можно одних барабанщиц привезти, без самолёта, – буркнул Аркадий вполголоса.
– Без барабанов, – поддержал Серёга, – и без юбок.
– У Аркадия древняя радиола была. Ламповая, без электроники. Там все города, по-моему. Может, она ловит что-нибудь? Если работает, конечно, – сказал я и вспомнил бабушку.
Когда включали бабушкину «Ригонду» – полированный комодик, затянутый по фасаду жёлтой тканью: медленно разгорался зелёный огонёк, на шкале светились волшебные названия чужих городов, далёких как звёзды.
Копенгаген, Турку, Осло, Брно, Рим, Рейкьявик.
Встречая в книжках слово «гобелены», я представлял их как узорчатую ткань на передке радиолы, а тугие клавиши казались мне сделанными из слоновой кости.
По средам бабушка бросала все дела и слушала передачу по заявкам со старыми песнями, утирая слёзы кончиком платка.
«Какой же голос у человека, какой голос! Как же душевно поёт! Как будто всё знает про тебя!»
– Что значит «если»? Что значит «что-нибудь»? За базаром следи! – Нервный Аркадий заводился мгновенно. С пол-оборота, как мотоцикл «Хонда». – У меня всё работает, магнитная антенна есть. Проверял уже. Глухо. Даже треска нет.
– Серёженька, неужели все погибли? – выдохнула Лариса. – Неужели мы одни остались? Этого же не может быть.
– Если американцы не помогут, одним не выжить, – предположил Армен.
– Закройся, а?! – крикнул Аркадий. – Что ты каркаешь? Разговор сейчас про охрану, про уборку берегов, а не про американских барабанщиц.
– Про барабанщиц – это вообще не я говорил. Я говорил, что…
Длинно и утробно промычала корова, потом ещё одна.
– Коровы тоже волнуются насчёт американцев, – сказал я.
– Насчёт быков, – уточнил Серёга. – Коровы в корень смотрят. В бычий.
– Да ну вас, дураков, – махнула рукой Лариса.
– Ну ты ещё скажи, что это я её мычать подговорил, – усмехнулся Серёга. – Вот Спиридонцев идёт, сообщит нам вести с полей.
В Спирьке я не заметил ни покаяния, ни стыда. Он вошёл с достоинством, как уставший измученный гонец, который жертвовал и рисковал собой, но принёс из внешнего мира грозные вести.
Чрезвычайные вести. Он даже сел медленно. Торжественно так сел.
Но Аркадий его быстро одёрнул:
– Ты что корячишься, как в штаны нахезал? Сдуйся, клоун!
– Здравствуйте, во-первых, – произнес Спирька подчёркнуто дружелюбно. Даже отчасти снисходительно сказал. – Устал и ногу свернул. Еле дошёл.
– Да мог бы и не стараться особо, – буркнул Аркадий. – Пережили бы.
– Ты умойся давай, Валера, – сказал Серёга, и по комнате пронёсся неслышный вздох – не один я боялся, что Спирьку попрут. – Умойся и поешь, на тебя смотреть страшно.
Спирька выглядел, конечно, диковато, никак не для обложки журнала «Ты, ты».
Не файно выглядел.
Пыльные потёки на осунувшемся лице, обмётанные губы с засохшей белой пеной в уголках, спутанные волосы, пропотевшая рубаха.
Лариса захлопотала.
Умытый и переодетый Спирька ел неторопливо. Истово ел, словно бы не замечая ожидающих взглядов; смотрел поверх голов с недоступной нам вселенской озабоченностью. «Правильно Серёга тогда сказал, – с внезапным бешенством подумал я, – грохнуть бы его».
– Ну что, – сказал Серёга, – засиделись мы. Давайте на правый берег, жмуриков на ночь оставлять нельзя. Больной поест, в «самарке» уложите его. Вадим остаётся, остальным – подъём.
– Но пусть же расскажет, Сергей Саныч, – сказал Армен. – Что там, а? Как там, а?
– Да, да! Пусть расскажет!
– Что случилось?
– Пусть расскажет. Я ж не возражаю, – согласился Сергей, – только коротко, без соплей.
«Хоть Млечный Путь упади в Клязьму, а Большая Медведица – превратись в окорок, всё равно Спирька будет корячиться и играть на публику, а Серёга будет его осаживать, – с тоской подумал я. – Стоило гибнуть миллиардам людей».
Про «миллиарды» я подумал, конечно, отвлечённо – в глубине души я был уверен, что всё ограничилось проплывшими телами и заминкой в системе. Сейчас уберём мертвецов на низком берегу, забудем о них, как о дурацком сне, телефон и радио включат, и всё вернётся на привычные круги.
Да и все так думали, по-моему.
– Нога очень болит, – скривился Спирька и отодвинул пустую тарелку. По-настоящему скривился. – Еле дошёл.
– С дуба упал? – спросил Аркадий.
– Нет, на бетонке в щель попал между плитами.
– Ну, на бетонке – это удачно, это уже рядом совсем, – сказал Армен. – А ты откуда вообще шёл, где был?
– Из Владимира. К тётке решил заехать.
– Какие тётки? Ты ж вроде говорил, что у матери сестёр не было, – хмыкнул Серёга. – Скажи уж честно: по бл… по бабам ходил, оторвался по полной.