Странности любви
Шрифт:
Они молча ехали по дорожке, ведущей от дома, и когда свернули с нее и миновали подстриженные лужайки и великолепные сады, Тристан бросил на Мередит быстрый взгляд.
— Я хотел бы извиниться за свою мать. Она немножко… слишком усердствует в своих попытках женить меня.
Мередит заулыбалась при мысли о ее светлости. Констанс ей нравилась гораздо больше, чем следовало, если учесть, в какой ситуации она, Мередит, находилась. При мысли об этом ее улыбка увяла.
— Я ничего не имею против. Она любит вас. Кто может винить ее за это? — спросила она. Мередит вдруг
Тристан хихикнул:
— Я знаю, что вы хотели сказать.
Волна жара снова залила ее щеки, и Мередит сделала большие глаза. Какого черта она ведет себя как сентиментальная дурочка? Хорошо, она знает почему. Близость Тристана, запах его кожи, егоприкосновения… все это пробудило давно забытые чувства, которым Мередит не могла дать названия. Теперь она знала, что это было. Неодолимая потребность. Желание. Страсть.
Но она не могла позволить себе отдаться чувствам, открыть их, если побудительные мотивы не имели отношения к ее делу. И остановиться она тоже не могла. Не тогда, когда Тристан смотрел на нее и его взгляд так затягивал, что она боялась утонуть в нем. То, что он сказал о брате там, в конюшне, и фразы, которыми они только что обменялись, давали прекрасную возможность оценить ситуацию.
Кашлянув, она сказала:
— Вы не назвали мне имя вашего жеребца. Тристан рассеянно провел рукой по гриве скакуна.
— Уинтерборн.
Она бросила взгляд на великолепное животное.
— Должно быть, смерть брата явилась для вас тяжелым ударом. Он погиб на войне, ведь так? — сделала она попытку узнать правду.
Жилы на шее Тристана вздулись, он заерзал в седле. Упоминание о брате сильно взволновало его. Боль, отразившаяся на его лице, была понятна Мередит. Но откуда этот угнездившийся в глубине глаз гнев и напрягшиеся мышцы, она не знала. Был ли это гнев на судьбу, унесшую брата таким молодым? Или существовала иная причина для неутихающего гнева?
Его лицо постепенно расслабилось, было похоже, что Тристан заставил себя успокоиться.
— Вам знакомо чувство потери. Вы ведь потеряли родителей.
Мередит вздрогнула. Все знали, что она сирота, но очень немногие понимали, как ей было плохо и какая пустота образовалась в ее жизни после их гибели. Тристан понимал. Он видел это своими глазами. Впервые за много лет она почувствовала себя уязвимой.
— Я… — она запнулась, — я тогда была совсем девочкой.
Он придержал лошадь, потому что с лесной тропинки они выехали на открытое холмистое пространство. Мередит почти не замечала красоты раскинувшихся зеленыхпросторов, ее не радовало безоблачное теплое утро.
— Думаю, в раннем возрасте смерть близких воспринимается еще тяжелее, — произнес он. — Особенно если учесть, что вампришлось жить в имении ваших дяди и тети. Я был почти мальчик, но уже тогда понимал, какой несчастной вы были.
Ее губы задрожали, она заставляла себя оставаться спокойной, глядя прямо перед собой.
— Они заботились обо мне, — пыталась объяснить Мередит.
Тристан пожал плечами, но она чувствовала, что он наблюдает за ней.
— Я помню, вы были очень грустной. Одинокой, — коротко резюмировал он.
Мередит задохнулась. Слова Тристана вернули ее в прошлое, которое она давно похоронила. Когда она была чужой среди единственных близких людей. Когда ей так нужно было внимание, когда так не хватало любви…
Она покачала головой. Ей не хотелось продолжать разговор на эту тему, лучше неворошить прошлое. Она не рассказывала о своем несчастном детстве. Никому. Даже Эмили и Ана знали только основные вехи ее жизни. И ей, разумеется, не хотелось раскрывать душу перед человеком, который мог оказаться изменником.
Она заставила Лили прибавить шаг. Вокруг простирались пологие холмы, заросшие травой.
— Я плохо помню то время, милорд. И меня удивляет, что у вас сохранились такие отчетливые воспоминания.
Тристан пришпорил Уинтерборна, и тот легко догнал Лили, идущую легким галопом.
— Ваши тетя и дядя дали вам мало тепла, — ответил он. — Моя мать часто сожалела об этом. Сейчас вы, кажется, не поддерживаете связи с ними.
Мередит поморщилась. Ее словно раздевали, выставляли на обозрение.
— Мы отдалились друг от друга, — призналась она, стараясь вспомнить, когда в последний раз получала какую-нибудь весточку от тети. — Но я не виню их. Я не была их ребенком. Им пришлось взять меня после смерти моих родителей, Тетя только сводная сестра моей матери, вы знаете.
Почему она говорит это все? Почему объясняет, что да как? Но остановиться она не могла.
— Они никогда не были мне близки. Кто будет винить мою тетю за то, что она не приняла меня, как родную? И все же она и дядя дали мне крышу над головой, еду, вывезли в свет…
Тристан сжал челюсти.
— Да, сезон был удачным, вы нашли мужа. — Он помолчал, словно обдумывал это. — Но муж тоже умер. В действительности вы пережили куда больше, чем я.
Горький смех слетел с ее губ. Мередит пустила Лили шагом.
— Различие в том, что вы любили своего брата.
И снова будто кто-то другой произнес эти слова, а она только услышала их. Хотя это был ее голос Ее тайные мысли.
Остановив Лили, Мередит слезла с лошади и пошла от Тристана. Поднявшись на холм, она постояла на самой вершине, оглядывая маленькую долину внизу и ругая себя за глупость.
Почему она выкладывает ему все?
Она вздрогнула, когда его рука легко коснулась ее локтя, и вдруг осознала, что снова забыла все, чему ее учили. Никогда не отворачиваться от подозреваемого. Смешно. Мередит постоянно отворачивается от Тристана, от тепла, которое разливается по ней в его присутствии, от эмоций, которые он пробуждает.
Вздохнув, она посмотрела на него. Он молчал, просто смотрел. Ждал.
Мередит облизнула сухие губы.
— Я… Не могу сказать, что я ненавидела Дэниела, — сказала она, сама не зная почему. Не для этого она согласилась на прогулку верхом, но ей необходимо было высказаться. Объяснить, почему она не испытывала любви к мужу. Сказать то, чего она никогда не говорила.