Страсти по Магдалине

Чутская Елена

Небо покрывалось пёстрыми облаками, на ярком голубом пространстве они розовели от заката. Озерная вода тоже становилась розовой, отражая небесную поверхность. В этих пёстрых сумерках за несколько минут до полного исчезновения раскаленного солнечного диска даже разгоряченный воздух становился нежнее и упоительнее. Природа в эти моменты всегда замирала, как будто навсегда прощалась с солнцем. Не было слышно стрекотание цикад, шелеста листьев, пения птиц. В эти моменты даже человек впадает в какое-то оцепенение покоя и забвения. Течение мысли плавно останавливается, желания притупляются, сознание медленно растворяется в самом мироздании. Но это только мгновение! Стоит только погаснуть последнему лучу заходящего солнца, и эта иллюзия исчезает. Быстро наступает ночь, поглощая последние краски сумерек, отмирает природа, появляются звуки, шорохи. Сознание возвращается в бренное тело, и жизнь

продолжается снова.

Иса сидел за столом на террасе и наблюдал, как золотые браслеты нежно звенели на красивых женских руках. Мириам налила из кувшина молока, разложила на блюде вареную рыбу и овощи. Острым ножом снимала жесткую пушистую кожицу с нежной мякоти персика, резала его на кусочки и ставила перед Исой. Женщина решила нарядно приодеться к ужину. Белая туника, золотой пояс, волосы сплетены в косы и уложены с жемчужными нитями вокруг головы. Широкие браслеты жриц храма Исиды были надеты выше локтя, на запястьях звенели браслеты Венеры. Аромат горького миндаля, исходящий от женского тела, затмевал все запахи ночи.

Мужчина, завороженный неземной красотой, молча сидел за столом и ничего не ел.

– Женщин в таком наряде я видел в храмах Греции. Жрицы богов… – Иса задумчиво смотрел на плавные танцующие движения тонких рук. – Сегодня какой-то праздник? – решил он поинтересоваться, когда Мириам зажгла огонь в факельных чашах.

Женщина лукаво улыбнулась.

– Нет.

Молчание продолжалось. Иса посмотрел на небо, печально вздохнул. Свет факелов приглушал свет звёзд.

– Всё это время я хотел спросить тебя, как ты нашла меня? Как тебе удалось вызволить меня из дворца Ирода, Мириам?

Женские глаза прищурились, таинственная улыбка заиграла на губах. Голос был тихим и глубоким.

– Ты разве не знал, Иса? Раньше я и сама жила на Олимпе, а сюда на эту грешную землю спустилась лишь затем, чтобы отыскать на ней тебя.

Улыбка замерла на его лице и через минуту пропала вовсе. Он опустил глаза, лицо стало неподвижным и отрешенным.

Мириам заметила перемену в его настроении и тут же пожалела о сказанных, пусть даже и в шутку, словах. Сколько дней и ночей она ждала этой встречи, мечтала о тихой беседе, струящейся, словно лесной ручей, о ласковых взглядах и простых нежных словах. Что не скажут губы, то прошепчут глаза. Но сейчас она поторопилась, и в одночасье разрушились все мечты.

Еда остыла, персики истекли сладким соком. Две запоздалые пчелы уселись на край блюдца и стали пить сладкий нектар. И в этот раз есть он ничего не стал. Мириам накинула на плечи красную кайму и поднялась, чтобы убрать со стола. Лишь на мгновенье горечь и боль обиды затмили её разум.

– Но вернуться назад я уже не смогу, Иса, – тихо добавила она.

Он неожиданно вздрогнул, то ли от испуга, то ли от вечерней прохлады. Поднял на неё глаза, и взгляд его уколол женщину в самое сердце. Большие карие глаза смотрели с тоской и печалью, как будто извинялись за какой-то проступок, который еще не совершен, но обязательно, неизбежно произойдет. И он уже был готов просить у неё прощение за её же несбыточные мечты. Покаяться перед этой красивой женщиной за ту надежду, которую, может быть, он и сам невольно подарил ей. Обхватить сейчас руками её стройные ноги, прижаться лицом к складкам тонкой одежды, вдохнуть сладкий аромат её тела и не отпускать её никуда. Не любить её он не мог! Она заполнила всё его существо, всё сознание, всю душу сковала незримыми оковами и завладела его сердцем. Но и признаться в этом сейчас перед ней он не решался. Даже этот дом, его уют, её забота и теплота, все нравилось ему, но было пока чужое. Всем этим он пользовался как-бы в долг, как будто ненадолго это было дарено ему. И всё это должно будет закончиться как раз тогда, когда он уже и сам поверит в то, что всё это его и принадлежит ему: и земля, и дом, и она сама. Как он мог сейчас уступить ей, поддаться её чувству, жестоко обмануть её, когда и сам до конца не мог уже понять своих собственных желаний. Одно он знал и видел, наверное: она уже любила его. Скрыть этого было невозможно. Жизненная сила, заложенная в этой хрупкой женщине, восхищала его и пугала одновременно. Он боялся, что эта сила однажды полностью поглотит его, лишив воли и разума. Одиночество всей его прошлой жизни противилось такому напору неизведанной любви, неиспытанной страсти. И все же любовь её затмила для него сейчас всё это огромное звездное небо. И когда тихими вечерами он выходил во двор смотреть на это небо, то искал на нем её самую яркую звезду, от далекого света которой тихо плакало его сердце и нежилось в нежданно подаренном счастье. Но это были пока только его мечты. И он качнул головой, прогоняя их.

Мириам уловила этот жест и невольно отшатнулась от него. Выпрямилась, расправила поникшие плечи. На миг, только на один миг ей показалось, что он скажет «да». Так нежно весь вечер смотрели его глаза, улыбка блаженства играла на его губах. Но встретив немой отказ, женщина устыдилась своих высказанных чувств. Впервые она увидела в глазах мужчины не желание, а страх перед ней.

– Ты так ничего и не съел, – Мириам принялась перекладывать холодную рыбу на большое блюда, чтобы унести всё на кухню.

– Я не голоден, моя госпожа. Позволь, я уже пойду в свою комнату.

– Иди.

Он встал, вышел из-за стола. Не торопясь направился в сторону лестницы, но вдруг остановился, захотел вернуться и передумал. Какая-то внутренняя борьба не давала ему покоя, мешала сказать одно единственное слово. Мириам застыла и ждала.

– Ты очень красивая женщина, Мириам, – это всё, что она едва услышала. Иса развернулся и сошел вниз по лестнице.

Мириам поставила блюдо на стол. Её душили слезы. Она села, прикрыла лицо руками. И вдруг неожиданно поняла, что эти слёзы ещё долго будут застилать ей глаза и разрывать грудь. Их нужно было выплакать сейчас, пока она была одна, и ей никто не мешал, чтобы потом перед ним уже никогда больше не стыдиться этих слёз. Женщина тихонько зарыдала, прикрыв рот ладонями, стараясь приглушить невольные всхлипы.

Как привидение на террасу из темного угла коридора неслышно вышла Есфирь. Мириам испугалась её вида, бешено заколотилось сердце. Она прижала руки к груди, чтобы успокоить его стук.

– Что случилось, Есфирь? Такой поздний час, – женщина поспешно стала вытирать мокрое лицо.

– Прости, дочка, – старая кормилица не хотела помешать ей. – Но тебя спрашивает какая-то женщина. Говорит, что ты её знаешь.

– Кто она? Имя сказала?

– Сказала, дочка. Иоанна из дворца Ирода…

10.

С того дня, как в доме появилась Иоанна, жена домоправителя Хузы, Мириам и вовсе лишилась покоя. Она видела, как взволновал Ису рассказ о казненном Иоанне, которого в народе прозвали Крестителем. Несколько ночей он тайно жаловался ей на кошмарные сны, ему снилась отрубленная голова. И весь он как-то сник, как подрубленный колосок, опустошенно смотрел вокруг себя и о чем-то тихо разговаривал сам с собою, когда вокруг него не было ни души. Подолгу вечерами он беседовал с Иоанной, выспрашивая у неё все новые и новые подробности того ужасного пира во дворце Ирода Антипы. Мириам незаметно наблюдала за ними издали и не находила себе места. Она сомневалась в своих подозрениях и не могла понять, как эта женщина так быстро смогла завоевать его доверие и благосклонность в общении за такой короткий срок. Но вспомнив их таинственные взгляды ещё во дворце Ирода, когда Иоанна выводила их из нижних комнат, Мириам окончательно убедилась в своих подозрениях, а именно в том, что их странная привязанность друг к другу возникла ещё там, ещё тогда. С каждым днём она чувствовала, что её возлюбленный отстраняется от неё ещё больше, он перестал остро нуждаться в её общении. Их каждодневный ужин на террасе, откровенные беседы, всё это было давно позабыто. Эта чужая незваная женщина заменила ему Мириам.

Случилась так, что Иоанна попросила у Исы защиты и убежище от мужа. Одного его взгляда на Мириам было достаточно, чтобы она поняла: он просил оставить в доме эту женщину. И ей ничего не оставалось делать, как беспрекословно согласиться. Иоанну она невзлюбила с первого же дня. А та, как полноправная хозяйка, которая привыкла приказывать и подчинять всех своим желаниям, заботу о Исе сразу же взяла на себя. И для Мириам было совсем непонятно, как это всё произошло, без борьбы, без препирательств эта женщина смогла потеснить её в собственном доме, и что более важно, отстранить от неё человека, в котором она, Мириам, так остро нуждалась. Каждый день Иоанна проверяла на кухне еду для него, убирала комнату, которую обустроила по своему усмотрению, добавив скамьи вдоль стен для посетителей, сама перестирывала его одежду и сшила новый белый хитон с красной каймой понизу. Она даже умудрилась лишить Мириам обязанности помогать Исе в приготовлении лечебных бальзамов и настоек. А по утрам и поздним вечером Иоанна так усердно молилась своему Богу, что у Мириам стало появляться подозрение на счет её доброжелательности. Ей стало казаться, что неспроста эта женщина пришла к ней в дом. Здесь явно таился и преследовался какой-то умысел. А вдруг она уговорит Ису вернуться во дворец или опять стать бродячим лекарем и покинуть её навсегда? Много всяких нелепых мыслей приходило в голову Мириам, но в одном она всё-таки не обманулась.