Страсти по Магдалине
Шрифт:
Весь день Мириам ждала, что вот откроются ворота, и выйдет Иса. Она мечтала, как кинется к нему навстречу, как обнимет его крепко-крепко и никуда больше не отпустит, никуда… Но наступил вечер, а центуриона всё не было. Он явился только за полночь, уставший, злой, измотанный долгой дорогой.
– Ты ещё ждешь, женщина? – спросил, улыбаясь, Терпрасий, завидя обеспокоенное лицо Мириам. Она первая подошла к нему, когда приметила подъехавших всадников во главе с центурионом. Его мощную фигуру на огромном коне ни с кем нельзя было спутать.
– Ты привез мне его, центурион? – Мириам
– Тише! Осторожно, Мария! – Терпрасий успокоил коня, быстро соскочил на землю. – Он может изувечить тебя, женщина! Это боевой конь! Давай отойдем подальше.
Мириам старалась держаться как можно спокойнее, но, не приметив Исы среди людей центуриона, она стала нервно теребить край накидки, накручивая на тонкие пальцы бахрому каймы.
– Где он? – вопрос прозвучал слишком резко и прямо.
– Его нет во дворце, Мария. – Терпрасий склонился над женщиной как гранитная скала, готовая раздавить её своей тяжестью. Он был спокоен и терпелив.
Мириам не отступила, только запрокинула голову, чтобы лучше видеть лицо центуриона и вызывающе глядела на него. В её глазах сверкали звёзды, и отражалась луна. От неё исходил запах горького миндаля, он щекотал ноздри и кружил голову. Терпрасий вдыхал этот запах полной грудью. Весь день он думал только об этой женщине, она не шла у него из головы. И сейчас, встретив её вновь и находясь так близко, он, старый боевой ветеран римских легионеров, не смог сдержать бешеных ударов сердца, рвущегося из его груди.
– Его нет во дворце, Магдалина, – повторил он ещё раз. Терпрасий говорил тихо и ласково, едва сдерживая дыхание от волнения.
– Где же он?.. Кто? Как ты меня назвал? – удивилась Мириам. – Почему Магдалина?
– Потому что ты из Магдалы. Твое имя Мария Магдалина. Оно больше подходит тебе. Разве оно не красиво звучит? Такое же звучное, как пение райских птиц в саду моей матери. Твои волосы пахнут розовой водой, как те цветы, что растут в саду моего дома. Хоть он и далеко отсюда, но я надеюсь, что когда-нибудь ты увидишь его…
Мириам растерялась. Она не знала, что ответить.
– Что? Тебе не нравится твое имя, Магдалина? – Терпрасий улыбался только глазами, его лицо оставалось серьезным. Склоняясь над женщиной всё ниже и ниже, он чуть слышно прошептал. – Я целый день придумывал его… Я больше ни о чем думать не мог…
Мириам опомнилась и отступила назад, споткнулась о камень и чуть не упала. Центурион успел удержать её за руку и слишком сильно сжал локоть. Женщина вскрикнула от боли. В шаге от них возникла фигура Ферхата. Под полой халата он сжимал острый кинжал.
– Всё в порядке, моя госпожа? – поинтересовался купец.
– Да, – ответила Мириам, не сводя с центуриона глаз. – Где он? – тихо повторила вопрос.
Терпрасий ещё колебался некоторое время, но подумав немного, отпустил женщину и убрал свою руку. Он выпрямился, расправил плечи. Его лицо было едва различимо в ночной темноте.
– Его отвезли во дворец Ирода Антипы, как подарок. Царедворец Исаак любит выслуживаться перед сильнейшим. Он очень хитрый человек. Ты опоздала на один день, Магдалина. Боюсь, что теперь я ничем не смогу тебе помочь. Во дворце Ирода я никого не знаю. Да и римских отрядов там тоже нет. У царя иудеев своя стража.
Центурион подошел к коню, отвязал от седла завернутый в ткань пояс Мириам.
– Возьми, женщина. Это тебе понадобится там, если, конечно, ты не передумала, – он ждал ответа.
– Нет, не передумала, – Мириам приняла пояс, передала его Ферхату.
Терпрасий вскочил в седло. Густая темнота мешала ему ещё раз рассмотреть женское лицо. С сожалением и нескрываемой горечью в голосе он произнес:
– Удачи тебе, женщина! И запомни, твоё имя: Мария Магдалина!
Когда в ночи смолкли глухие удары копыт, и тяжелые ворота дворца с грохотом закрылись за отрядом центуриона, Мириам, вытирая украдкой слёзы, побрела к повозкам. Она опустилась возле костра, где её ждала служанка, и закрыла лицо руками.
– Что он сказал вам, госпожа? – Руфь присела рядом. – Куда он отвез вашего брата?
– Брата? – Мириам вспомнила, что всем слугам в доме рассказали об Исе, как о двоюродном брате. – Да, брата… Он во дворце Ирода… Что мне делать, Ферхат?
– Ничего, – купец спокойно располагался возле костра на ночь под открытым небом. – Переночуем здесь, до рассвета уже недалеко. А рано утром отправимся в Тивериаду. – Он задумался. – Не расстраивайся, луна моя. Мы найдем его. Обязательно найдем. Слово даю тебе, женщина!
8.
Под вечер следующего дня отряд Ферхата прибыл в Тивериаду. Этот небольшой город, построенный Иродом Антипой, не был похож на города Иудеи. Он основал его на месте древнего кладбища, хотел доказать своему народу и всему миру, насколько он далек от предубеждений и старого суеверия. Но набожные иудеи обходили город стороной и кроме страха ничего не испытывали. Любого, кто входил или въезжал в город, Тивериада поражала своими широкими, чистыми улицами, вымощенными из белого камня. На площадях струились голубые фонтаны, беломраморные статуи под открытым небом украшали перекрестки улиц. Созданный на берегу Геннисаретского озера и окруженный с одной стороны чистой водной гладью, с другой стороны город восходил в прозрачное голубое небо, которое ещё не успели закрыть кроны молодых деревьев. Здесь был построен театр, общественные бани, что было немаловажно для жаркого климата, форум и, конечно, базар. Его чистота и ухоженность поражали любого приезжего купца или торговца.
Но самой главной достопримечательностью этого удивительного города был, безусловно, сам дворец Ирода Антипы. Людская молва приписывала ему небывалые размеры и чрезмерную роскошь. Говорили, что этот дворец своими размерами превосходил дворец самого императора Тиберия. На базаре люди из уст в уста передавали, а может быть, и сильно приукрашивали описание убранства комнат и мебели, на которые Ирод не поскупился своими средствами. Ведь поборы и налоги он сдирал со своего народа больше, чем римский наместник вместе с первосвященниками. Но стены дворца были высоки, ворота не на миг не оставались без охраны, проникнуть вовнутрь незамеченным было невозможно.