Страстная невеста для ненасытного Дракона
Шрифт:
— Леди Дракон, — Патрик первым осмелился подойти к Клэр. Редкая смелость, если учитывать то, что в руках ее был меч Данкана, на правой руке — его когти, а на лице отражалось горе потери. Помощник капитана уважительно поклонился ей, как и полагалось кланяться супруге Дракона, и Клэр машинально ответила ему кивком.
Как он узнал?
Она перевела взгляд на свою левую руку и увидела, что в наступающих сумерках ее брачный узор наливается зловещими кровавыми отблесками, словно отсветом от тлеющих углей.
«Леди Дракон, — мрачно подумала она. — Теперь это мой официальный титул. Что ж, я весь этот мир оттдраконю. Плевала я на королей и простой люд;
— Где эта чертова паршивка, — рявкнула Клэр, зловеще скрежеща стальными когтями и ясно дав понять, что всяческие утешительные слова ей не нужны, равно как и отдых, и сладкий ужин. Сначала дело; сладости потом. — Чертова богинька? От нее одни неприятности… Тащите ее сюда!
Патрик кивком головы указал на трюм, и пара расторопных матросов бросилась исполнять его безмолвный приказ.
— Но как она могла навлечь беду, — осторожно поинтересовался Патрик, ступив ближе к разъяренной Клэр, гнев которой клокотал, как магма в истекающем лавой вулкане. — Господин Дракон ежедневно обрезал ее связи, лишая ее возможности передавать своим соплеменникам о нас и наших передвижениях…
— А вот сейчас и узнаем, — прорычала Клэр. При упоминании о Данкане в сердце ее начинал тлеть нестерпимо-обжигающий пожар, от которого хотелось выть и скулить, упав и скрутившись в клубок, потому что того, о ком они сейчас говорили, рядом не было. Не было его рук, к которым можно было прикоснуться; не было его волос, от которых пахло духами; не было его лица, в которое можно было смотреть и любоваться им до головокружения. Не было его улыбки и глаз… не было! И эту муку, неведомую ей ранее, эти любовь и разлуку, запертые в ее сердце и хорошенько перемешанные, как сорта разного винограда в одной бутыли, она едва переносила, захлебываясь горем и невозможностью поправить все тотчас же.
Иулиту вытащили на веревках, как опасное дикое животное, как монстра или безмозглого ярмарочного уродца, из тех, кто не может говорить, но понимает, что публика потешается над ним. Такие уродцы очень обидчивы и агрессивны, и, как правило, не обделены силой. Если их не держать, они могут спрыгнуть в толпу, и жертв будет не меньше, чем от рогов и копыт взбесившегося быка.
Старуха, прикрывая уродливое лицо порядком истрепанным грубым картонным веером, торжествуя, смеялась. Ее злые глаза были страшны, когда она смотрела в разъяренное лицо Клэр, и девушка увидела — теперь она отчего-то могла видеть их, эти трепещущие черные щупальца. Вероятно, с браком вместе Данкан заключил с нею некую тайную связь, передал Клэр часть своих тайн и магии.
Невидимые простому человеку, Дракону — да и Клэр теперь, — темные связи Мертвой Богини были так же явны, как отрастающие волосы. Они шевелились, отрастая, и извивались, силясь дотянуться до оборванных нитей, тянущихся к ее соплеменникам. Клэр грустно усмехнулась, понимая, что Данкан — глупый, благородный Данкан! Нашел, кого жалеть… — в очередной раз поступил слишком мягко, видимо, смущенный тем, что перед ним женщина. Велел кормить ее и не хотел мучить старуху. Брезговал; не хотел опускаться до такой низости, не желал становиться палачом. Благородный аристократ… Руки его обагрялись кровью только в честном бою.
Ну, у Клэр-то таких предрассудков нет, повешенные на рее все одинакового роста…
— А что ты смеешься, старая дура? — грубо поинтересовалась Клэр. Можно, конечно, было когтями Данкана обрезать отросшие связи, аккуратно и точно, как это делал он, но Клэр не собиралась осторожничать. С недобрым шелестом меч Данкана покинул ножны, и острие его, разрезав картонный веер, уперлось в жилистую дряблую шею старухи, прямо во вздрагивающую ямку. — Дракона здесь больше нет; вместе с ним с этого корабля исчезло благородство, доброта и милосердие, — голос Клэр стал преступным, хриплым, она расхохоталась, глядя, как рот Иулиты от злости сжался в узкую тонкую полосу. — Я, может, и Леди Дракон, но ты, кажется, забыла, кто я на самом деле. Я пират; я преступник, и нет для меня ничего святого. На твоей мерзкой роже я точно ничего, стоящего уважения, не рассматриваю. Вы у меня мужа украли; вы разлучили меня с ним. И ты сейчас передо мной ответишь за все грехи вашего племени. Сейчас мы от души позабавимся с тобой. Тащите жаровню и печать Дракона! Сейчас мы подпишем пару документов на этой старой шкуре!
Команда вокруг разразилась скотским хохотом, и Клэр почувствовала облегчение, словно снова оказалась в самом начале этой истории, на своем пиратском корабле, в окружении своей верной команды, и все последующее было сном или наваждением. Прекрасным сном, который эта старая жаба осмелилась прервать…
— Мертвые Боги не чувствуют боли! — мстительно прошипела Иулита.
— Ничего-о, — протянула Клэр насмешливо, глядя в трясущееся, как холодец, лицо Иулиты. — Я обещаю тебе сюрприз!
Притащили жаровню, полную жара, и печать Данкана — Патрик принес ее сам, вместе со щипцами, какими снимают нагар со свеч, — и Клэр, ухватив Иулиту за шиворот, бросила ее на колени и рывком разодрала ее халат, обнажая дряблую старушечью спину.
— Ничего у тебя не выйдет, — злобно шипела старуха. — Деревенщина неумытая…
Слово «деревенщина», произнесенное Мертвой Богиней с нескрываемым презрением, заставило Патрика оживиться; он кое-что припомнил, и сейчас, видимо, настал тот самый час, когда Богиня должна была заплатить за все свои проделки.
— Она, ваша милость, — сунулся ябеда-Патрик, — рассказывала всем, что господин Дракон якобы ее соблазнял. Домогался. Похитил для сексуальных утех. Описывала их бурный роман и его ухаживания за нею. В то время, как вы… были с ним там, на острове, она утверждала, что он тайно посещает ее ночами.
— Что-о-о-о?!
В голосе Клэр было столько изумления, а в ее глазах — такая оторопь, что погасли и боль, и страдание. Патрик угодливо кивнул.
— Я сам слышал, — продолжил он. — Поганила его доброе имя. Я случайно узнал. Подслушал.
— Случайно!? Кто посмел слушать эту похабную ересь и не попытался пресечь ее?! Сюда этого паршивца!
Патрик снова лишь головой качнул — и в круг света втащили упирающегося и испуганного Барнса, который так и ходил в розовых обрывках Красивого Платья. От его вида у Клэр глаза на лоб полезли, потому что и его истинную природу она теперь видела.
Вокруг перепуганного человека, трепеща и извиваясь, ее взгляд рассмотрел все те же черные щупальца. Видимо, он слишком много времени провел наедине со старухой, они проросли его насквозь прочно и густо, серая пелена уже почти скрыла натуральный цвет его глаз, еще немного — и Барнс перекинулся бы в слугу Мертвых Богов и обрел бы общий с ними разум. Но пока этого не произошло, пока он оставался сам собой, люди не замечали происходящих с ним изменений. А старуха, видимо, нарочно прикармливала его нелепыми байками, чтобы иметь возможность все глубже проращивать свою погань в его теле и душе.