Страстная суббота
Шрифт:
Тогда я опять уставился на лицо старика, который должен был дать миллион нам и нашим женам на забавы и развлечения, чтобы мы могли продолжать жить, раз мы не погибли на войне.
А он все улыбался и тряс головой.
Я даже не сразу почувствовал толчок, которым меня наградил Бьянко под прикрытием стола, но тут же в руке у меня оказался пистолет, который я и направил прямо на голову старика.
Старик заглянул в дуло моего пистолета, потом попытался поднять свои жуткие глаза, чтобы заглянуть
Я опустил пистолет и посмотрел на двух своих дружков. Пальмо вынул пальцы изо рта, а Бьянко скомандовал: «Пистолет — в карман», что я и сделал.
— Он притворяется, хочет отвязаться от нас, — сказал Пальмо, — ты сам говорил, что он продувная бестия, — обратился он к Бьянко.
— Мария! — позвал Бьянко.
Женщина пришла. Она хорошо знала старика, и, когда сказала, что он мертв, нам стало ясно, что ошибки тут быть не может.
Мы все трое попятились от стола; женщина, увидев это, тоже поспешила отойти подальше, она вся подобралась и шла очень прямо, словно старик мог ударить ее ножом в спину.
В коридоре часы пробили десять, и мы в молчании выслушали все десять ударов.
— Это не мы… — сказал Пальмо женщине, нам и самому себе.
— Молчи! — крикнул Бьянко и поднял руку, будто хотел его ударить. Потом обратился к женщине: — Надо было сказать, что он тут слабоват. — Он ткнул себя пальцем в сердце.
Она молитвенно сложила руки и, стараясь не смотреть в сторону старика, прошептала:
— Он был такой больной. И вовсе не злой… Добрый он был.
— Ну, если добрый, так он сейчас уже в раю, — заметил Бьянко.
— Он так мне доверял, — сказала женщина каким-то детски-тонким голосом.
— Еще бы, почему же ему было тебе не доверять? — сказал Бьянко. Он подошел к ней и стал говорить что-то вполголоса.
Я считал, что имею право знать, о чем шепчутся те двое; я все равно с головой влез в это дело, значит, мне нужно быть в курсе всего. Я подошел поближе и услышал, как женщина сказала:
— Ради бога, ничего не ломайте. Я знаю, как открыть.
А Бьянко:
— Он взял эти деньги из банка на днях?
Она ответила, что нет, и по лицу Бьянко я понял, что все у нас идет как нельзя лучше.
Мы поднялись на второй этаж; Бьянко не велел зажигать света, и Пальмо чиркал спичку за спичкой, а обгоревшие совал себе в карман. Мы нашли, что надо, и снесли вниз.
В коридоре, при свете, я увидел, что Пальмо прижимает к груди пять пачек тысячных бумажек. Мы было направились к выходу, но тут женщина протянула руку к Бьянко.
Он понял и сказал:
— Разделим потом, не спеша. К тому же их надо еще пересчитать.
Женщина возразила:
— Я
Тогда Бьянко обернулся к Пальмо, взял у него одну из пяти пачек и вроде как бы с усмешкой показал ее женщине.
— Этого достаточно, — согласилась она.
— Еще бы! — сказал Бьянко и отдал ей пачку.
Она прижала пачку к груди и сказала:
— Вы-то уходите, а я остаюсь тут с ним одна.
— Через полчаса позвонишь в больницу, — ответил ей Бьянко. — Ты была там и готовила ему ромашку, а когда принесла ее, застала его в таком виде.
Женщина сказала, что она все так и сделает, а Бьянко заметил, что ничего трудного в этом нет. Потом спросил:
— Куда ты денешься после похорон?
— Уеду отсюда, поселюсь в Т.
— И хорошо сделаешь. Наследники должны будут дать тебе выходное пособие.
— Я надеюсь.
— Это твое, право.
Мы вышли. По дороге Пальмо уронил одну из пачек, которые прижимал к груди.
— Ах, дьявол! — тихонько выругался он, пытаясь подобрать пачку-.
Бьянко поднял ее и, водрузив на место, процедил:
— Идиот!
Машина была развернута носом под уклон, около нее стоял брат Костантино. Бьянко прошел вперед и быстро сел в машину рядом с шофером — видимо, для того, чтобы заслонить Пальмо с его ношей. Я сел рядом с Пальмо, державшим теперь пачки на коленях.
— Чтобы через десять минут мы были в городе, — приказал Бьянко.
Городские огни быстро приближались. Я старался поймать лицо Бьянко в обзорном зеркальце, но видел только Пальмо, который все время косился на меня, придерживая пачки обеими руками.
— Куда? — спросил шофер.
— Остановись у входа во двор «Коммерческого кафе».
Мы остановились там, где велел Бьянко. Вышли. Отблески неоновой вывески на углу кафе переливались на черной эмали нашей машины.
Бьянко. велел Пальмо задержаться в машине, сам обернулся ко мне и спросил:
— Ты не такой недоверчивый, как та женщина?
— Нет, конечно. Когда тебе будет угодно, — ответил я и распрощался.
Бьянко и Пальмо зашли во двор кафе.
Я спросил брата Костантино:
— Слушай, ты сегодня куда-нибудь поедешь? Тебе еще понадобится кожаная куртка?
— Сегодня нет. Я ставлю машину в гараж.
— Тогда одолжи мне куртку, я верну ее завтра после обеда.
* * *
С курткой на плече, он стоял и смотрел вслед отъезжавшей машине. Потом двинулся в путь, но, сделав несколько шагов, остановился; ноги поневоле несли его домой. Теперь он шел и все время думал о том, когда и куда надо сворачивать.