Страстотерпцы
Шрифт:
— Никон государю ныне не указ, — сказал Лукьян. — Но доброго и учёного от святейшего немало перенято. Доброе хаять грех.
— Кого, чему Никон научил? Чему?! — Слова так и заклокотали в устах батьки Аввакума. — За всю свою жизнь — в архимандритах, митрополитах, в святейших патриархах — Никон ни единой школы не устроил. Ни единого гроша не истратил на учение юных. Ему саккосы было любо покупать, на жемчуга денежек не жалел, на цветное каменье.
— А монастыри его за так, что ли, построены? — закричал в сердцах Иларион, — Я Никону не друг. Но Крестный монастырь в Кеми — его рук дело, Иверский на Валдае — его, а Воскресенский на Истре? Что ни год, то краше.
— На Истре?! Это у тебя на Истре, у него на Иордане... Подождите, Никон вам ещё и рай построит, и Царствие Небесное. Погляжу потом на вас...
Не договорил, но так сказал, что Лукьяну почудились огненные отсветы на лице протопопа.
— Строить — не рушить, — сказал примиряюще Фёдор Михайлович.
— Да вот и он строит! — Аввакум ткнул пальцем в Илариона. — Видел я вчера одну икону. Симеон Ушаков писал...
— Макария Унжинского, что ли {26} ?
26
Видел я вчера одну икону... Макария Унжинского, что ли? — Макарий Унжинский (иначе Желтоводский) (1349—1444), преподобный. Двенадцати лет от роду, сказавшись безродным, убедил игумена Печерского монастыря постричь его в монашество. Когда три года спустя его разыскал отец, Макарий отказался его видеть, сказав: «Один у меня отец — Бог». Видя к себе всеобщее уважение, Макарий тайно ушёл из монастыря, сначала жил уединённо в лесу, потом при Жёлтом озере, где основал обитель с целью обращения в христианство чувашей и мордвы. В 1430 г. обитель была разорена татарами, Макария увели в плен. Хан, поражённый его святостью, отпустил его, после чего Макарий с учениками удалился в Галичскую страну, где основал новый монастырь.
— Макария... Желтоводского.
— Унжинского и Желтоводского. Придирчив ты к словам, Аввакумушка. Иначе мы с тобой в прежние годы беседовали, в келье моей, в обители Макария.
— Ты другое скажи! Для чего икону заказывал изографу Ушакову, ради святости Макария или ради твоей похвальбы перед великим государем? Макарий на иконе не велик, зато велика каменная ограда, велик собор Троицы, не законченный, без куполов, да ведь кто строил? Преподобный Макарий, предстоятель на небесах царствующего рода?.. Ты строил, себя перед царём выхвалил.
— Ты, Аввакум, не старайся, не рассердишь, — сказал Иларион, улыбаясь одними зубами. — Тебя батюшка мой любил, и я тебя люблю. Худое ли дело соборы строить? Отнекиваться не стану, желал, чтоб государь увидел, какова ныне обитель. Заслужить похвальное царское слово — дело, угодное Богу. А тебе самому не радостно разве, что храм Троицы в камне выведен? Не о том ли лбы ушибали, молясь ночи напролёт?
— О спасении молились, — сказал Аввакум. — Храм поставить — лепо, да не лепо возглашать ко Господу «Верую» без «истинного». Покажи, Иларион, язык. Не усыхает ли язык у тебя?
Протопоп Лукьян тревожно заёрзал в удобном кресле.
— О догматах, Аввакум, давай говорить... К чему поминать то да сё? Я на явление Казанской Богоматери в Туле служил. Так государь велел прислать серебряный оклад для местной иконы, а мне ради благолепия — золотую ризу, золотой крест, Евангелие в серебряном окладе — то, что в Белоруссии обретено. Мне, что ли, великолепие нужно? Оно людям дорого. Дорога забота государя о красоте, о величии внешнего и внутреннего благочестия. Оттого служим по новым правилам, что так служат во всех царьградских, во всех греческих и всего святого Востока церквах.
— Господь Бог ещё отрежет вам уши. Сложит в сундук да и выставит народу напоказ.
Фёдор Михайлович, сокрушённо качая головою, открыл книжицу собственного рукописания и прочитал:
— «Когда православные просили Мелетия преподать краткое учение о Пресвятой Троице, то он сперва показал три перста, а потом, два из них сложив и оставив один, произнёс следующие достохвальные слова: три ипостаси разумеем, о едином же существе беседуем. При сих словах Мелетия осенило великим пресветлым огнём, будто молния слетела с ясного неба!» — Ртищев отложил книжицу и посмотрел на Аввакума кротко и приятно. — Как нам не слушать завет святителя? Ладно, что был он архиепископом славного града Антиохии, но он крестил и растил Иоанна Златоуста, а Василия Великого рукоположил во дьяконы. А уж как стоял за Христа против ариан — тому свидетелем три его изгнания.
— Святитель Мелетий был председателем Второго вселенского собора, — сказал Иларион, — и во дни собора был взят Господом на небеса {27} . Доподлинно известно: благословляя народ перед первым заседанием, учил, как нужно творить крестное знамение, а именно тремя сложенными воедино перстами.
— Что говорено и заповедано Мелетием Антиохийцем, я знаю, — сказал Аввакум. — «Бог по Божеству и человек по вочеловечению, а бо обоем совершён». О двух естествах. Вот что заповедано Мелетием. Значит, и знаменоваться надобно двумя перстами. Пётр Дамаскин [24] тоже не по-вашему глаголет: «Два перста убо, и едина рука являют распятого Господа нашего Исуса Христа, в двою естеству и едином составе познаваема».
27
Святитель Мелетий был председателем Второго вселенского собора... и во дни собора был взят Господом на небеса. — Мелетий, архиепископ антиохийский, умер в 381 г. во время председательствования на Втором вселенском соборе. Был другом Василия Великого. Занимал пост архиепископа во время арианских смут. Несколько раз был смещаем и вновь возвращаем из ссылки. Имя Мелетия пользуется особой популярностью у старообрядцев, которые хотят видеть подтверждение своего учения о двоеперстии в том, что во время произнесения речи при вступлении на антиохийскую кафедру Мелетий «сначала показал три перста, а потом, два согнув, оставил один». На самом деле Мелетий вовсе не собирался давать наставление о перстосложении, а хотел лишь выразить мысль о троичности лиц во едином Божестве.
24
Пётр Дамаскин — свяшенномученик, учёный инок, живший во второй половине XII в. в Дамаске. Один из писателей, особенно уважаемых русскими старообрядцами, так как он учил двуперстию.
Царский духовник Лукьян, поглядывая на протопопа, быстро листал книгу.
— Аввакумушка! Слушай! «Три персты равно имети вкупе большой да два последних. Тако святые отцы указано и узаконено». Сей сборник митрополита Даниила {28} . Ты скажешь — о двоеперстии речено. А ведь это сказ о сложении перстов архиерейского благословения.
— Почитаем Ефрема Сирина, — предложил Ртищев, открывая книгу. — «Блажен, кто приобрёл истинное и нелицемерное послушание, потому что такой человек подражатель благому нашему Учителю, Который послушлив был даже до смерти. Итак, подлинно блажен, в ком есть послушание, потому что, будучи подражателем Господу, делается Его сонаследником. В ком есть послушание, тот со всеми соединён любовью».
28
Сей сборник митрополита Даниила. — Даниил, митрополит московский и всея Руси в 1522—1539 гг., ученик и преемник по игуменству Иосифа Волоцкого, вождь иосифлян в борьбе с заволжскими старцами. Многочисленные сочинения митрополита Даниила — замечательное явление в истории нашей древней письменности. Среди прочего он написал 16 догматических и поучительных слов, известных под общим именем «Соборника». Особенным уважением пользуются сочинения Даниила между старообрядцами, так как в четвёртом его слове содержится учение о двуперстии для крестного знамения.
— Господу послушен, да не сатане! — закричал Аввакум. — Смотри, Ртищев, в «Стоглав». Там написано: «Кто не знаменается двемя персты, якоже и Христос, да есть проклят».
— Двоеперстие — обычай Западный, — сказал Иларион. — Папа Лев IV [25] усердно насаждал двоеперстие, но и среди латинян были отцы твёрдые. Лука Туденский говаривал: «Мы знаменуем себя и других с призыванием божественной Троицы тремя перстами простёртыми, то есть большим, указательным и средним, другие два пальца пригнувши».
25
Папа Лев IV — святой, папа с 847 по 855 г. Много способствовал укреплению Рима. При нём папство начало высвобождаться из-под власти императоров.
— Зело учёный человек Максим Грек [26] иначе учил, — возразил Аввакум. — «Жезл твой и палица твоя: о дву во палице составляется». Все ваши ухищрения — корм змею. Станет толст и могуч погубитель, вскормленный неразумными. И будет по речению святых отцов: «Внидет в люди безверие и ненависть, ссора, клятвы, пиянство и хищение. Изменят времена и закон и беззаконующий завет наведут с прелестию и осквернят священные применения всех оных святых древних действ, и устыдятся Креста Христова на себе носити».
26
Максим Грек (наст, имя Михаил Триволис; ок. 1475—1556), публицист, писатель, переводчик, филолог. В 1518 г. приехал в Россию из Ватопедского монастыря на Афоне. Сблизился с церковной оппозицией, был осуждён на соборах 1525 и 1531 гг. и отправлен в заточение в тверской Отрочь-монастырь. Оставил большое литературное наследие: проповеди, статьи, философские и богословские рассуждения и др. Многие мысли Максима Грека легли в основание постановлений Стоглавого собора (см. коммент. к стр. 374), в частности, главы об исправлении книг, об общественных пороках, о любостяжании духовенства и др.