Стражи границы
Шрифт:
— Ох, Севушка, я совсем забыл! Миндон же новичок на море. Надо проверить как он там!
Всеволод согласно кивнул и встал. Я встал вместе с ним.
— Я сам схожу.
— Я подожду тебя около кормового люка, — возразил я. — Обещаю, что не буду путаться под ногами. Но у меня вдруг возникло стойкое чувство, что нужна моя помощь.
Всеволод картинно пожал плечами и, ворча, вышел.
— Чувство у него, извольте видеть! — услышал я, усмехнулся и осторожно пошел за Всеволодом.
Полковник выскочил на палубу, пробрался на камбуз, потом вернулся. За эти несколько минут он вымок, словно специально бултыхался
— Ему стало плохо, и Ратмир отправил его к вам, — крикнул Всеволод, пытаясь перекричать шторм.
— Пойдем, посмотрим у него в каюте, — так же громко предложил я.
Миндон, в отличие от других рядовых членов команды, занимал отдельную каюту. Выделили ее мы для него сразу — это была одна из обычных гостевых кают. Сначала предполагалось, что Миндон поживет там несколько дней, пока находится на службе у Всеволода. Селить с командой мы его не решились, чтобы он не мешал матросам. Коллектив у нас на корабле был дружный, ребята привыкли друг к другу и сроднились. Чужаки здесь были совсем ни к чему. А потом это как-то вошло в привычку. К Миндону экипаж относился неплохо, но с легким оттенком презрения. И даже не потому, что он был грязен и худ, когда впервые ступил на палубу «Переплута», а потому, что на все эти лишения он пошел по доброй воле. Этого ребята не понимали. Если бы то же случилось с Миндоном в силу необходимости, несчастного случая, или еще чего-нибудь, его бы поняли и приняли гораздо легче.
Мы пробрались к каюте Миндона и распахнули дверь. Все было почти как в том сне, что я видел в ночь после нашего с ним знакомства. Миндон действительно был очень болен. Он лежал на койке в обнимку с тазиком, с лицом цвета морской волны. Если верить тем специалистам, которые утверждают, что можно ставить диагноз прямо по лицу, то Миндон собирался благополучно отойти в мир иной к последующей реинкарнации и, может быть даже, стать Буддой.
Я подошел к нему, держась за стенку.
— Ратмир же посылал тебя ко мне, Данушка, — проговорил я. Из-за того, что приходилось напрягать голос, чтобы быть услышанным, слова прозвучали резче, чем я того хотел.
— Как бы я мог, — выдохнул послушник. Его снова начало тошнить и я понял, что пора принимать меры.
— Сева, давай сполоснем его в душе и полечим.
Миндон дернулся, как от удара.
— Я все сделаю сам, господин Яромир. Я бы уже давно пошел в душ, но я не мог встать. Простите, господин Яромир.
— Причем здесь это? — искренне возмутился я. Судя по всему, Миндон счел меня помешанным на чистоте. — Ты сейчас примешь прохладный душ, и тебе сразу станет легче. А потом я полечу тебя еще одним способом. Да помоги же, Сева! Я сам еле держусь на ногах. Неужели ты думаешь, что я и его удержу?
— Может быть ему лучше просто полежать? — с сомнением в голосе проговорил полковник.
— Посмотри на него, — горько возразил я. — Он плохо питался последние шесть лет, и до сих пор сильно изможден. Мы не могли изменить ситуацию за три недели, как бы мы его не лечили. К тому же, почему ты считаешь, что я мог лечить Пушьямитру, но не смогу вылечить Миндона?
Всеволод вместо ответа отобрал у Миндона тазик и вынес. Через минуту он вернулся за самим Миндоном и почти что вытащил его из каюты. Послушник только вяло перебирал ногами. Всеволод доставил Миндона в душ, помог умыться, намочил его голову. Тот вздохнул.
— Спасибо, господин Всеволод, — чуть слышно прошептал послушник. — Мне уже легче.
Я, тем временем, притащил небольшой нож. Некоторые авторитеты рекомендуют прокусывать вены, но у меня не такие крепкие зубы, посему я читаю других авторов. Я взял послушника за руку, разрезал вену и поднес руку ко рту.
— Не надо, господин Яромир. — Миндон хотел было отобрать руку, но Всеволод воспрепятствовал этому несвоевременному желанию. Мне стало стыдно. Судя по всему, Миндон не мог забыть тех слов, которые я сказал в день нашего знакомства. Что гадливость не позволит мне полечить его. Поэтому он не хотел давать мне руку сейчас, поэтому же он не пришел, когда Ратмир отправил его ко мне за медицинской помощью.
Я взял в рот немного крови, проглотил, постоял пару секунд, набрал в рот еще чуточку крови, мысленно произнес формулу соединения, скомандовал, — Дыши! — и принялся делать послушнику искусственное дыхание изо рта в рот. Миндон хоть и без особой охоты, но повиновался. Через пару минут по его дыханию я понял, что ему полегчало. Я лизнул его запястье, дыхнул на него и вдруг понял, что я опять совершил ту же ошибку, что и в прошлый раз. Вместо того чтобы вылечить морскую болезнь, я просто поменял ее полярность. И сейчас беднягу послушника снова тошнит, теперь от голода.
— Сполосни руку от крови, и идем с нами, — усмехнулся я.
Еще через пару минут Миндон уже сидел за столом в кают-компании и уписывал продукты с тем энтузиазмом, который обычно в подобных обстоятельствах демонстрирую я. Я хлебнул вина и засмеялся.
— Все в точности, как в моем сне, господа! Никогда раньше не отличался даром предвидения. Вероятно это следствие многочисленного пересечения границ.
Всеволод понимающе улыбнулся.
— Должен сказать, что с обязанностями судового врача вы справляетесь не слишком успешно. Вместо того чтобы лечить болезни, вы просто перенастраиваете их. И ведь с Пушьямитрой также сделали.
Я подумал.
— Знаешь, Севушка, вероятно для меня здоровье ассоциируется с хорошим аппетитом. Я же всегда был слаб и худ и всегда плохо ел и думал, что если бы у меня хватило сил нормально питаться, то может быть я был бы здоров. Вот я и добавляю эти мои убеждения в стандартную процедуру. А ты как, Данушка, доволен?
Миндон кивнул, проглотил, сунул в рот еще кусок мяса и, жуя, выразил свое согласие вслух, правда, не очень внятно.
Глава 9 Легенда о Лемурии
Шторм длился весь день и почти всю ночь. По крайней мере, когда мы с Милочкой легли спать, корабль по-прежнему изрядно раскачивало. Всеволод и Янош также пошли спать — на палубу их Лучезар не пускал, а в кают-компании делать им было нечего. Не вино же пить всю ночь напролет. Впрочем, подозреваю, что и тот и другой остались ночевать в кают-компании. Моих телохранителей Лучезар припахал на палубе, а Севушка утверждал, что мучается бессонницей, если не знает, что у входа в мою каюту спят шестеро его сотрудников. Может быть, они с Яношем и не стоят шестерых, но единственно, для чего была нужна охрана тут, на корабле, так это для того, чтобы охранять меня от моих же фантазий. А я, все-таки, сторонник дисциплины и не стану нарушать запрет капитана и высовываться на палубу в шторм. Тем более что мне и самому жизнь пока что не надоела.