Стражи Волшебного мира
Шрифт:
Она просидела с ним всю ночь.
Афенглу постоянно засыпала и просыпалась, убеждаясь, что Бомбакс спокойно спал. Но когда она проснулась на рассвете, она обнаружила, что он тоже пробудился и смотрел на нее из кровати. Когда он так знакомо улыбнулся ей — той самой улыбкой, которую она так любила, — она наклонилась и страстно поцеловала его.
— Я волновалась за тебя, — прошептала она.
— Я тоже волновался.
— Ты снова можешь говорить?
— Кажется, да. Я даже об это не подумал. Просто заговорил.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Намного лучше. Что бы во мне ни было, оно исчезло. Это твоих рук дело?
Она кивнула. Друид протянул руку и погладил ее по лицу, и они снова поцеловались.
Затем он рассказал ей все, что с ним приключилось в Варфлите. Она внимательно слушала и на ее лице сменяли друг друга испытываемые ею эмоции: шок, облегчение и гнев. Ее поразило, насколько они оказались интенсивными, а еще больше удивилась тому, как все остальное пересилил гнев.
— О чем ты, ради всего, думал? — спросила она, когда он закончил свой рассказ. — Отправиться в самую ужасную часть Варфлита, чтобы отыскать там для нас помощь? Оказаться среди людей, которые запросто перережут тебе глотку ради твоей обуви? Ты не понимаешь, что ты наделал? Ты подверг себя опасности без какой–либо весомой причины!
Его суровое, красивое лицо напряглось:
— Мне это казалось довольно хорошей причиной. Нужно было немного рискнуть. Нам нужна такая магия, которую не отыщешь в нормальных районах.
— Это весьма забавно. Однако чуть не стоило тебе жизни. Или, может быть, чего и похуже. Кто знает, что мвеллреты планировали для тебя? Похоже, тебя должны были передать кому–то еще. Как ты думаешь, к чему это могло привести?
— Не знаю. Сейчас это уже не важно. — Он взглянул на нее.
— В этот раз нет, а как насчет следующего? Ты считаешь себя неуязвимым. Это сводит с ума! Никто так не рискует, как ты. Ты когда–нибудь задумаешься над этим?
Внезапно он снова показался больным:
— Почему ты так злишься на меня?
— Потому что люблю тебя и не хочу тебя потерять! Я думаю о тебе больше, чем ты сам! Ты оказываешься в таких опасных ситуациях и думаешь, что я не буду возражать?
Он вздохнул:
— Я думал, что ты поймешь.
— Ну уж нет! Я не понимаю! Ничего из этого!
— А что, если я пообещаю, больше этого не делать?
— Теперь ты такой сговорчивый. — Она была в ярости. — Ты говоришь мне то, что, как ты считаешь, я хочу услышать, и все будет в порядке. Так? Сделать так, чтобы я была счастлива, до тех пор, пока снова так не поступишь? Потому что так и будет! Ты ничего не можешь с собой поделать!
Он выглядел рассерженным:
— Что же мне делать, Афен? Что я могу сделать, чтобы порадовать тебя? Кажется, ничего, выслушав все это.
Она поднялась, прохромала через комнату и обернулась к нему:
— Я не могу прямо сейчас ответить. Я устала. Я рада, что ты вернулся, и мне страшно, что ты можешь уйти и снова так поступить со мной. Вспомни тот случай, когда ты отправился в Аришейг и выдавал себя за курьера, чтобы пробраться в палаты Коалиционного Совета? Вспомни, когда ты проник в помещения Красной Стражи и тебе пришлось с боем уходить оттуда? Одному! В самом сердце Федерации!
Он уставился на нее:
— Что случилось с твоей ногой? Что я пропустил за то время, что меня не было?
Она была на взводе:
— Ничего. Я не хочу об этом говорить. По крайней мере, ты заметил. Наконец–то. — Она взглянула на него. — Ложись спать. Я тоже собираюсь это сделать.
Не оглядываясь, она поспешила выйти из комнаты.
На борту «Аришейга» большинство палуб были пустыми. Рулевой держал курс на север, смотрящий находился в вороньем гнезде на вершине грот–мачты, а посередине у каждого борта стояла пара часовых. Ночь была темной и безлунной, облачная завеса накрыла Преккендорран, а с низменности Клета в нескольких милях впереди поднимались клубы тумана и направлялись на юг в сторону приближающегося флота Федерации. За исключением скрипа снастей и храпа спящих, на военном корабле стояла тишина.
Драст Чажал вышел на палубу и направился к кормовым ограждениям, вдыхая ночной воздух и успокаивая себя перед тем, что произойдет в следующие минуты. Стун уже должен быть на месте — хотя Драст не имел никакого понятия, где вообще было это место, — готовый появиться, когда это станет необходимо. Они проверяли этот план десяток раз. Личный адъютант Ародиана упомянул Стуну, когда ассасин разговорил его в служебном помещении и налил ему изрядное количество алкоголя, что командующий любил каждое утро встречать восход солнца с палубы запуска флитов, которые находились на этом военном корабле. Эта палуба располагалась на корме под командной палубой и пилотской кабиной, скрытая от глаз часовых. План состоял в том, чтобы Драст столкнулся с ним там и удерживал его внимание столько времени, чтобы Стун смог занять нужное положение, а потом ассасин должен схватить командующего и сбросить его за борт воздушного корабля.
Они летели на высоте около двух тысяч футов. Никто не сможет выжить, упав с такой высоты.
Драст был уверен. Не будет никаких свидетелей. Ародиан не подозревал о нападении; он понимал свое физическое превосходство. Все произойдет очень быстро.
Драст Чажал почувствовал дрожь внизу живота от ожидания. Эдинжа умерла и исчезла, а после нынешней ночи Ародиан отправится ей навстречу. Не останется никого, кто бы представлял для него угрозу.
На минуту он вспомнил о таинственных записках, получаемых им, в которых его считали виновным в смерти Эдинжи, снова гадая об их источнике. Может быть, это Ародиан? Он не представлял, как тому это удавалось, но не мог и отрицать такую возможность. Если эти записки перестанут появляться после сегодняшней ночи, значит так оно и есть.
Он мгновение он остановился около ступенек, ведущих на палубу флитов, испытывая нервозность, когда заметил одинокую фигуру, стоявшую у кормового ограждения. Леана Ародиана, наблюдающего за тем, как над горизонтом появляются первые серебристые лучи солнечного света.
Сделав глубокий вдох, он начал спускаться по лестнице, неотрывно глядя на того человека.
— Что такое? — Звук голоса Ародиана испугал Драста, и он остановился на месте примерно в шести футах. Ародиан даже не удосужился повернуться. — У вас какие–то недобрые намерения, а, Драст? Тайком подкрадываться ко мне?