Стрингер. Летописец отчуждения
Шрифт:
А еще Смертину было холодно.
Он крепился, думал о теплом море, но зубы то и дело переходили на предательский стук. Липнет все, мерзко свисает, напитанное влагой. Тяжело. Бронник Жука Алексей просто выбросил еще на автомойке из-за негодности, а комбинезон этот «монолитовский» даже толком не выжмешь. Стянутую на коленях и спине ткань холодило, складывалось ощущение, что он вообще сидит голый.
Не до этого сейчас. Варан фыркает, чуя человечину, а сектанты играют в «море волнуется раз». Детсадовское развлечение, ставка в котором - жизнь. С его точки зрения может и никчемная,
Ну и где ваша хваленая Зона? Вы же за нее горой, любого порвете? Что же она такое допускает? Что же вы от нее постоянно бегаете?
Нет бога. Нет. Ни у сектантов, да и вообще ни у кого. И даже не потому, что чудо не торопится проявить себя. А потому, что они безучастны к происходящему. Боги, конечно. Они оставили своих подопечных. Не обращают внимания. Хоть обставь все храмами и церквями, хоть лоб разбей в молитвах. Ведь человек вкладывает в слово «бог» сакраментальный смысл. Всемогущий отец, непрестанно следящий за своими дочерьми и сыновьями. Одних - приголубит за примерное поведение, других - накажет. На самом деле им все равно. Значит, нет. Такой вот абсурд - есть, но нет. Как денег у придорожного попрошайки.
А кто вообще говорит, что это не наказание?
Из- под беспорядочно наваленной у самой кромки кучи растерзанных тел вылезла рука лысого, а потом и спина, вымазанная жирными кровавыми кляксами. Сволочь! Жив, тварь такая и опять ползет. Гнида!
Алексея затопила самая настоящая злость. Не потому что бугай жив, а потому что копошиться в этом дерьме. Противно так, с постанываниями. Движется, одним словом.
Варан тоже начал двигаться. Молниеносно для такой туши. Разгреб толстыми ногами воду и полез на берег, прямо на Кляпа. Весь заросший густой коричневой шерстью, длинный хвост с кисточкой на кончике исполнял роль балансира.
Вот тут- то все и задергались, как блохи на сковороде. Саян, рваными движениями меняя обойму, подался назад, уходя за столб. Не спасет такая преградка, не по кругу же они будут бегать.
Алексей пытался выковырять из кармана патроны. Те сопротивлялись, жили своей жизнью. Мешала наполовину застегнутая молния. Выдрать ее до конца он так и не догадался. Теперь мучался, тяжело пыхтя и в сердцах себя матеря.
Первый - в ствол. Главное, чтобы не застопорился краями гильзы на входе. Ну, точно. Совсем не хочет. Затвор до конца и резко вниз.
Пальцы мелко дрожали. Что-то долбило в голову. Это сердце ухает филином, его сердце. Сейчас оно разорвет грудь, раздвинет ребра и выпрыгнет под ноги, дико отплясывая между разлитых повсюду луж шампуня.
Он вмял внутрь тугую пружинистую пластину магазина. Второй, третий. Четвертый заклинило. Зацепился медной шляпкой. Встал враспор и ни туда, ни сюда. Ну что ты будешь делать, мать его раз так!
Ладонью что есть мочи по коробке. Дробовик ходуном, то и дело окунается стволом в кашу, намешанную босыми ногами. Истерично трясется.
Падла!!!
Последний уже по инерции.
«Точно заберу в Москву. Ха-ха-ха-ха».
Нервное.
Мокрые ладони скользят по цевью, плечо ноет в предвкушении, покалывает иглами. Воспоминания о боли слишком остры. Взгляд на право. Лучше
Накаленный парами смерти воздух режет знакомый грохот. Кляп сотрясается от мощи своей игрушки. Варан молча прет вперед, разбрасывая в стороны останки плотей. Они как огромные поплавки колышутся от разбегающихся в стороны волн. Мерно и страшно. Узбек крошит грудь, выбивая из чудовища клочья шерсти и тугие струи крови.
Лысый все-таки выполз на берег. Зря он это сделал.
Все неожиданно смолкло. Остались только редкие нищие хлопки пистолета Саяна. Больше комичные.
Варан никуда не делся, не исчез в черной дыре, не испарился, не провалился под землю. По-прежнему сокращал дистанцию развалистыми прыжками. Все. Сейчас столкнуться.
Чего? Чего ты замолк-то?
Кляп нисколько не замешался, бросил ему прямо под ноги дымящийся РПК и многократно отточенным рывком выхватил ножи.
Когда Алексею показалось, что варан в последнем прыжке достанет узбека и одним взмахом мощных челюстей порвет его на части, тот ловко ушел в сторону. Глаз едва выхватил скупые, но молниеносные движения. Никакой суеты. Все четко, будто так и запланировал.
Кляп работал стремительно. Широким замахом полоснул тварь по боку, нырнул за спину, снова полоснул, уворачиваясь от гребущего метлой хвоста. По ходу подрезал ляжку.
Не сможет он так долго кувыркаться, каким бы гасконцем не оказался. Все его железки, что зубочистки против слона.
Варан топтался на месте, потеряв объект вожделения. Сейчас его можно было рассмотреть во всей красе. Голова пресмыкающегося смотрелась на массивном, скроенном из тугих мышц шерстистом теле сюрреалистично. Алексей заметил волнообразные костистые наросты на позвоночнике, по которым стекал липкий желтый гной. Мешок на шее нервно подрагивал.
Лысый пополз обратно в воду.
Тварь выбрала новую цель и бросилась на Саяна. Подставила Смертину окровавленный бок, порядком раскроенный узбеком. Тот все-таки поймал напоследок хвостом и отлетел спиной в шампунь.
Ни на секунду не задумываясь, стрингер начал стрелять. Промахнуться было невозможно. Мушка спазматически дергалась чуть ниже позвоночника, где приблизительно должно было сжиматься и глухо колотить сердце.
Саян что- то кричал, трижды расставшись с жизнью. Узбек мотал как болванчик головой, стараясь привстать и вылезти на берег. Каменная маска сменилась измазанным грязью растерянным узкоглазым лицом пьяного китайца. Только не желтое, а совсем синее от шампуня.
Смертин тоже в запале и мандраже, что-то выкрикивал:
– Получи сволочь!!! Блядина!!! Жри!!!
И еще много выражений. Некоторые сам от себя слышал впервые.
– Жри!!!
Свинцовые пули крошили ребра, смешивая внутренности в один комок. Бочка тоже хлобыстал из карабина практически в упор, прикрывая старшего.
Варан жалобно, совсем по-человечески вскрикнул и притормозил. Одна нога подломилась. Тяжелое тело продолжало тянуть вперед, на Саяна, но бригадир уже скрылся за столбом, получив мгновение передышки. Тварь повернула голову и посмотрела на мучителя. Магазин был уже пуст, но Смертин продолжал давить на крючок.