Стриптиз
Шрифт:
А я — злился. На себя. На собственную беспомощность. В болоте человеков и их душ.
Мой инженерный подход — недостоверен. Марксизм, любой системный анализ… для конкретной ситуации, для конкретного человека — годен ограниченно. Логика… Люди не следуют логике! Материальный интерес… Это лишь один из человеческих интересов. Если бы я знал, видел, общался с этим Радилом — мог бы делать… более обоснованные предположения. О тех целях, которые ставит его «мозг крокодила», о тех путях, которые предлагает ему «мозг обезьяны».
А так… «вилами по воде». Цена —
Очень неприятное, неуверенное, неустойчивое состояние души. «Темна вода в облацях». И это — раздражает.
— Подумаем вместе. Я расскажу, а вы поправьте, если я ошибаюсь. Мда… Радил — враг. Потому что наш подъём — вреден Городцу, потому что наш взлёт — стыден Радилу. Чтобы уничтожить Всеволжск ему надо знать. Что мы и как мы. Простейшее — сколько у нас воинов. Он уже подсылал сюда соглядатаев, душегуба-поджигателя.
Народ дружно начал роптать и переглядываться. Новость уровня… «Агенты ЦРУ пытались занести в Кремль боевое ядерное устройство»?
— Подождите возмущаться, послушайте. Второй путь получить инфу… э… прознать про нас — вытрясти из наших людей. Которых мы сами в Городец послали. Получить силком или добром. Людей наших там трое. Слуга — пожилой калечный мариец из вырезанного унжамерен рода. Он и не знает ничего, и говорить по-русски — толком не умеет. Так Николай?
Николай кивнул.
Обычно мы ставим в такую прислугу молодёжь. Чтобы получили опыт, научились на примерах. Но… прошло расширение по Оке, Ветлуге, вниз по Волге. Людей — не хватает.
— Остаётся приказчик и точильщик. Три последних месячных отчёта писаны одной рукой, приказчиковой. Перед этим — был ледостав. Почему один пишет за другого? — Причины могут быть разные. Но в отчётах не упомянуты.
— Ну… мало ль чего. Может, в полынье утоп…
— Вот я и говорю, Ивашка, мелких причин — нет. А про всякие… случаи — должно быть отписано.
Это — из тех вещей, которые местные не понимают. Регулярный прозвон канала связи. Не по событию, а по времени. Я про это уже рассказывал. Когда у меня унжамерен вышку свалили.
Здесь форма чуть другая: месячный отчёт. Надо бы чаще. Еженедельный? Для всех это — нудная бессмысленная бумажная возня, глупая бюрократия. Об чём писать? Что продал три горшка глиняных да удильца конские? Одним — лень писать, другим — лень читать. В результате — покойники. Как я подозреваю.
— Так ты, Воевода, думаешь, что мой человек к Радилу передался? Чтобы тому всё тайное высказать? Как хочешь, хоть голову мою руби, но я в то не верю. Мои робяты… никогда. Вот хоть землю есть буду. Я своим людям верю.
Пафоса многовато. Точильщик чувствует свои вины, ответственность за промахи. Потому и формулирует… с главосечением. Но своих ребят — защищает.
— Ты своих парнишек лучше знаешь. Ежели ошибся… Взыщу. Но я думаю… В сентябре через Городец прошёл епископ Феодор. Основал там монастырь. Феодор с Радилом беседы вели, наверняка и про нас. Мы Феодора… укоротили. Коли были у Радила мечты нас епископом унять — провалились. Княжич Изяслав сюда приходил — бестолку. Тут — ледостав. Месяц — ходу нет. Предполагаю, что Радил взял точильщика и приказчика в оборот. Пока никто никуда идти не мог. И предложил им по-рассказывать про нас. Один — согласился, другой — нет. Догадайтесь — кто.
Николай и Точильщик уставились друг на друга, Николай расправил плечи, задрал подбородок, набрал воздуха… И взглянул на меня. А я с интересом рассматривал Точильщика. Вот же «боровичок упёртый»! Набычился, смотрит исподлобья. По старине, по исконно-посконному — ему так на Николая смотреть… невежество, «мурло неумытое». Отроку за такой взгляд — от оплеухи, до «спинной росписи сразу». На старшего! На приказного голову!
Не боится, не отступит.
Да, такого есть смысл учить.
Николай выдохнул. Спросил тоскливо:
— Так, думаешь, Хохрякович? В изменниках…
И уже неуверенно, с надеждой:
— А может он это… под пытками? А?
— Может, Николай. Только нам с того не легче. Предполагаю… Только предполагаю! Я могу ошибаться! Думайте, ищите ошибку! Так вот, Радил даёт нам через Хохряковича дезинформацию… э… туфту заправляет. Уже три месяца. Тут Николай шлёт депешу: Хохряковичу — спешно во Всеволжск. Повод — мелкий. А вызов — спешный. Аж гонец посреди ночи из Балахны прискакал. Хохрякович — в панике. «Всё пропало! Меня во Всеволжске к Ноготку загонят! На смерть лютую, страшную!». Даёт знать Радилу. Тот нашего гонца… имает. А своего — посылает.
«Едет с грамотой гонец, И приехал наконец. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую…».Интересно: в каком звании была та Бабариха? «Сватья баба» — это должность. Задача у неё стояла посложнее Радиловской. Тактически и технически — очень приличный уровень. Достоверно подделать в условиях поварни, хоть бы и царской, государев указ — требует навыка и умения.
Впрочем, первый её опыт на этом поприще был очень похож на наш случай:
«А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Извести ее хотят, Перенять гонца велят; Сами шлют гонца другого…».Кто-нибудь рассматривал творения Александра Сергеевича как сборник задач по курсу: «Тактические решения в спец. операциях»? — Нет? Зря. «Пушкин — наше всё». Значит — должно быть.
У Радила — ещё примитивнее, чем у Бабарихи: тоже свой гонец, но даже без грамотки, с чисто устным сообщением. Печатей не проверишь, каллиграфию не оценишь. Даже носителя — не допросить. Утёк. С нашим пряником.