Строптивая герцогиня
Шрифт:
— Я разбудил тебя не только для того, чтобы предупредить о настроении графа, Эйдриан. У меня есть новости.
— Какие новости?
— Я нашел его. Капитана Брута.
Гнедого мерина вывели на демонстрационный круг, и Эйдриану пришлось терпеливо ждать, пока Колин закончит делать ставки.
— Я испытываю удовольствие от того, каким я оказался сообразительным, — объяснил Колин, когда они направились оформлять документы. — Я вспомнил, ты как-то рассказывал, что герцогиня описывала его как образованного человека. Что ж, подумал я, стоит пройтись по университетам. В Кембридже я нашел преподавателя, который помнил светловолосого радикально настроенного студента. Угадай, как его звали?
— Джон Брут.
— Черт возьми, как ты догадался?
— Мне интересно, подлинное ли у него имя.
— Джон Брут Маршем, если точно. Сын священника из Йорка. Я поехал в Йорк навестить его отца, и, представляешь, он сам оказался там, в гостиной, словно поджидал меня.
— Отец?
— Ты меня не слушаешь? Капитан Брут собственной персоной. Я же сказал, что нашел его.
— Ты его предупредил? Сказал от моего имени, чтобы держался подальше от Софии, иначе его действия будут стоить ему жизни?
— Вот тут-то и начинается путаница. Позволь, я расплачусь и все объясню.
Пока Колин оплачивал счет и отдавал распоряжения отправить мерина в конюшню Динкастеров, Эйдриан топтался рядом. Четверть часа спустя они направились к своим лошадям.
— Он возвратился в Англию почти год назад, — продолжал Колин, — вернулся другим человеком.
— Не сомневаюсь. Вместо того чтобы жечь молотилки, он поджигает дома и угрожает женщинам. Тяжелая жизнь превратила его в жестокого человека.
— Кажется, произошло обратное. В Кембридже он готовится к экзамену, чтобы принять сан. Пока учился, он вновь открыл для себя духовную жизнь. Он отвергает все формы насилия. Все еще остается радикалом, но теперь поддерживает мирные формы убеждения.
— Но существующие улики противоречат тому, что ты рассказываешь. Я не сомневался, что негодяй станет увиливать.
Они остановились около лошадей. Колин пожал плечами и провел рукой по светлым волосам.
— Я ему верю.
Эйдриан давно рисовал в своем воображении, как изобьет капитана Брута. Утверждение Колина поколебало его уверенность.
— Я не сомневаюсь в твоих способностях судить о людях, но события показывают, что он тебе солгал.
— Возможно. Однако мое суждение о нем не единственное. Он клянется, что с тех пор, как вернулся десять месяцев назад, не покидал Йорка, и встревожился, узнав, что кто-то использовал его имя и угрожал герцогине. Если он лгун, то и его отец тоже. Выходит, они оба лгут? Вряд ли.
Эйдриан обдумывал скрытый смысл фразы. Если предположение Колина верно, то оно проливает новый свет на события последних нескольких месяцев.
— Если не капитан Брут, значит, кто-то другой посылал письма и устроил пожар.
Он встретился взглядом с Колином, и они оба поняли, что думают об одном и том же человеке.
Не может быть.
Конечно, не может быть.
С удивительной последовательностью все детали вдруг сложились в узкую дорожку мрачного лабиринта, которая привела к опасным умозаключениям и невероятным подозрениям.
Кровь стыла в жилах. Если они хотя бы наполовину правы, то имеют дело с чудовищем.
Эйдриан вскочил в седло.
— Я был слеп, Колин. Сердечно благодарю, что ты открыл мне глаза.
— Если ты отправляешься туда, куда я предполагаю, позволь мне поехать вместе с тобой.
Ему бы не хотелось, чтобы Колин был замешан в таком деле. Или кто-нибудь еще.
— Лучше тебе не вмешиваться.
— Черт возьми, если его загнать в угол, он станет опасным. Крысы всегда такие. Однажды он чуть тебя не убил. Во всяком случае, скажи ему, что мне все известно, чтобы он не думал: если устранить тебя, то это решит все проблемы.
— Я не стану встречаться с ним, пока не добуду доказательств, от которых его ничто не спасет.
Эйдриан повернул лошадь и поехал искать единственного человека, который мог предоставить ему такие доказательства.
Глава 26
Аттила в страстном упоении прикрыл глаза и откинул назад голову, в то время как его пальцы продолжали извлекать из клавиатуры дивную мелодию. Жак, будучи автором стихов, с волнением наблюдал, как плод их совместного творчества расцветает на глазах публики. Виконтесса Леклер с чувством исполняла балладу, которую они положили на музыку.
В основе третьей части лежала метафора о розе. Супруга виконта заморгала, видимо, впервые увидев слова на листке, который держала перед собой, но не пропустила ни ноты.
София залилась краской. Ай-ай-ай! Как же она проглядела? На ее первом званом вечере! Она должна была сначала устроить репетицию, прежде чем позволить Аттиле и Жаку исполнить их сочинение. Она не поняла, что стихи будут те самые.
Двадцать приглашенных слушали с вниманием. Некоторые из них поняли скрытый смысл баллады. София покосилась налево. Через три человека от нее сидел Джеральд Стидолф. Стиснув зубы, он едва сдерживал раздражение. Его чопорный вид даже развеселил ее.
Баллада все продолжалась и продолжалась. Описание розы преподносилось с любопытными подробностями. Любовники, герои баллады, предаваясь своим воспоминаниям о розе, все больше и больше приходили в восторг.
Некоторые из гостей неловко заерзали. Кое-кто начал нетерпеливо покашливать.
Зато Жак сиял. Аттила, упиваясь музыкой, воспарил в высшие сферы. Виконтесса упорно продолжала петь.
Они подошли к той части, где говорится о «слизывании» нектара…
Поставленный голос виконтессы дрогнул. Она бросила взгляд на мужа, сидящего справа от Софии, и проглотила улыбку, значение которой мог не понять только дурак. Виконт Леклер, которому удавалось сохранить нейтральное выражение лица, прикрыл глаза и вздохнул, коря несдержанность жены.
— Простите меня, если бы я знала… — шепнула София. — Когда я уговорила ее выступить, я не имела представления…
— Метафора очень древняя, уходящая корнями в далекие времена. Есть знаменитый средневековый английский романс на ту же тему. Хотите, я скажу месье Деларошу, чтобы он покопался и нашел это сочинение?
— Может быть, не стоит. Он, чего доброго, решит, что его вызывают на соревнование, и продолжит свое собственное до бесконечности…
— Упаси Господи!
Пение наконец закончилось. Но гости еще долго не могли прийти в себя. Разговоры не клеились. Когда София проходила мимо Жака, она слышала, как две дамы приглашали его посетить их и дать совет по поводу их садовых бутонов.