Студент 3
Шрифт:
— Естественно, — грозно объявил Андрей Степанович, — там всю базу щупать нужно. Вплоть до директора. И выше, конечно. Весь Плодоовощторг! Клубок, похоже, сплелся такой, что рубить надо! Как этот самый, как его?..
— Гордиев узел, — подсказал я.
— Вот-вот!
Не позавидовал я Зинаиде Дмитриевне, хоть и умеет она жить как скупой рыцарь. Ну да, такой психологический тип людей: им деньги нужны не для роскоши, а для морального удовлетворения. Своего рода спортивный интерес.
— Два раза была замужем, — сообщил Столбов. — Ну как замужем? В загсе не расписывались, так сожительствовали. Не знаю, но можно понять, что мужики эти сами от нее сбегали. Причин не знаю, но что
Тут он особенным взором посмотрел на Витьку. Суховатая улыбка тронула его губы:
— Вот, Ушаков… С тобой ведь можно говорить, как мужику с мужиком! Как ты считаешь, можно с ней ужиться?
Витек смекнул, чего от него ждут:
— Да вряд ли… — произнес он рассудочно, как бы прикидывая по ходу ответа. — Суровая тетка.
Андрей Степанович победно взглянул на Хафиза, хотя тот ничуть не спорил:
— Вот так-то. Понятно, чего ей хотелось… Ладно, поехали дальше!
Лидия — фамилия ее оказалась аж Князева — оказалась дочерью покойной актрисы местного драмтеатра, чем и объясняется проживание в Доме работников искусств. Мама-актриса вряд ли была примой, хотя прочное положение в труппе, видимо, занимала. Иначе просто бы не получила хоть такую, да квартирку… Насчет ее мужа, он же отец Лидии, почти ничего не известно — вроде был такой, какой-то горе-артист, перекати-поле, ни в одном коллективе не мог закрепиться. Говорят, пел хорошо, грезил об оперетте или мюзик-холле… Но в итоге укатился неведомо куда, и дальнейшая его судьба интереса не представляет. Ну, а Лидия училась спустя рукава, вращалась в богемной среде… Как известно, «дружба с Мельпоменой» дело смутное: мать рано умерла, девушка выросла без руля и без ветрил, ладно, маникюршей стала, хоть какое-то занятие. И даже довольно прибыльное: зарабатывала неплохо…
— Сожительствует! — Столбов объявил это, повысив голос и приподняв брови, — сожительствует с неким Дмитрием Китаевым, сомнительной личностью.
Мы с Витькой быстро переглянулись. Знаем эту сомнительную личность!
Китаев, как выяснилось, тоже булькал в болоте местной богемы, будучи музыкантом ВИА невысокого пошиба, игравшего на танцах в Домах культуры. К Князевой прилепился, тунеядствуя за ее счет, поскольку сам зарабатывал курам на смех. А она, дура, его кормила, поила… Так и жили. Живут, то есть. Что будет дальше?.. Только неким высшим силам ведомо.
Я подумал, что если Дима распробует «секс-взрыв», то… даже не знаю, что случится. Представить себе не могу. Впрочем, и не надо.
— Во-от, — произнес Столбов с подытоживающей интонацией. Он, похоже, увлекся характеристиками действующих лиц. — Далее… Далее у нас два старичка, седина в бороду, бес в ребро…
Юрий Павлович — фамилия его оказалась Симоненко — сам по себе был самым рядовым человеком, прожившим самую заурядную жизнь. Отец его был заметной фигурой в городе и области: главный инженер крупного предприятия, можно сказать, один из пионеров здешней промышленности. Сын его, выросший в достатке и комфорте, не получил достаточной житейской закалки, оранжерейная жизнь не научила его бороться, пробиваться вперед. Так и прожил свои годы в легкомыслии, не перетрудившись, не сделав карьеры. Неоднократно женился и разводился. Всю жизнь проработал мелким клерком на том самом заводе, фактически созданном его отцом. Но был близок к кругам «творческой интеллигенции». Со служебными обязанностями справлялся на тройку, но все же справлялся… И не удивительно, что бес попал ему в ребро — собственно, он оттуда и не выбирался.
— Несерьезный тип, — неприязненно заключил Столбов. — Хорошо было бы его припугнуть так, чтобы остаток жизни провел в испуге и печали. Заслужил… А вот другой, фамилия его… Скворцов! Да. Этот вроде бы нормальный, серьезный. Но тоже… художник.
Андрей Степанович всех представителей творческих профессий считал людьми с причудами, которых надо бы держать в отдельном загоне. В СССР, впрочем, в известной степени так оно и было. Союзы писателей, художников, кинематографистов и тому подобные выполняли функции заповедников, попасть куда от желающих отбоя не было. Дом на улице Волновой достался Сергею Сергеевичу по наследству как частная собственность, он оформил его через Союз художников как студию… и это все выяснил дотошный наш редактор.
— Да, — подвел итог Хафиз, слушавший с крайним вниманием, — занятная картина! Прямо-таки социальный срез.
На самом деле, с социальной точки зрения пейзаж любопытный. Он говорит о том, что Кайзер-Жирков свой человек в богемных кругах… а Гриша с Зинаидой птицы примерно того же полета, что и он сам. Богемные круги охотно пользуются обслугой такого рода. А препарат Беззубцева в среде такой публики выглядел естественно, как водоросли в пруду.
Я мельком подумал об этом, еще более мельком — о том, что Сергей Сергеевич наверняка знаком и с Константином Валентиновичем, и с Петром Геннадьевичем… а Столбов перевернул очередную страничку в блокноте.
— Занятная картина, — подтвердил он. — Но есть кое-что еще поинтереснее!
Прямо как опытный драматург, Андрей Степанович «гвоздь программы» приготовил напоследок.
— Примерно через месяц, — объявил он, — наш великий химик едет на международную конференцию!
— Беззубцев? — Хафиз вскинул брови. — Почему я об этом не слышал ничего?..
— Значит, умеет держать язык за зубами. И куда, как вы думаете?.. — редактор обвел нас победным взглядом.
— В Венгрию, — вырвалось у меня.
Редактор воззрился на меня как на редчайший экспонат в музее.
— Так, — выговорил он с особым тоном. — Откуда такая информация?..
Мысленно улыбнувшись, я ответил, что никакой сверхинформированности у меня нет, и рассказал, как стал случайным свидетелем разговора на почте. О том, что слышал от Ларисы, я благоразумно умолчал.
— Все верно, — подтвердил Андрей Степанович, — но это еще не все.
По его словам, вопрос о командировании Беззубцева на столь ответственное мероприятие решался «наверху», на уровне Обкома, поэтому и он сам и ректор не трезвонили на эту тему. Да и сейчас помалкивают, когда «добро» уже получено.
— Документы оформляются, — поведал Столбов. — Но и это еще не все!
И тут-то выложил финальный козырь. Оказывается, форум, но который едет Беззубцев, проводят две страны: Венгрия и Австрия. Позаседают в Будапеште, переберутся в Вену, благо, рукой подать, километров двести. Прямо решили австрийцы с Венграми вспомнить времена Франца-Иосифа! Впрочем, все согласовано с Москвой, куда же без этого. Научные контакты, политика разрядки, прогресс… весь набор благих пожеланий.
Редактор обвел нас взором:
— Теперь вы понимаете, куда дело клонится?..
Чего ж тут не понять! Беззубцев, будучи в Австрии, постарается дернуть в невозвращенцы, предъявив западникам свои разработки, которые, конечно, вцепятся в его открытия руками и ногами. А сам он сделается претендентом на Нобелевскую премию или близ того — ну, по крайней мере, он так мыслит.
— М-да… — многозначительно протянул Хафиз. — И что делать будем?
Столбов не менее значимо сунул блокнот в нагрудный карман:
— Будет разговор. Где надо. Встречаемся… в четверг. Там сообщу.