Ступая по шёлку
Шрифт:
Иногда старуха рассказывала, что Царь уехал по делам, иногда говорила, что ночью он призывал к себе наложницу, и даже называла её имя, но оно мало что говорило младшей дочери Короля. Юной Царице было скучно, она учила новые слова на языке Дальних Земель, стараясь скрасить свой досуг, и вскоре могла составлять предложения и даже иногда разговаривала с мальчиком, который приходил после каждого приёма пищи и спрашивал о пожеланиях Царицы.
Утром она проснулась с тошнотой, никогда ещё Айола не ощущала подобного недомогания, голова её кружилась, низ живота болел, несколько раз пища, принятая младшей дочерью Короля, вышла через рот, ей казалось, что у неё началась лихорадка. К обеду она увидела следы крови на своём нижнем платье, их же увидела старуха и куда-то побежала. Вернулась она не скоро, когда солнечный
— Государь зол, — шипела старуха. — Ты не понесла наследника, дитя моё, не понесла. Надежды всех Дальних Земель пошли прахом, ты разочаровала людей, разочаровала, ты вызвала гнев своего Царя и будешь наказана.
Старуха ходила вокруг кровати, на которой лежала Айола и уже плакала, прячась в высоких подушках, и слушала, как может быть наказана Царица за подобный проступок, и насколько зол её Царь и господин.
Вырвут ли у младшей дочери Короля ногти или язык, старуха сказать не могла, но была уверена, что так и будет, но это было предсказуемо. Ведь бедра Айолы не широки, грудь неразвита, а сама Царица настолько неумела и некрасива, что Царь Дальних Земель даже отказался от обучения своей Царицы, что является невиданным позором для Айолы. И пусть она молится, чтобы наказание её было скорым, и даже лишив её языка или отрезав грудь, Царь оставил бы её в живых, а если ей очень повезёт, то Царь и господин просто прикажет её высечь на площади за позор, принесённый Царю Дальних Земель. Айола уже не могла плакать и молилась своим Богам и духам, чтобы Царь поскорее сделал всё то, о чём говорила старуха, ведь ожидание смерти хуже самой смерти.
Резко открывшаяся дверь подбросила старуху и Царицу к потолку, Горотеон стоял у изножья кровати, лицо его было недвижимо, а взгляд ужасен. Старуха что-то запищала Царю, на что тот оттолкнул её со словами.
— Ты станешь говорить мне, своему Царю, где я могу находиться, а где нет? Вон! — и буквально вышвырнул старуху из покоев Царицы. Айола в ужасе смотрела на своего Царя и господина, но потом вспомнила и поклонилась ему в ноги, как и подобает рабыне, быстро встала — она не рабыня, — и, пошатнувшись, упала прямо в руки Горотеона. Он молча смотрел на неё.
— Я готова понести любое наказание, мой господин, — она покорно опустила голову и ждала его решения.
— В чём твоя вина, Царица?
— Я не понесла наследника для Дальних Земель, мой Царь и господин, вы вправе вырвать мне ногти и язык…
— Кто сказал вам это, Царица?
— Старуха.
— Поэтому вы боитесь меня сейчас?
— Я не боюсь, я виновна, вы вправе наказать меня любым приемлемым для вас способом, мой Царь и господин. — Её голова болела так сильно, что Айоле не хватало сил на страх. — Бёдра мои не широки, и грудь недоразвита, я никогда не смогу понести ребёнка, а если и понесу, то умру в родах, у меня было слишком много крови в первую ночь, люди говорят — это плохой знак.
— Это была кровь свиньи, для свиней, — он выплюнул слова. — У линариумских дев не бывает много крови или не бывает вовсе.
Айола смотрела на лицо своего мужа, с которого впервые слетела маска непроницаемости, но боль отвлекла её, и она закрыла глаза.
— Как же вы поняли, что я девственна, мой господин? — страшное подозрение стало прокрадываться сквозь пелену боли.
— Я мужчина, Царица, а не юноша, мужчина отличит деву от женщины. — Айоле показалось, что он улыбнулся. — Люди всегда ищут плохие знаки и предзнаменования, но много крови — это лучший знак, чем отсутствие её. Ваши бёдра, Царица, не узки, и грудь развита, вы выглядите так, как и должна выглядеть линариумская дева, которой идёт шестнадцатый цвет. Старуха почти всю жизнь прожила тут, девы здесь созревают раньше ваших девушек, иные уже готовы к замужеству на двенадцатый цвет. — Айола не смогла сдержать вздох изумления. — Посмотрите, Царица, каких женщин вы видите вокруг… они грузны телом, с очень широкими бёдрами, короткими ногами и большой грудью. Наши мужчины высоки, а женщины приземисты и полны, но мужчины у нас всегда были воинами, а женщины не выходят за порог дома, пища же обильная и вдоволь. Старуха не видела других женщин… даже наложницы со временем становятся такими же, как наши женщины, потому что много едят и мало двигаются. Законы предков писались не просто так, вам можно вступать в брак и познавать мужа не раньше шестнадцатого цвета, а лучше на восемнадцатом, для вас, Царица, это тоже было бы лучше… но это не значит, что вы не можете выносить и благополучно родить младенца. Вы знали мужа семь дней, не всегда этого достаточно, и вас не за что наказывать и, тем более, вырывать язык или ногти. Если эта старая ведьма ещё будет вас запугивать, скажите мне, и я прикажу вырвать язык ей.
— Хорошо, мой господин. — У Айолы уже не было сил стоять перед своим Царём и господином, но она знала, что не может сесть, пока Царь Дальних Земель стоит пред ней.
— Вы нехорошо себя чувствуете, Царица?
— Да, мой господин, простите меня…
— Вам нужно лежать, — он крикнул, и тут же появились рабыня и старуха, которая снова сказала что-то Царю и господину Айолы, и он очень грозно ответил ей, так, что старуха свернулась и сидела в дальнем углу, закрыв лицо руками.
— Я напомнил ей, что я не только ваш Царь и господин, но и Царь и господин всего, что лежит у неё под ногами, и всего, что видит она своими глазами. Я могу находиться в любом месте своего дворца, в любое время, какое посчитаю удобным для себя, и если ей дорога её ничтожная жизнь, она закроет свой дрянной рот, иначе я перестану помнить, что она единственная женщина, что говорит на наречии Царицы.
Пришедший лекарь осмотрел Царицу и долго что-то говорил Царю и господину Айолы, когда он тихо вышел из дверей, глаза девушки закрывались. Рука мужа под её головой снимала боль и успокаивала, старуха наконец-то молчала, а свечей в покоях стало меньше, они уже не светили так ярко и не чадили так обильно.
— Разве вы можете оставаться тут? — сказала младшая дочь Короля, а сама в это время удобней устраивалась на большой ладони своего Царя и господина. — У меня кровь, женщина не чистая в такие дни.
— Уверен, такой могучий и сильный воин справится с подобным, Царица.
— Что сказал лекарь? Я никогда не чувствовала себя так плохо в женские дни.
— Царица, на вашей родине уже пришло лето, здесь же всё ещё зима, последнее время вы почти не двигались, но познали мужа, ваш лунный цикл сдвинулся, поэтому вам настолько нехорошо. Когда всё закончится, я разрешу вам гулять вне стен дворца, девушке, выросшей на свежести сочных лугов, невыносимо находиться в спёртом воздухе покоев, с вами будет шесть стражников и две рабыни… А теперь я прошу вас — засыпайте, Царица.
— Вы останетесь со мной, мой господин?
— Конечно, Царица. — Но этого Айола уже не слышала, потому что голова её перестала болеть, и она уснула крепким сном, радуясь, что уже скоро она сможет выйти на улицу, и тому, что её Царь и господин остался с ней, несмотря на её вину.
ГЛАВА 5. Быстрее ветра
Уже несколько дней младшей дочери Короля было разрешено выходить на улицу. Ей принесли тёплые платья из шерсти, с вышивками, но без камней, которые надевали поверх нижнего платья и платья из одного слоя шёлка. Мантилью заменили платки, подобные тому, что был на ней на брачной церемонии, и завершала одеяния шуба, чей белый мех, подобный пуху гаги, струился до самого пола. Шуба удивила юную царицу, никогда она не видела, чтобы у неё были рукава, подобные рукавам широкого халата, и большой, но лёгкий шаперон, пришитый к самой шубе, он ниспадал на лоб Айолы и причудливо крепился так, что порыв ветра не мог сорвать его с головы Царицы.
Прогулка во внутреннем дворе не принесла много радости младшей дочери Короля, двор был большой и пустынный, посредине стояла большая чаша с множеством краников, старуха сказала, что это «фонтан», но работает он только в тёплое время, когда деревья покрывает зелень, и множество птиц возвращаются в их края.
К удивлению Айолы, старуха сказала, что ей разрешено выходить за стены дворца и ходить везде, где Царица захочет, запрещено было выходить за стены города и, как пояснила старуха, мало, кто выходит за эти стены. Поначалу Айола обрадовалась такой перспективе, ведь там, где она родилась, ей разрешалось свободно передвигаться по замку, и она даже успела несколько раз выйти за его стены, чтобы посмотреть на бескрайние цветущие поля льна.