Ступени Нострадамуса
Шрифт:
— К сожалению, он, которому был сорок один год, готовился к выборам в президенты и был верен утраченной при космическом подвиге своей любимой Лине Армст. До самой своей трагической гибели регулярно летал на мыс Канаверал, принося цветы к ее прекрасному памятнику.
Муромцев передернул плечами: «Опять этот Иль, космонавт и президент! Он сведет с ума в этом кошмаре. Когда ж тому конец?»
Наза Вец внимательно смотрел на него, видимо, понимал, что творится у генерала в душе.
— Это тоже ведь на музыку? — спросила
— Шопен. Восьмая прелюдия, — ответила поэтесса.
— Да, — вздохнула Мария Николаевна. — Это не наркотические ритмы недавнего прошлого. Музыка девятнадцатого века — музыка чувств!
— Простите, стихи вас взволновали? — обратился к ней Наза Вец. — У вас недавно был инсульт?
— Да, профессор. А что?
— Поверьте, это излечимо. Позвольте только вам помочь.
— Мне, право, неловко, профессор. Вы у нас в гостях.
— Вам помощь оказать не трудно. Я чудо–поэтессе помогу вас взволновать еще сильнее и нервы до конца напрячь.
— И Наза Вец сделал несколько пассов перед больной:
— Попробуйте, прошу вас, встать. Я помогу. Возьмите руку.
Мария Николаевна повиновалась и, держась за Наза Веца, приподнялась и… встала на ноги. Себе не веря, вскрикнула от радости:
— Это же чудо! Смотрите, чудо!
— Стихов пленительная сила. Волненье я помог разжечь. Оно для вас подобно шоку.
— Ну чудеса! И гость — волшебник, к нам посланный стихией, — говорил обрадованный адмирал, обнимая старца.
Весна Закатова целовала счастливую женщину:
— Я всегда хотела верить в чудеса! И верила в добрых волшебников. Говорят, беда не приходит одна. А я говорю, что волшебство не может быть одиноким. Ждите его. ждите! Оно придет.
И словно в ответ на эти ободряющие слова поэтессы волшебно засигналила карманная рация адмирала.
Радист корабля вызывал его и доложил, что Кронштадт затоплен. Моряки, как приказал адмирал, завершают оказание помощи. Все корабли на плаву и получили приказ сверху о высшей степени боевой готовности.
— Какая еще готовность? — гулко ворчал бас. — Я сам отдал приказ оказания помощи бедствующим во время наводнения, а не к стрельбе! Ужель и впрямь перед беглецами границу закрывать?
Теперь все стали ждать катера, который выслан на Литейный, хотя ни в одной лоции такой протоки Невы не значилось.
И время потянулось мучительно. Лишь под утро Юрий первым заметил огни и крикнул:
— Вижу прожектор, конечно, с катера, что идет за нами.
Действительно, это оказался катер, который путешествовал по петербургским улицам.
Луч прожектора нащупал группу адмирала, и моряки на катере, очевидно, узнали его.
Катер пришвартовался на уровне третьего этажа под крышей дома. Снизу забросили линь, моряки вверху подхватили его и вытащили веревочную лестницу.
— Мы–то спустимся, — сказал Николай. — А Марию Николаевну на канате придется. Петлю сделаем.
— Да я ничего теперь. Сама попробую. Спасибо профессору, — говорила жена адмирала.
Трудность выдалась с Надей, она никак не хотела спускаться вслед за молодым моряком, требуя пропустить ее первой.
— Вот какая храбрость! — восхитился Николай.
— Напротив, я трусиха и боюсь нескромных взглядов. Николай так посмотрел на Юрия, что тот потупился:
— Да я не догадайся бы взглянуть вверх.
— У нас с тобой еще будет разговор. Морской. Где верх, а где низ! — пообещал Николай.
Начинало светать. Тучи раздернуло. Ветер теперь был на пользу.
Катер плыл между домами.
Адмирал приказал подбирать с крыш затопленных домов людей, взывающих о помощи.
Вскоре на палубе люди стояли тесно плечо к плечу, и усатый старшина, командовавший катером, обратился к Сергею Александровичу:
— Так что, ваше адмиральство! Больше взять на борт никого невозможно, перевернемся, утопленников добавим, — и он кивнул на воду впереди катера.
То, что увидел адмирал и все сопровождавшие его люди, могло потрясти кого угодно.
Навстречу катеру надвигались, как недавно по воде льдины, вспухшие, два дня пробыв под водой, утопленники.
То в одиночку, то сталкиваясь друг с другом, как живые, чтобы отпрянуть в страхе или омерзении. Женщины, старики, дети…
Некоторые плыли лицом вверх, другие смотрели вглубь, словно хотели снова нырнуть. Кто скрюченный, кто вытянутый. Если целое кладбище разрыть, подняв всех неразложившихся мертвецов, и пустить их вплавь, то получилось бы это жуткое зрелище.
Катер вынужден был порой расталкивать их, и они шевелились. Наде стало дурно, и Весна Закатова отхаживала ее.
— Так что ни дать ни взять не ледоход, а трупоход, — заключил старшина.
Муромцев в оцепенении, которое охватывает человека только в кошмаре, не в силах двинуться с места, зажатый в толпе, расширенными глазами смотрел на этот поток мертвецов. Они утонули потому, что он или его двойник–предшественник своей подписью устранил человека, способного это предотвратить! Впрочем, подписи он еще не поставил. Скорее бы проснуться! Неспроста внушил ему неведомый старец этот сон! А может быть, и не внушил, а заставил самого перенести на самом деле весь этот ужас?..
Люди на крышах тщетно взывали о помощи. Адмирал зычно кричал в мегафон, взятый у старшины:
— Помощь пришлем с корабля! Потерпите братцы. Вас не забудем!
Новая неожиданность встретила катер, когда он почти достиг уже Невы, выйдя из улиц–протоков.
Горел дом, его верхние этажи. Этот пожар во время наводнения выглядел так же невероятно, как и страшно.
Из дымящегося окна высовывались двое людей, крича и махая руками.
— Старшина! — скомандовал адмирал. — Взять бедняг на борт.