Ступени Нострадамуса
Шрифт:
— Мне было очень горько.
— Горько? Почему?
— Я пару лет назад была в Голландии и простояла у этой рыбачки несколько часов. Смотрела, как и она, в далекое море. И, как и она, кого–то ждала.
— Ждали? Кого?
— Нет, не я. Я просто думала о ней, о ее чувствах. И написала балладу. Хотите, прочту. Вот видна старая питерская дамба. Представьте себе, что на ней стоит молодая женщина и смотрит, смотрит. И ощущает, что превращается в камень.
— Прочтите, пожалуйста.
— Это тоже пели и даже с оркестром. Я сама написала музыку к этой балладе.
— Не перестаю вами восхищаться!
— Ну что вы! Я просто закончила музыкальную школу, прежде чем начать писать стихи. И поэзия у меня вырастает из музыки. И наоборот.
— И что же вы почувствовали, глядя на море, как и каменная рыбачка? — Весна Закатова, задумчиво глядя в морскую даль, раскинувшуюся за старой дамбой, мягким грустным голосом начала тихо читать, словно для одного только Муромцева, как тому показалось:
— С ревом бьется о скалы В пенных взрывах прибой. Камнем горестным стала Рыбачка с болью немой. Парус свой домотканый Все ищет, ищет в море. «Где же ты, мой желанный, Где же ты, мое горе?! Помнишь, как вместе Шли с тобою. Была невестой. Стала родною. На мысе крайнем Ждали мы сына… Вспомнишь, и камнем Сердце стынет! В волнах лютая воля. Страшно в бурю с грозой. Нас рыбацкая доля Разлучила с тобой… Сын на дне океана, Муж ушел снова в море. Где же ты, мой желанный! Где же ты, мое горе?!Не удивляйтесь меняющейся ритмике и некоторой свободе строк. Это обусловлено музыкой, которую стихи отражают. Женское горе…
— И этот символ женского горя бездумно засыпают землей, — возмущенно сказал Муромцев.
— Вы знаете, Платон Никандрович, я плакала перед видеоэкраном, смотря на это варварство.
— Это так и просится на музыку. И для этой баллады о рыбачке вы сами написали партитуру?
— О, нет! Я только исполняла на синтезаторе, имитирующем все инструменты. А один мой поклонник, видный музыкант, написал партитуру.
— Поклонник? — не сдержался Муромцев. — И много их у вас?
— Почему это вас интересует?
— Хочу знать, с кем вместе стою в одном ряду. С первого взгляда…
Весна Закатова расхохоталась:
— Вы шутник, генерал!
— Ничуть. Вина не моя, а ваша.
— Вот как? Тогда мне придется вас вознаградить еще одним своим сонетом:
— Как вы догадались?
— И кто же он, если не секрет?
— Тот самый музыкант, о котором я говорила.
— Все так, все так, как я и видел.
— Когда вы видели, где?
— Представьте себе, я видел вас во сне, раньше, чем наяву…
— Ну, знаете ли, генерал! Вы превзошли меня в воображении.
— Ничуть. Я просто вам признался.
— Так в чем же? В чем? — лукаво спросила Закатова.
— Я приехал разочаровывать других, а очарован сам.
— Вы говорите загадками. А я не умею их разгадывать.
— Разгадка — в оценке вашим назойливым спутником того, что мы увидим.
— Напротив, вы — прекрасный собеседник. Я с удовольствием читала вам стихи и видела, что они понятны вам.
В этом разговоре было больше недосказанного, чем произнесенного. Не мог же Муромцев сказать, что побывал, притом не раз, в параллельном мире. Сойти за помешанного и уронить себя в ее глазах?
— Я просто поражен всем, что увидел в вас, — сказал он.
— Чем поразила вас, мой генерал, наша звезда, всеобщая любимица? — спросил подошедший адмирал Ильин.
— Сочетанием всего прекрасного в одном лице, — ответил генерал.
— В этом вы не одиноки! Мы все, кто занят на плотине, чтим ее, как нашу вдохновительницу. А мы почти у цели, — и адмирал показал на море впереди, где на пути бегущих волн с барашками гребней виднелась темная полоса от горизонта к горизонту.
— Это и есть ваша плотина или дамба? — спросил Муромцев.
— Нет, это ее сердцевина — огромная, пока что плавающая на воде цистерна. В ней под высоким давлением будет находиться рабочая вода для гидротурбин, словно поднятая несуществующей плотиной на полкилометра к облакам, откуда, как бы водопадом поднебесья, будет низвергаться на лопатки гидротурбин. И солнечная энергия волн, переданная им ветром, превратится в электроток.
— И такая гигантская труба будет плавать на поверхности моря?
— Нет, она уйдет на дно моря между двумя трубчатыми заборами, уже опущенными вниз, протянувшись через весь Финский залив. Холодильный раствор заморозит морскую воду, защитив трубу со всех сторон, и оградит в шторм Питер от вздымающегося моря. В Голландии дамбы сооружают из привозной земли, мы же вместо нее берем окружающую нас воду, превращая ее в лед. Не терпится работягам, и в выходной работают.
Там и тут на темной линии трубы сверкали огоньки электросварки.
— А где же холодильные машины? — поинтересовался генерал.
— Они пока на берегу. На дамбе будут расположены и насосы, накачивающие воду, взамен выработанной в турбинах, в заложенную в дамбу цистерну, которую вы видите перед собой.
— Но эти насосы потребуют немалой мощности?
— Она ничтожна по сравнению с тем, что нам подарит Солнце, ничего не загрязняя. И весь избыток бесплатной энергии сделает ненужными старые тепловые энергоцентрали. Когда так станет повсюду, не будет усиливаться «парниковый эффект». Электрической энергии хватит, чтоб заряжать электромобили взамен дымящих на улицах машин.