Суд и государство
Шрифт:
К тому же как можно оспаривать сегодня, что судебная практика является-таки источником права, причем даже в области уголовного права, хотя сообразно традиционному пониманию уголовное законодательство подлежит исключительно строгому толкованию? Одного примера судебной практики Европейского суда по правам человека, чьи решения имеют во французском праве верховенство над внутренними законами, достаточно, чтобы убедить нас в этом.
Самостоятельный орган или власть – эти два понятия, которые могут показаться близкими, таковыми на самом деле не являются, так как если власть основывается на подчинении, то авторитет автономного органа вытекает из его престижа.
Хотя во Франции и не существует «правительства судей», как это обычно говорят применительно к американским институтам, тем не менее в государстве действует настоящая самостоятельная система судебных органов, которая черпает свою легитимность в цели своей миссии – защищать права и свободы граждан.
Данная цель напрямую вытекает из Конституции Франции: в соответствии с ней уважение индивидуальных свобод должно обеспечиваться судебными органами, в состав которых входят судейские магистраты и магистраты прокуратуры, и для этого судебные органы должны сохранять независимость.
Следовательно,
§ 2. Пределы независимости судей: пределы для чего и независимость от кого?
Попытки поставить под сомнение легитимность государства как структуры, способной управлять обществом, через призму различных неолиберальных подходов, направленных на «повышение его эффективности» или «сокращение издержек», не обошли стороной и правосудие. От него требуют восполнить слабость государственной системы, став единственной гарантией ее демократического функционирования [89] . Этим объясняется максималистский характер нынешних требований к правосудию: оно должно быть абсолютно независимым, хотя вместе с тем не уточняется, идет ли речь о независимости от государства или от политики. Никоим образом не оспаривая, что «независимость есть первая обязанность правосудия» [90] , ясно также, что поиски абсолюта, как и в любых других случаях, несут неизбежный риск дестабилизации государственной системы.
89
См. доклад Think Tank «Терра нова» от 2011 г. «Правосудие – власть демократии», авторы которого ратуют за превращение правосудия в особую власть, что даст ему возможность выполнить в полной мере возложенную на него сегодня роль и положить конец «историческому французскому дисбалансу», как его называют авторы, когда правосудие выступает, по их словам, в качестве «одного из орудий исполнительной власти» .
90
Carcassonne G. Rapport introductif // L’ind'ependance de la justice. Actes du deuxi`eme congr`es de l’AHJUCAF. Dakar, 2007. Р. 33.
2.1. Логическая невозможность абсолютной независимости
Когда заходит речь о независимости правосудия, то первое, что приходит на ум, – это различие между правовой независимостью и политической независимостью, поскольку институт правосудия находится на стыке двух систем – права и политики. Если правовая независимость перестала быть очень чувствительным вопросом благодаря теории разделения властей, принятию законодательства о статусе магистратуры, сакральности во Франции принципа несменяемости судей, стабильности правовых норм о назначении магистратов на должность и их продвижении по службе, то проблема политической независимости со своей стороны продолжает оставаться весьма ощутимой. Быть может, она является даже неразрешимой, если принять во внимание, что правосудие отправляется магистратами, которые суть люди со своей культурой, историей, мировоззрением. Теоретически все эти факторы не должны сказываться в процессе отправления правосудия, но можно ли требовать от человека, чтобы он отказался от своей человеческой сущности, да и нужно ли требовать это от него? Б. Спиноза давным-давно подметил логическую невозможность индивидуальной независимости: «Люди находятся в плену своих чувств, и здравый рассудок не может требовать, чтобы каждый человек был независим; иными словами, сам разум подтверждает невозможность индивидуальной независимости» [91] .
91
Spinoza B. Trait'e de l’autorit'e politique. Paris: Gallimard, 1994. P. 99.
В ситуации, когда человеческий фактор выступает объективным и непреодолимым ограничителем независимости суда, существует определенный набор судоустройственных и процессуальных норм, принятых с целью уменьшить влияние личности судьи на отправление правосудия [92] , хотя полностью исключить такое влияние вряд ли возможно. Цель здесь в том, чтобы не допустить пристрастности судей по причине невозможности их индивидуальной независимости. Высший совет магистратуры (ВСМ), рассматривая вопрос о деонтологических обязанностях магистратов, оценил ситуацию следующим образом: «Беспристрастность при осуществлении судебно-юрисдикционных полномочий не должна ограничиваться одним лишь внешним отсутствием какого-либо предубеждения, но означать также в более фундаментальном смысле действительное отсутствие личной позиции, исходя из чего от магистрата требуется, каковы бы ни были его собственные взгляды, чтобы он оставался способен свободно выслушивать и учитывать все точки зрения, высказываемые перед ним». В то же время подход ВСМ является не более чем формальным, поскольку здесь, по сути, указывается, что эта обязанность обеспечивается путем соблюдения принципа состязательности. В общем, речь идет лишь о том, что судья не должен внешне обозначать свою позицию [93] . Если не получается реализовать нереализуемое, то остается только гарантировать внешний вид правосудия.
92
Речь может идти о нормах судоустройственного типа, связанных с обязательной ротацией судей или их продвижением по службе с целью не допустить чрезмерного роста влияния того или иного судьи в конкретном суде, или о чисто процессуальных нормах, призванных исключить риск конфликта интересов по отдельно взятым делам. Но нельзя обойти вниманием и более этическое измерение проблемы, в связи с чем приходится напомнить о далеко не всегда простых взаимоотношениях магистратов с политикой, в чем бы эта политика ни выражалась – в деятельности политических партий или в деятельности профсоюзов (см., в частности, подробнее § 2 гл. V ч. II данной монографии).
93
См.: L’impartialit'e selon le Conseil sup'erieur de la magistrature //http://www.conseil-superieur-magistrature.fr/publications/recueil-des-obligations-deontologiques/limpartialite
Осуществление правосудия в такой ситуации фокусируется в рамках эмпирического подхода на встрече человека и текста, когда толкование судьей текста рассматривается в качестве выражения его субъективности [94] . Правовая доктрина развила эту так называемую реалистическую концепцию через призму американских социологически ориентированных учений, таких как правовой реализм (legal realism) [95] и социологическая юриспруденция (sociological jurisprudence) [96] .
94
О толковании права судьей см.: Viala A. L’interpr'etation du juge dans la hi'erarchie des normes et des organes // Cahiers du Conseil constitutionnel. 1999. № 6.
95
О теории правового реализма см., в частности, интересную статью: Guastini R. Le r'ealisme juridique red'efini // Journal for constitutional theory and philosophy of law. 2013. № 19. Р. 113–129 .
96
См. по этому поводу дискуссию, начатую Пьером Нор'o в его статье: Noreau P. L’acte de juger et son contexte: 'el'ement d’une sociologie politique du jugement // Revue internationale d’'ethique soci'etale et gouvernementale. 2001. № 2 .
Здесь в концептуальном плане следует провести разграничение между автономией и автаркией, поскольку оба эти понятия близки к понятию независимости. По мнению Н. Лумана, судебная система – это прежде всего система, которая не может быть полностью изолирована от окружающей ее среды: «Как и все системы, судопроизводство конституируется путем дифференциации, то есть путем установления границ по отношению к окружающей среде. Это вовсе не означает обязательного разрыва всех отношений со структурами и событиями, которые находятся за пределами судопроизводства» [97] . С этой точки зрения судопроизводство является способом создания дифференциации, необходимой для формирования целостной системы. То, что нас здесь интересует, – это признание взаимопроникновения между сформированными и автономными системами, поскольку в соответствии с данной концепцией автономия предполагает урегулирование отношений с окружающей средой (порядок занятия должности, источник денежного содержания судей, определение законом подсудности и т. п.), когда тем самым признается наличие самих отношений. В отличие от этого автаркия предполагает отрицание таких отношений, в результате чего соответствующая система становится независимой от окружающей ее среды. Здесь независимость отождествляется с автаркией, поскольку признается, что судебная система не может испытывать проникновения окружающих ее других систем.
97
См.: Luhmann N. La l'egitimation par la proc'edure. Laval: Les Presses de l’Universit'e de Laval, 2001. P. 51.
В этом смысле понятие независимости правосудия с логической точки зрения представляет собой очевидный нонсенс. Вместо этого правильнее говорить о регулирующих его механизмах. Ибо если правосудие, вне всяких сомнений, зависит от окружающей его среды, то те регулирующие данную зависимость механизмы, которые будут установлены, сами в свою очередь представляют собой результат политического выбора, сделанного на основании определенного количества факторов. Речь может идти как о внутренних факторах, таких как история, политико-правовая культура, экономические условия, социальные ожидания, так и о факторах внешних – о влиянии международной судебной практики, международных организаций, геополитической конъюнктуре и т. п.
Как бы то ни было, этот «выбор, от кого зависеть» сводится к технической альтернативе: назначаемость судей или их выборность, и каждый из вариантов данной альтернативы предполагает определенный тип зависимости: назначаемость влечет за собой тесную связь с другими ветвями государственной власти, но освобождает судью от давления со стороны политики, экономики, бизнеса, гражданского общества и т. п.; выборность судей отдаляет их от других ветвей государственной власти, но погружает в пучину политики с возникающими отсюда вопросами избирательной кампании и ее финансирования. Например, в американской системе финансирование избирательных кампаний на занятие судейских должностей крупными юридическими фирмами нередко влечет за собой в дальнейшем серьезные проблемы, связанные с независимостью избранных судей. Иногда в том же духе встречаются случаи неформальных договоренностей между адвокатскими и судейскими кругами, поскольку подавляющая часть американских судей – выходцы из адвокатской среды [98] . За исключением революционных периодов, европейская континентальная логика приводит к принципу назначения профессиональных судей, которые являются частью государственного механизма. Англосаксонская модель исходит из логики по общему правилу непрофессионального избранного судьи, который ближе к обществу и ко всему, что связано с борьбой за власть. Но какова бы ни была модель, правосудие всегда и везде остается одним из элементов государства.
98
См.: Бернам У. Правовая система США. Вып. 3. М., 2006. С. 311–321.