Суд и государство
Шрифт:
Однако разделение властей отсылает скорее к осуществлению функций, чем к основам власти. Тем самым с функциональной точки зрения, разделение властей фактически основывается в конкретной плоскости на желании разделить власть, чтобы ее ослабить. Такого рода поиск методов торможения властных полномочий отсылает к либеральной концепции власти. Инструментом реализации данного равновесия является умеренное правление, которое предлагал Монтескье [60] .
При такой архитектуре построения власти под сомнение ставятся и место правосудия, и сама возможность существования понятия судебной власти. Отсюда традиционное во Франции недоверие по отношению к судьям. Великая французская революция 1789 г. в той же мере была направлена против парламентов (как назывались судебные инстанции того времени) старого режима, которые, в частности, тормозили все попытки реформировать монархию, что и против самого короля.
60
Montesquieu Ch. De l’esprit des lois. Livre XI. Paris, 1869. P. 140–170.
Признание
61
Conseil constitutionnel, 22 juill. 1980, d'ec. № 80-119 DC.
62
См.: Boucobza I. Un concept erron'e, celui de l’existence d’un pouvoir judiciaire // Pouvoirs. 2012. № 143. Р. 73.
Только мутация принципа разделения властей могла бы привести к утверждению, что правосудие является не властью государства, а альтернативной «контрвластью» [63] . Если исходить из такого предположения, то речь идет не о поиске оптимальной организации власти в рамках государства, а об ограничении государственной власти как таковой и в конечном счете об ослаблении государства.
1.5. О некоторых основных идеях относительно статуса судьи
63
Этот вопрос ставится в работе: Lavau G. La justice. Paris: PUF, 1961.
Если допустить, что функция суда основывается на этой двойной легитимности – с одной стороны, беспристрастности, которой, с другой стороны, обладают власть или государственный орган, созданные конституцией, то из этого следует, что судьи должны быть независимыми, но при этом правосудие не может рассматриваться как автономная власть.
Таким образом, правосудие не может рассматриваться как власть в государстве, нависающая над другими властями, – оно является одной из властей государства. В противном случае правосудие вошло бы в логику самолегитимации и мы оказались бы в системе, где, будучи наделенными полномочиями по контролю над другими властями, сами суды избегали бы какой-либо формы внешнего контроля. Этот вопрос с особой отчетливостью проявляется, в частности, в уровне независимости судов или, иначе говоря, в степени их подчинения нормам, принятым политической властью.
Этот анализ также должен включать в себя вопрос оценки эффективности правосудия и работы судей, а также механизмов привлечения их к ответственности. Взаимосвязь между требованиями независимости и требованиями эффективности и ответственности очень сложно установить. Наряду с этим встает вопрос критериев, которые позволили бы оценить работу судьи. Должны ли ими быть скорость, качество решений, отмена их со стороны вышестоящих судебных инстанций? Скажем, во Франции судьи очень дорожат своей автономией и очень сдержанно относятся к любой оценке помимо формальной. Помимо этого как только судья признает себя правотворцем, он тут же должен подчиниться конституционным требованиям, касающимся правовой определенности, главным образом в части качества и предсказуемости норм права, что в последнем случае приводит к постановке вопроса об обратной силе судебной практики.
Пренебрежение этими конституционно-правовыми требованиями приводит к развитию конкурирующих способов разрешения споров, медиации или арбитражу. В той мере, в какой французское право развивает применение такого рода механизмов, речь также идет о разгрузке судов, что дает им возможность сосредоточиться на основных функциях.
Однако главное от этого не меняется – развивается подлинная система, конкурирующая с судебной. При этом в юридико-экономических условиях, основанных на эффективности и конкуренции, очевидно, что лучшая система в части качества, правовой определенности и скорости будет развиваться в ущерб другим. Помимо этого сдержанность судей в области оценки их работы рискует быть подорванной развитием электронного правосудия, основанного на методах big data.
Именно на этих двух основах – беспристрастности и эффективности и должно, как представляется, строиться решение проблем статуса судей и правосудия в целом. Впрочем, вопросы статуса судей будут более подробно проанализированы в ч. II данной работы.
§ 2. Роль суда: между защитой индивидуальных прав и легитимацией ограничений индивидуальных прав
2.1. Движение в сторону увеличения полномочий суда
Движение в сторону расширения сферы компетенции суда сегодня беспрецедентно. Суду доверяется разрешение все большего количества споров, проблем, конфликтов и т. п. Это общая тенденция, и мы не будем здесь перечислять все ее причины и проявления, являющиеся как институциональными, так и социальными [64] .
Это движение имеет свои правовые и в более конкретной плоскости конституционно-правовые основания. В качестве примера приведем действующую Конституцию РФ 1993 г., которая, в частности, предусматривает, что ограничение основных прав и индивидуальных свобод, таких как заключение под стражу (ст. 22), проникновение в жилище вопреки воле проживающих в нем лиц (ст. 25), прослушивание телефонных переговоров (ст. 23) и т. п., может производиться исключительно на основании судебного решения. До принятия Конституции РФ 1993 г. и, точнее говоря, реализации ее предписаний новым российским УПК РФ 2001 г. такого рода решения принимал прокурор.
64
См., например: Chevallier J. L’'Etat post-moderne. 4 'ed. Paris, 2014. P. 113–115 (в качестве только одной из приводимых автором иллюстраций укажем лишь, что во Франции «количество жалоб, направляемых в административные суды, за сорок лет увеличилось в десять раз», с. 113).
Международное право широко поддерживает или, правильнее сказать, даже все чаще и чаще стоит у истоков данного движения и реформ, которые оно влечет. Если тексты фундаментальных актов в области прав человека – допустим, Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. или Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. были еще в этом плане достаточно скромны и иногда чрезмерно расплывчаты [65] , то знаменитое soft law [66] или решения ЕСПЧ [67] скромностью и расплывчатостью отличаются уже в много меньшей степени, не забывая, конечно, и о решениях органов национальной конституционной юстиции, которые всегда идут в ногу с международными тенденциями. Так, Конституционный Суд РФ серией своих решений, принятых в 1990-е гг. [68] , внес немалый вклад в расширение полномочий суда в уголовном судопроизводстве, фактически преобразовав в функциональном смысле рядового судью в подлинного «судью над следствием», когда предоставил участникам процесса право обжаловать в суд наиболее важные решения органов предварительного расследования. В российской науке практика Конституционного Суда РФ была даже названа некоторыми авторами «тихой революцией» в российском уголовном процессе [69] .
65
Например, в соответствии со ст. 8 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. «каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случае нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом».
66
См., например: III Экспертный форум по уголовному правосудию для Центральной Азии: Итоговый отчет / ОБСЕ, БДИПЧ. Душанбе, 2010. С. 4 (здесь, в частности, среди основных выводов и рекомендаций содержится адресованная государствам Центральной Азии рекомендация «продолжать расширение сферы судебного контроля на стадии предварительного следствия»).
67
См. в качестве примера: CEDH, Gde ch., 29 mars 2010, Medvedyev et autres c. France, req. № 3394/03 (данное постановление ЕСПЧ, отказывая французскому прокурору в способности предоставлять адекватную защиту прав и свобод, автоматически приводит, исходя из заложенного в нем смысла, к расширению полномочий суда).
68
См. постановления Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г., от 29 апреля 1998 г., от 23 марта 1999 г. и др.
69
Божьев В.П. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. № 10. С. 10.
Не вдаваясь более в детали, нет никаких сомнений, что мы видим перед собой движение в сторону расширения сферы компетенции суда, которое иногда вызывает сдержанное к себе отношение в плане своего влияния на общество в этом постмодернистском мире [70] , но которое никем не ставится под сомнение в части своих правовых и конституционных оснований.
2.2. Судья защищающий и иллюзия эффективности
Никоим образом не оспаривая движение в сторону расширения сферы компетенции суда как таковое, если мы поставим вопрос не только о его формальных, но и о сущностных причинах, то вынуждены будем прийти к выводу, что чаще всего данное движение объясняется именно необходимостью лучшей защиты прав личности. Хотя такого рода объяснение иногда выглядит чрезмерно упрощенным, о чем уже говорилось выше [71] , сегодня оно все более и более претендует на то, чтобы стать своего рода communis opinio. В такой ситуации именно понятие защиты прав оказывается в центре всех течений и реформ, связанных с резким ростом полномочий и нагрузки судей. В принципе логика ясна: судья, более чем кто бы то ни было, обладает для этого всеми необходимыми качествами в силу своей независимости и своей беспристрастности.
70
Chevallier J. Op. cit. P. 115.
71
См. § 1.2 данной главы.