Суд времени. Выпуски № 01-11
Шрифт:
Сванидзе:Всё.
Кургинян:Как это никто?
Сванидзе:Всё, всё, всё.
Ясин:А кто?
Кургинян:Все!
Сванидзе:На этом … на этом эпизод завершен.
Ясин:А, все! Понятно. Ясно.
Кургинян:И он в том числе.
Сванидзе:«Суд времени» в эфире нашего канала. Второй день слушаний по делу Егора Гайдара.
« Дали ли россиянам возможность стать собственниками введенные в 92-м году приватизационные чеки?».
Пожалуйста, сторона защиты, прошу Вас.
Млечин:Ксения Валентиновна, давайте Вы как молодой человек, молодой экономист. Дали возможность или нет?
Юдаева:Вы знаете, я, во-первых, сначала хочу сказать про Егора Тимуровича. Мы здесь много что говорим. Вы знаете, у меня к этому вот какое отношение. У нас экономика, которую он получил в наследство от того периода, который был до него, она была очень сильно больна. И, на мой взгляд, Егор Тимурович был врачом, который сделал этой экономике очень тяжелую операцию. И мы все, во-первых, знаем, что это всегда риск, да, и в случае с Егором Тимуровичем это был один вообще единственный врач, который взялся, да, и судить Гайдара за эту болезнь, я считаю, что бессмысленно.
Млечин:А теперь вопрос — он вылечил болезнь-то?
Юдаева:Ну, я думаю, что сейчас мы видим, что пациент все-таки подает … выздоравливает… подает… подавал он признаки жизни давно … более-менее выздоравливает, хотя, конечно же, он еще не выглядит абсолютно идеально здоровым.
Млечин:Насчет приватизации. Есть ощущение все-таки обиды общества: досталось-то немногим, а остальным — нет. Есть ощущение обиды, и это будут помнить. Получилось, одним досталось, а нам нет, а почему?
Юдаева:Вы знаете…
Млечин:А могло, может быть, по-другому, чтобы всем досталось?
Юдаева:Управлять собственностью — это не так просто. Это, в общем, целая, достаточно серьезная наука. И дело не в том, что в 92-м году, в 91-м году у нас не было людей, у которых, там, не было денег, чтобы их купить.
Сванидзе:Ваше время истекло.
Юдаева:Было мало людей, кто мог бы ей управлять.
Сванидзе:Ксения Валентиновна, Ваше время истекло.
Юдаева:Вот они только сейчас появляются.
Млечин:Спасибо. Благодарю Вас.
Сванидзе:Прошу Вас, сторона обвинения, можете задать вопрос свидетелю защиты.
Кургинян:Значит, я хочу сказать одно — как Вы считаете, вот эта … вот эта метафора «пациент» и все прочее — она относится к демократической культуре? Она допустима? Вы могли бы произнести ее во Франции, например, сказать, что французское общество — это больной, который должен пройти через определенный период? Вот Вы можете услышать это в устах французского, израильского, британского политика? В какой стране мира в принципе фраза, метафора, о том, что нужен болезнь и хирург, да?…
Млечин:В Англии в 60-х и 70-х годах — на каждом шагу — «больное общество».
Кургинян:«Больное общество» — это не вопрос хирургии. Считаете ли Вы, как человек, как женщина, у нас когда-то говорил Галич «как мать заявляю, как женщина», правомочной саму метафору, которую Вы применили? Она демократична?
Юдаева:В отношении экономики… в отношении… я это применила…
Кургинян:В отношении общества.
Юдаева:…в отношении экономики. Я сказала, что советская экономика была больна. Сейчас, я уверена, что это можно сказать, вот конкретно сейчас, в отношении, например, экономики и состоянии бюджета Греции, да, и там сейчас проводятся, в общем, очень похожая и по силе, и по влиянию на общество операция. То же самое сейчас происходит в Великобритании…
Кургинян:Общество поддерживает эту операцию?
Ясин:Конечно.
Кургинян:Прекрасно.
Юдаева:Общество…
Кургинян:Значит, общество должно твердо знать о том, что с ним делают.
Юдаева:Ну, послушайте, греческое общество точно так же сейчас возмущается…
Кургинян:Вот греческое общество вам покажет, когда вы захотите с ним операции проводить без его спроса. Так вот, смысл заключается в том, что когда общество, не спросясь его, начинают хирургическим образом оперировать, оно раз и навсегда понимает, что вы обещали ему демократию, но дали что-то совершенно другое. Потеря демократии и дискредитация ее непоправимы ничем. Ничем. Это было сделано. Это было сделано в этот момент. И Вы это развиваете.
Ясин:И в этом виноват Гайдар?
Кургинян:Конечно.
Ясин:А у Вас совесть есть?
Кургинян:Как… как это у меня…
Ясин:Это просто интересно.
Кургинян:А у Вас?
Ясин:Мне просто интересно.
Кургинян:А у Вас?
Ясин:Я этого не говорю.
Кургинян:Как?
Ясин:Я… я аплодирую Вам, когда Вы говорите, что нужно… нужна демократия.
Кургинян:Ну, поймите же…
Ясин:Но почему Гайдар?
Кургинян:Вы же даже, по-моему, действительно…
Ясин:Почему все на Гайдара?
Кургинян:Послушайте, Вы даже действительно, по-моему, не понимаете, что в результате реформ Гайдара навсегда…
Ясин:Я подозреваю, я подозреваю, что я понимаю гораздо больше, чем Вы думаете.
Кургинян:Хорошо. Я хочу спросить Геращенко, может быть, я чего-нибудь не понимаю, — скажите, пожалуйста, больного прооперировали или ему отрезали ноги? Больного прооперировали или ему отрезали ноги? Скажите мне правду, я хочу жить в этой стране, хочу дальше в ней развиваться.
Геращенко:Мне кажется, он был не больной, у него просто был сильный насморк.
Кургинян:И что с ним сделали?
Геращенко:А ему отрезали ногу.
Кургинян:А ему отрезали ногу. Если можно, Вы, специалист высшего класса по этим вещам, я все время чуть-чуть как бы…
Геращенко:Резать ноги?
Кургинян:Нет, не по ногам. Вы, как специалист высшего класса, раскройте Вашу метафору. Раскройте ее, пожалуйста. Раскройте ее экономически.