Судьба Илюши Барабанова
Шрифт:
Некоторое время они с грустной улыбкой смотрели друг на друга. Потом Элен сказала тихо:
— O, cavalier de premier ordre [1] .— Элен хотелось блеснуть перед Олегом тем, что она еще не забыла французский. А ведь он приехал оттуда, из далекой и благословенной Европы.
Олег учтиво поклонился и поцеловал девушке руку.
Раздался стук в дверь. Пришли Раски.
— Вот еще принц! — воскликнул Иван Петрович, впуская гостей.
Поль выглядел щеголем: на нем был фрак, лакированные узконосые ботинки, входившие в моду. Поль стал раздевать отца — невысокого сухонького старичка в потертой шубейке, которая придавала ему «пролетарский» вид. Под шубейкой скрывался аристократ в смокинге. Из-под рукавов выглядывали белые манжеты с золотыми запонками.
1
Кавалер высшего класса (фр.).
Торговые тузы царской России удивились бы, увидев в Калуге Ивана Францевича Раска, короля ювелирных дел Москвы, Петербурга и Киева. Впрочем, куда только не бросали волны революции «бывших» людей!..
Гога оставил товарищей и помчался в переднюю, на ходу шепнув старшему брату, что пришел Поль.
Олег сразу же прервал разговор с гостями и встретил Поля приветливой улыбкой.
— Можете не представляться, — сказал он и крепко, благодарно пожал ему руку. — Я все о вас знаю, решительно все… Я не верю в провидение, но именно оно свело нас. Ведь нам плыть в одну гавань, не так ли?
Поль был достаточно хитер, чтобы с первого взгляда не распознать своих, но Олег Каретников что-то слишком замысловато и загадочно изъяснялся.
— Нам придется дружить, Поль, — продолжал Олег, — крепко дружить… Впрочем, об этом после.
— Я бы счел за честь дружить с вами, — сказал Поль.
— После, после… — И Олег взял его под руку и повел к Элен.
Последним из гостей явился отец Серафим с матушкой. Попадья долго кряхтела, разматывая шаль.
— Почему Тина не пришла? — подскочил к ним Гога и стал помогать раздеваться.
— Разболелась, голубка, захворала, — певуче отозвалась попадья и закатила глаза в знак того, что не врет, а говорит истинную правду.
Нужно было доложить Полю. Гога нашел его в зале и отозвал в сторонку:
— Тины опять нет… Мне не нравится ее поведение.
— Мне тоже, — в задумчивости проговорил Поль, — и я не знаю, чем это объяснить.
— Переманили ее.
— Кто переманил? — строго спросил Поль.
— Комси-комса… Ведь у нее там возлюбленный.
— Азаров, что ли?.. Ну и пускай развлекается, — сказал Поль с обидой и, помолчав, добавил угрюмо: — Что ищет, то и найдет. Не будем омрачать праздника, идем веселиться.
Пир был в разгаре. За столом Олег пользовался всеобщим вниманием, к нему тянулись с бокалами, поздравляли с чудесным возвращением «с того света». Олег держал себя с достоинством, на вопросы отвечал уклончиво. Его прошлое было покрыто тайной. Даже отец и мать знали о нем далеко не все. Явился с повинной, но как это произошло, почему врангелевский офицер был прощен Советской властью, оставалось неизвестным.
Где только не побывал Олег Каретников с тех пор, как зимой восемнадцатого года записался добровольцем в белую гвардию! Сперва служил на Дону у генерала Май-Маевского. После разгрома деникинской армии перебрался в Крым, к Врангелю. Там был штабистом, служил в контрразведке. Впрочем, об этом он вспоминал без охоты… Из Крыма вместе с остатками белой армии пришлось бежать в Румынию. Потом — Париж. И наконец, он обосновался в Праге.
Там Олег круто повернул свою судьбу, он стал сменовеховцем. В Праге, среди белой эмиграции, образовались группы «сочувствующих» Советской власти. Бывший колчаковский министр Устрялов выдвинул идею, будто нэп, введенный в России, перерождает и неизбежно переродит Советскую страну в буржуазно-демократическую республику. Деятели «Смены вех» утверждали, что Советы обанкротились и уже катятся к старым порядкам. Этого и следовало ожидать, потому что не могут же, в самом деле, мужичье-лапотники управлять делами государства! Смешно даже подумать!..
Вскоре Олег добился разрешения Советского правительства вернуться на родину. И когда приехал в Россию, увидел, что сменовеховцы были правы. Иначе чем объяснить то, что отца, бывшего крупного частновладельца, не только не посадили в тюрьму, но даже разрешили вновь открыть магазин. Правда, он был записан на прислугу Акулину, но это пустая формальность, маскировка. В страна бурно развивалась частная торговля, открывались всевозможные заведения — кафе, казино, маленькие фабрики по производству мыла, спичек, церковных свечей. Торговля пока выглядела жалко, но стихия частной собственности разливалась, как половодье, и грозила затопить все.
— Олег Иванович, как вы нашли нашу Калугу? — спросила Элен и сама же ответила с грустью: — Совсем не та, правда?
— Почему же? У вас даже балы дают, маскарады.
— О, вы правы… На каждом шагу ряженые. Люди одеваются в лохмотья и протягивают руку за подаянием. Чем не маскарад?..
— Я не шучу, — сказал Олег серьезно. — Вчера я присутствовал на маскараде.
— Любопытно…
— Шел мимо городского театра, вижу объявление о маскараде в пользу голодающих. Заглянул из интереса…
— И был наказан, — засмеялась Элен.
— Представляю, что там был за балаган, — пробурчал Гога.
— Конечно, маскарад не блистал, — начал рассказывать Олег. — Костюмы производили комическое впечатление. Я было хотел уйти, но меня кто-то взял под руку. Обернулся, возле меня стояла маска: плечистая особа, одетая в красный коленкоровый костюм с громадными золотыми звездами. «Ты мне ндравишься», — шепнула она и засмеялась. Спрашиваю: «Голубушка, что тебе нужно?» — «Хочу с тобой познакомиться». Мне ничего не оставалось, как поклониться и сказать: «Милая, отойди, от тебя пахнет кухней». Лишь после этого моя Кармен отошла, громко топая пятками…
Все заметили, как миловидная девица, сидевшая за столом в конце, затряслась от смеха, закрыв лицо салфеткой.
— Что с тобой, чему смеешься? — спросил Гога.
Девица сказала:
— Олег Иванович, кажется, я знаю вашу маску… Моя кухарка Даша накануне шила красный костюм с золотыми звездами. Я еще спросила ее: «Зачем?» Она ответила: «У нас будя маскарат».
Все, кроме Олега, весело рассмеялись.
— Но должен сказать, господа… — строго, чтобы прервать общий смех, сказал Олег, — должен сказать, что маскарад принес большую пользу: он собрал немало денег для голодающих. Это благородно!..