Судьба начертанная кровью
Шрифт:
– Останови коня.
Бьорн остановился, остальные последовали его примеру, хотя Снорри спросил:
– Почему ты остановился?
Я снова указала на призрака, который так и остался стоять с опущенной головой, а вокруг него кружились зола и пепел.
– Кто-нибудь из вас видит эту фигуру в капюшоне? Угли? Дым?
Все в замешательстве смотрели туда, куда я указывала, и качали головами. Ничего. А вот лошади, похоже, заметили его - все они фыркали и били копытами, прижав уши.
– Призрак, - вздохнул Снорри.
– Возможно, даже один из богов,
Мои ладони стали липкими, потому что это было последнее, что я хотела сделать.
– Попробуй приблизиться к нему.
Бьорн направил своего коня к выступу, пока тот не уперся копытами, отказываясь двигаться дальше.
– Что тебе нужно?
– крикнула я призраку.
– Как вежливо, Рожденная в огне, - пробормотал Бьорн, но я не обратила на него внимания, наблюдая за тем, как голова призрака поворачивается ко мне, но его лицо по-прежнему было скрыто капюшоном. Затем он поднял руку и заговорил, голос был грубым и наполненным болью.
– Она, с неизвестной судьбой, она, дитя Хлин, она, рожденная в огне, должна принести жертву богам на горе в первую ночь полнолуния, иначе ее нить оборвется, и будущее, которое было предсказано, окажется не сотканным.
Слова оседали в голове, и понимание того, что они значат, вызвало у меня приступ тошноты.
– Он ответил?
– спросил Бьорн, и я напряженно кивнула.
– Да.
– Я спросила громче: - Почему? Почему я должна это сделать?
– Она должна заслужить свою судьбу, - ответил призрак, а затем рассыпался на угли и дым.
Конь заржал, и я выругалась, ухватившись за талию Бьорна, чтобы не упасть, пока он осаживал животное.
– Что ответил призрак?
– спросил Снорри, объезжая нас кругами на своей фыркающей лошади.
– Он назвал себя?
– Он сказал, что я должна заслужить свою судьбу, - ответила я, выпрямляясь позади Бьорна.
– Я должна принести жертву богам на горе в первую ночь полнолуния, иначе моя нить оборвется.
– Испытание!
– Глаза Снорри засияли.
– Наверняка призрак был одним из богов, а они любят такие вещи.
Испытание, которое, если я не справлюсь, приведет меня к смерти. Не стоит и говорить, что я не разделяла энтузиазма Снорри.
– Боги не даруют величие просто так, - сказал он.
– Ты должна доказать им, что ты достойна.
Меня не покидало ощущение, что когда-то я мечтала о величии, а теперь, когда оно маячило передо мной, мне казалось, что это последнее, чего я хочу.
Кроме того, моя судьба не была предопределена. Как мог призрак, боги или кто-либо еще предсказать, что ждет меня в будущем? Как они могли знать наверняка, что если я не отправлюсь в Фьяллтиндр, то умру? Возможно, я могла бы изменить свою судьбу и избежать этого. Может быть, я смогу дождаться момента, когда все отвернутся, и убежать. Я могла бы найти свою семью, и мы вместе бежали бы от угроз Снорри. Я могла бы сплести себе новую судьбу. Из-за этих мыслей, проносящихся в моей голове, я вдруг пожалела, что не приняла предложение Бьорна помочь мне бежать.
Словно услышав мои мысли, Снорри добавил:
– Если ты разрушишь судьбу, предначертанную мне, Фрейя, тебе лучше умереть.
Ненависть вскипела в моей груди, потому что боги не были той угрозой, которой я боялась. Это был стоящий передо мной ублюдок.
– Мы потеряли достаточно времени! Мы едем в Фьяллтиндр, - приказал он, пришпоривая лошадь и пуская ее в галоп.
Вместо того чтобы следовать за ним, Бьорн повернулся в седле, обхватил меня одной рукой за талию и усадил перед собой. Пока я с трудом пыталась усесться, он сказал:
– Не думаю, что призрак угрожал тебе, Фрейя. Скорее, он предупреждал тебя о том, что на этом пути будут те, кто попытается тебя убить.
– Как будто я сама этого не поняла.
– Вершина горы - священная земля.
– Рука Бьорна прижалась к моим ребрам, чтобы удержать меня на месте.
– Оружие запрещено, потому что все смерти должны быть принесены в жертву богам, и это обеспечивает определенный уровень безопасности в пределах границ Фьяллтиндра.
Меня это не слишком утешило.
– Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться туда?
– Завтра мы достигнем деревни у подножия горы, где оставим лошадей, - сказал он.
– Потом еще полдня подъема.
Ночь под открытым небом. Я тяжело сглотнула.
– Думаю, нам следует ехать быстрее.
***
К тому времени, когда опустились сумерки, лошади уже изрядно устали, а мое тело болело от многочасового подпрыгивания между бедер Бьорна. Судя по его стонам, когда он медленно сползал с коня, падал на спину в грязь и кричал в небо, что потерял способность зачинать детей, у него дела обстояли не лучше.
И все же впервые с тех пор, как мы покинули Халсар, кто-то засмеялся, и я была рада даже временному ослаблению напряжения, пусть даже смеялись надо мной. Воины толкались и пихали друг друга локтями, ухаживая за лошадьми, а рабы, которых взял с собой Снорри, занялись приготовлением ужина, пока их хозяйка сидела на скале, явно не собираясь ничего делать.
Я заколебалась, не зная, чем заняться, а потом пошла к рабам. Я не знала, как устроить оборону лагеря, но могла развести костер и освежевать дичь.
Осторожно сложив кучу хвороста, я запихнула под него мох. Моя покрытая шрамами рука болезненно затекла, вероятно, из-за тренировок с Бьорном, и я с трудом удерживала нож, чтобы чиркнуть им по кремню.
– Есть более простой способ.
– Бьорн присел на корточки рядом со мной, в его руке появился топор. Алое пламя замерцало и заплясало, когда он сунул его в мою тщательно уложенную кучу дров, опрокинув все, а затем исчез во тьме.
Я посмотрела на оружие - это была первая возможность рассмотреть топор вблизи. От него исходило сильное тепло, хотя пот, появившийся на лбу, выступил скорее от нервов, чем от температуры, поскольку я вспомнила, что почувствовала, когда топор обжег мне руку. За мгновение до того, как я взяла его, пламя охватило мою ладонь, словно намереваясь поглотить меня. Словно сам Тир хотел наказать меня за то, что я взяла в руки оружие, которое никогда мне не предназначалось.