Судьба начертанная кровью
Шрифт:
Челюсть Бьорна ходила туда-сюда, глаза прищурились и наполнились гневом.
Нет, это было нечто большее.
Он ненавидел Илву. Ненавидел ее больше, чем можно было оправдать тем, что я видела и слышала. Он открыл рот, и я напряглась, чувствуя, что слова, которые сейчас вырвутся, будут не извинениями. Но Бьорн лишь глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
Илва скрестила руки, прищурившись.
– Я была благодарна своему мужу за то, что он смог спасти тебя от наших врагов, Бьорн, но каждый день ты испытываешь эту
– Не лги мне, Илва, - ответил он.
– Я знаю, что тебя злит то, что я занял место Лейфа как наследник. Хотя бы имей порядочность признать это, а не прячься за ложными чувствами.
– Ладно!
– фыркнула она.
– Я не желаю, чтобы ты был наследником. Тебя не было слишком долго, и ты вырос в Северных землях. Народ заслуживает, чтобы им правил кто-то из своих. Законный сын!
Я прижала руку ко рту, потрясенная ее словами, но Бьорн даже не моргнул.
– Хватит!
– крикнул Снорри.
– Вы оба, прекратите эту бессмысленную ссору.
Бьорн, казалось, даже не услышал отца, только опустил голову на уровень Илвы и сказал:
– Я слышал, что ты однажды сказала то же самое моей матери.
Я сделала шаг назад, ибо, хотя и стояла в центре этого спора, перестала быть его частью. Воины и слуги вокруг делали все возможное, чтобы смотреть куда угодно, только не на разгоревшийся спор.
Илва покраснела от обвинения, но именно Снорри прорычал:
– Кто сказал тебе эту ложь? Илва была подругой твоей матери, и ты это знаешь.
– Это не имеет значения.
– Бьорн отвернулся.
– Это история. Все кончено. Забудь, что я сказал.
Затем он зашагал прочь в темноту.
Снорри направился было в ту сторону, куда ушел Бьорн, но Илва поймала его за руку.
– Он не станет слушать, пока злится, - сказала она.
– И чем больше ты будешь отрицать, тем больше он будет верить, что это правда.
– Это был Харальд, - прорычал Снорри.
– Это его манера. Шептать в уши яд и ложь, извращая верность.
– Скорее всего, так и есть, - ответила Илва.
– Возникает вопрос, что еще он нашептывал Бьорну на ухо в те долгие годы, когда твой сын был на его попечении.
Я заскрипела зубами. Даже в этот момент Илва манипулировала обстоятельствами в своих интересах. Но, по крайней мере, Снорри, похоже, это понимал.
– Твои отношения с Бьорном были бы лучше, если бы ты не пыталась постоянно искать способы его опорочить. И с какой целью? Чтобы выставить Лейфа в выгодном свете? Я и так знаю, что мой сын - отличный мальчик и станет прекрасным воином, но он не мой первенец. Не тот, кого Тир решил почтить каплей крови.
Я сделала шаг назад, намереваясь разыскать Бьорна, но тут же пожалела об этом, когда Илва посмотрела на меня с хмурым видом, словно все это было моей виной. Порывшись в сумке на поясе, она достала баночку и бросила ее мне.
– Лив сказала, что ты должна использовать это каждую ночь. Это облегчит боль и скованность, и ты сможешь оставаться полезной. А теперь иди и займи себя чем-нибудь.
Сунув горшочек с мазью в карман, я вернулась
– Чем я могу помочь?
Одна из них открыла рот, вероятно, чтобы сказать мне, что в этом нет необходимости, и я быстро ответила:
– Илва желает, чтобы я была полезна.
– Молодая женщина бросила косой взгляд на свою хозяйку, а затем протянула мне ложку.
– Помешивай время от времени.
Я послушно повиновалась, хотя мой взгляд то и дело устремлялся на окраину лагеря, ожидая, что Бьорн снова появится. Что он имел в виду, говоря о своей матери? Была ли Илва как-то причастна к тому, что с ней случилось?
Миллион вопросов без ответов. Опустив ложку в рагу, я попробовала его и постаралась не скорчить гримасу, потому что оно было безвкусным. Дотянувшись до крошечных мешочков с приправами, которые оставили женщины, я добавила соль и еще кое-что, снова попробовала и оно пришлось мне по вкусу.
– Все готово.
Женщины раздали всем миски, а я села в сторонке, уплетая рагу и размышляя о ситуации, в которой я оказалась. Закончив, я отставила миску в сторону и открыла мазь, которую дала мне Илва. Содержимое было как воск с резким запахом, но, хотя запах не был неприятным, я закрыла ее.
– Чтобы она помогла, ее нужно использовать.
Я вздрогнула от голоса Бьорна, не услышав, как он вышел из темного леса. Он сел напротив меня у костра, взял палку и задумчиво потыкал в угли, а потом добавил еще дров. Затем он поднял голову.
– Ну что? Разве ты не собираешься сделать это?
Мои пальцы болезненно затекли, и, вероятно, утром будет еще хуже, но по причинам, которые я не могла объяснить, я отложила баночку.
В ответ на это Бьорн, поднявшись и обойдя вокруг костра, издал звук раздражения.
– Дай мне мазь.
Осознавая, что все взгляды устремлены на нас, я передала ему маленькую емкость и поморщилась, когда он извлек из нее слишком много, - экономность во мне протестовала против излишеств.
– Очевидно, ты не знаешь о сундуках с серебром, которые мой отец закопал в разных местах на своей территории, - сказал он.
– Поверь мне, он больше заботится о том, чтобы ты могла пользоваться рукой, чем о том, чтобы оплачивать банки с мазью.
Бережливость была присуща моему характеру, но в этом он был прав. Вытянув руку, я ждала, что он положит мне на ладонь немного мази. Вместо этого Бьорн взял мою руку и размазал мазь по изуродованной татуировке на правой ладони. Я напряглась, стесняясь того, что он прикасается к шрамам, несмотря на его заявления о том, что это знаки чести. Но если текстура моей кожи и беспокоила его, то Бьорн этого не показывал - его сильные пальцы настойчиво впивались в жесткие шрамы, и жар его плоти согревал мою кожу сильнее, чем огонь.