Судьба-Полынь Книга I
Шрифт:
— Она была не женщиной, а богиней, — промолвил тихо сказитель.
Никто не стал оспаривать его слова.
Сайнарию похоронили на одном из холмов. Скрипку положили вместе с ней на погребальное ложе. Огонь горел ярко, и виделась всем в его пламени хрупкая женщина, играющая на скрипке.
— Я буду петь о ней, — произнес твердо Лерст. — О богине, под видом нищенки бродившей по свету и помогающей людям музыкой понять, кто они есть в этом мире. О ней не забудут.
— Хорошее тут место. Дышится свободно. Когда-нибудь тут построят город, — проговорил Херидан.
Глава 17 Ильгар
Дорога петляла между холмами,
Скакунов решили оставить в Сайнарии — следопыты сказали, что так будет лучше. Десятник осмотрел свое воинство. Он считал его именно своим, несмотря на присутствие Дарующего и жрецов…
Следопыты за городом преобразились. Стали веселее, разговорчивее и уже не плелись, как сонные мухи. Эйтары — невероятно интересный народ. Поговаривали, что клан следопытов одним из первых по собственной воле встал под знамя Плуга. И даже их бог — чудовище с человечьим телом и волчьей головой — присягнул Сеятелю, за что был помилован и сослан куда-то на восток. Женщины эйтарки славились знахарством и долголетием, мужчины чувствовали и понимали природу, как никто другой в Гаргии. Ильгару новые спутники казались удивительными. В грубошерстной одежде, венки из вьюна на головах, предплечья обмотаны лозой. Из оружия — только кинжалы с костяными рукоятями. Длинные волосы, окладистые бороды. Лица морщинистые, но глаза молодые и у всех — ярко-зеленые. Эйтары не затевали споров, никогда не повышали голосов и могли подолгу размышлять, разглядывая какой-нибудь обомшелый валун или пучок придорожной травы.
Воины десятка на их фоне смотрелись устрашающе — с рогатинами, луками, топорами и кинжалами, в кирасах и стеганках. Правда, двигались бойцы не так легко. Местность пока позволяла гнать вперед телегу груженную палатками, снаряжением и снедью. Когда выберутся на бездорожье — придется все взваливать на плечи.
Жрецы шли с невозмутимым видом, готовые безропотно отмахивать лигу за лигой. Рядом с ними шагал Дарующий. Лысый, как яйцо, очень высокий и болезненно худой. На узком лице выделялись бородка клинышком, длинный острый нос и крупные глаза. Альстед еще не облачился в доспехи, предпочитая вышагивать в поношенном и перепачканном оружейным маслом дублете, льняных штанах и высоких сапогах. Поодаль шел погруженный в себя Ромар. Его свободные светлые одежды скрывали фигуру, а на шароварах серебрилась затейливая вышивка. Меч на длинной деревянной рукояти он носил в заплечных ножнах. Волосы, заплетенные в сотни тонких косичек, были стянутые в пучок на макушке и подвязаны пестрой лентой.
Слишком много непохожих друг на друга людей в отряде. Тяжело пускаться в дальний путь с человеком, о котором ничего не знаешь, зато расставаться проще, и поскольку смерть в болотах может подкарауливать за каждым деревом, в каждом бочаге и на каждой кочке, это даже хорошо…
Едва сгустились сумерки, Альстед приказал выбирать место для ночевки. Один следопыт нашел подходящую балку, поросшую мягкой травой и невысоким кустарником. Быстро расставили дозорных, развели костер, состряпали похлебку и расселись вокруг огня. Обменивались шутками, обсуждали всякие мелочи и перипетии предстоящего пути. Лишь чернокожий
— Странный тип, — буркнул Тафель. — Глазищами сверкает, да бормочет на непонятном языке… не нравится он мне.
— Давай, вызови и его на бой, — ухмыльнулся Барталин. — Давно по морде не получал? Торгаш ничему тебя не научил?
— А что? Вот не болела бы рука…
— Силы некуда девать? — спросил Ильгар. — Так я тебя на всю ночь в дозор отправлю! Пройдешься, разомнешь косточки.
— Нет уж. Благодарю покорнейше. Сегодня размялся так, что до сих пор спина болит.
— Тогда не болтай языком, как корова боталом! — рыкнул на него Дядька. — Это защитник Дарующего. За красивые глаза или затейливую прическу им не становятся.
Ромар сам попросился в дозор, хотя Ильгар не собирался привлекать его к повинностям такого рода. В компанию ему отрядил Нура, решив, что двум молчунам проще поладить. Да и будет кому приглядеть за чернокожим. Все-таки чужой человек, мало ли что вздумает выкинуть…
Чем ближе подходили к руслу Елги, тем живописнее становились края. Равнины сменяли дубравы и лесистые холмы. Дважды встречались сверкающие на солнце озерца, окаймленные ольховником и поросшие камышом. Разнообразие пейзажей могло поразить даже бывалого путешественника.
Вместе с природой преображались следопыты. Ильгар никогда бы не подумал, что слухи о них окажутся правдой: чем в более дикие земли углублялись эйтары, тем сильнее становились. Десятник готов был поклясться, что вся четверка раздалась в плечах, морщины на сосредоточенных лицах разгладились, а в бородах и космах поубавилось седых волосков. Но самое удивительное, что странные венки на их головах и не собирались увядать.
Дичи было много, погода радовала, и отряд за три дня покрыл больше лиг, чем планировалось. Земли раскинулись плодородные, пару раз встречались дикие яблони, чьи ветви ломились под весом сочных, румяных плодов. Воздух гудел от насекомых, остро пахло цветами и медом.
Со слов Эльма-Крапивки, старшего из следопытов, скоро они должны выйти к большой языческой деревне Овраг. Тамошний люд давно и по-доброму принял Сеятеля, но от своих традиций не отказывался. Местные боги препятствия Армии не чинили, а землепашцы присылали обозы с мукой, пшеницей и ячменем в лагеря и горные заставы. Словно в подтверждение слов эйтара, земли, где властвовала девственная природа, уступили место возделанным полям. Кое-где виднелись навесы из полотна и досок, сараи и крошечные халупы. Но людей — ни души. Ночью, когда отряд свернул с дороги в поле, кто-то из жрецов заметил, что не стрекочут цикады. Непривычная тишина настораживала, Ильгар решил усилить дозоры и приказал не разжигать костер. Ночь переждали относительно спокойно, лишь Кальтер отчего-то уверовал, что слышал шорох и бормотание в полях. Даже вызвался в дозор, хотя его смена была прошлой ночью.
Следующим утром произошло знаковое событие — жрецы наконец-то переоделись в привычные белые одежды, обулись, после чего связали бурые рубища в один узел и положили в старый мешок. Траурное облачение предстояло предать огню.
Отряд вернулся на тракт и совсем немного продвинулся на запад, когда зоркий Морлин заприметил раскинувшуюся вдоль глубокого и неимоверно длинного оврага деревушку.
— Зажиточное место, — хмыкнул Тафель. — Каменных домов больше, чем срубов и избушек. Гляньте-ка! У них крыши черепичные! Хорошо устроились.