Судьбы, как есть
Шрифт:
Такие места, верней, похожие места, были, наверное, во всех больших распадках Северного Сахалина, ну, по крайней мере, всего Александровского района, и везде была эта вкусная мальма — «форель».
Часто, особенно в Афгане, Артему снились такие речушки с ямками и перекатами, с голубикой, маховкой, а порой и самой интересной и своеобразной ягодой под названием «клоповка». Чем-то похожая на клюкву, покрупней и имеющей свой специфический приятный вкус, но почему-то местные ее называют клоповкой, как будто эта ягода пахнет раздавленным клопом. Дело в том, что может и пахнет, но Артем, убивая клопов, никогда их не нюхал, поэтому согласиться с таким названием он никак не мог. Ягода была очень полезна и даже помогала от многих болезней.
Покойный дед Коновалов знал большой толк в этой ягоде, и у него в погребе всегда были ее запасы в виде настоек и натертой клоповки,
Бывало и такое, когда дед с вечера напивался так, что утром нормальный человек болел бы долго и сильно. Артем же не раз наблюдал такую картину. Встав утром, он видел, в каком бодром состоянии был его дед. Вспомнив, сколько он выпил водки накануне, Артем не мог поверить, что человек может так себя поднять рано утром и, не опохмеляясь, колоть дрова, косить траву, копнить сено. А потом он узнал секрет этой богатырской стойкости после выпитого алкоголя.
Где-то часов в пять утра, проснувшись от тошноты, дед лез в погреб, доставал клоповку, наводил из нее морс или пил готовый, настоянный не один месяц в трехлитровых банках, потом ложился снова и через полчаса шел на свежий воздух работать, часок пропотев, махая топором или косой, обливался холодной водой, снова пил морс из клоповки и к часам восьми был, как свежий огурец. Правда, смутно помня, что же вчера вечером было. Спрашивал порой жену Федосью:
— Я вчера не буянил?
— Да буянил ты, окаянный. Буянил и матерился. Драться лез к Артему. Бесстыжая твоя голова. С ружья-то, что по воронам вздумал стрелять? Хочешь, чтобы тебя участковый забрал? Так заберет, не один в поселке живешь. Люди-то все видят, слышат. Ой, не доведет тебя эта водка, Ваня, до добра. А главное, неужели тебе перед Артемом не стыдно. Какой пример подаешь? — причитала Федосья Прокопьевна.
— А ты, бабка, не скули. Хороший человек дряни не наглотается, а дерьмо-мужик от хорошего в дрянь превратится. Пусть видит, что водка делает с нормальными мужиками.
— Это ты-то нормальный? Пьянь ты несусветная, — песочила деда бабуля.
Но проходило время, и дед мог снова набраться по какому-нибудь поводу, а утром, приведя себя в порядок, отстаивать свое вечернее поведение перед своей маленькой женой, понимая, что неправ. Видимо, по его словам, не раз спасала его ягода «клоповка». Прожил дед 71 год, для той жизни с его нелегкой судьбой, что довелось ему прожить, это все-таки было немало.
Уже возвращаясь с рыбалки на машине Евгения и мотоцикле Николая с хорошим уловом и прекрасным настроением от той красоты природы, журчания воды на перекатах, сумасшедшего, просто постоянного клева рыбы, Артем вспомнил Москву. Что там по обыскам у Турдыева и Ашотова? Он представил ту жару, которую испытывали в Москве те, у кого не было ни вентилятора, ни кондиционера, и, что характерно, цена на эти приборы выросла в 5-10 раз. Это не государство, это какой-то беспредел. Бедная, бедная Людмила, как она там выживает вместе с Джеммой. А тут на Сахалине красота, светит яркое солнце, легкий ветерок с моря проплывает по распадку к Камышовому хребту. Артем бывал на хребте не раз, и, действительно, там, среди тайги, каменистых хребтов растет камыш, настоящий. Камыш, правда, не выше метра, и там, где он густо разросся по плантациям в распадках и горного массива, не поют птички, не встречается ни заяц, ни коза. Медведь, и тот в этих местах только берлогу может себе организовать на зиму, но и он тоже не любит, видимо, ходить по жесткому, порой колющемуся настилу над землей. Правда, от охотников такие кущи — настоящее спасение. Поэтому те, кто когда-то назвал хребет Сахалина Камышовым, были абсолютно правы.
Прошла неделя, а обысков так и нет. Вечером, поднявшись на сопку метров на десять выше домов, Артем снова связался со Стариковым, который заверил, что волноваться нет смысла, все идет по плану.
Артем не стал высказывать своего сомнения, «завтраками» его кормят уже четвертую неделю. Благо, провели следственный эксперимент с Мормурадовым в квартире — это уже что-то. Мормурадов все основные действия по убийству валил на Гарисова. По приезду Артема ждала диктофонная запись и фотографии. Запись сделана без ведома следователя. Александр Кошевой под видом смотрителя за квартирой подослал надежного человека, который помимо записи на диктофон, по полной, готов доложить, как все происходило при допросе подозреваемого на месте преступления.
В целом Артем был доволен этим, ведь больше года Мормурадов не давал никаких показаний и нигде не ставил своей подписи. То, что проделал с ним Гусев, дало свои плоды. Мормурадов стал понимать, что с ним в встречала-! и базар никто играть теперь не будут, Гусев держал свое слово, и когда Мормурадова перевели в одну из самых дальних камер и где контингент принял его неласково из-за убийства ребенка, а наоборот, отправил чалиться у параши, то на следующий день он стал умолять Гусева о переводе его обратно, и он готов идти на явку с повинной.
Боже мой, сколько раз об этом говорил Шмелев следователю Ковердову. Да что там говорить, если опера ему подчинялись только на бумаге, а так ими руководил полковник Щукин, а с его амбициями западло возиться с каким-то там мокрушником и насильником, ему тогда было западло понять состояние полковника Шмелева, его огромное и вечное теперь горе.
В Бутырке не смогли найти способы заставить говорить Мормурадова, но как выяснил Гусев, через знакомых своего друга, работающих в оперативном отделе Бутырки, что делу Карделли никто не придавал важного значения. Сидел Мормурадов за грабеж с убийством и все. Оперативники не могли или просто не хотели использовать накопленный годами опыт оказания помощи в расследовании преступлений офицерами оперативного отделения в Бутырке. Никто из оперов не захотел рассказать ту страшную беду, которая постигла Шмелева. Никакого сочувствия, никакого понимания в том, что Мормурадов должен рассказать, как дело было, или хотя бы начать давать нормальные показания, а не то, что он просил дать ему 17 тысяч рублей одного из оперативников, чтобы отдать, якобы, долг сокамерникам за телефонные переговоры.
— Дадите деньги, может быть, я что-нибудь и расскажу. Снимайте с меня изнасилование, и я расскажу, как убили Карделли Тьерри. Верней, кто это мог сделать. Я вообще-то не насиловал, все было по согласию, и был я в презервативе. Врут все эксперты ваши, подтасовка фактов, никого я не убивал, телефон взял, так как увидел дым в квартире, заглянул, а там, на полке телефон лежал, ну, я его и забрал, прикрыл дверь и бегом вниз, чтоб менты не прихватили, — врал и изворачивался наглый и жестокий убийца.
В Бутырке Мормурадов вел себя, как крутой уголовник. Никто в камерах не знал, что это насильник и душегуб. Казалось бы, эту информацию давать было опасно, так как только сокамерники узнали, что он изнасиловал женщину, убил ее мужа и задушил малолетнюю трехгодовалую девочку, то не исключено, быть может, в живых его бы и не было. Среди преступного мира есть тоже понятия, которые переступать не надо, и тем, кто их переступил, отводится определенное место или выносится свой приговор. Хотя Шмелев еще в те далекие девяностые годы понял, что надежды на какой-то праведный суд среди урок нет. Это только в кино показывают, как в тюрьмах сидят правильные мужики и судят по чести педофилов и насильников. На самом же деле им глубоко плевать, кто там страдает на свободе. Только то, что тот на свободе, а он за решеткой, останавливает помогать в свершении, еще какого-то, правосудия. Пусть будет счастлив, этот папаша, что просто живет на свободе. Конечно, есть достойные мужики, но их так мало! Из числа тех, кто в это время был в Бутырке и Матросской тишине, не нашлось ни одного, кто бы прессонул Мормурадова хотя бы за то, что тот приехал в Россию и пакостил нагло и жестоко. А ведь их местное тюремное «радио» работает очень точно и часто с очень конкретными характеристиками на заключенных, поступающих в СИЗО. Главное то, что все проводимые мероприятия, как их называл Щукин, никаких результатов не дали, и «героя-убийцу» и насильника в наступившем 2010 году перевели в другую тюрьму, «Матросскую тишину», где до работы с ним оперуполномоченного Гусева тоже было тихо и гладко. Никого Мормурадов сдавать не хотел, а хорохорился, видимо, еще на что-то надеясь. На дядю Жору, на то, что его вряд ли достанут, на то, что Гарисов никогда не будет в Москве на суде, а что произошло в двух квартирах в доме на Тверской, никто, кроме него и Гарисова не знает, а он все будет спихивать на него. Трубой бил Гарисов, с ножом в квартиру вбежал Гарисов, насиловал Гарисов, а он только один раз и то по обоюдному согласию с Ольгой Карделли. Ребенка придушил в черных перчатках Гарисов, и поджёг, несмотря на то, что он, Мормурадов, вышел из подъезда через 12 минут после Гарисова, квартиру в двух местах тоже Гарисов. Золотые украшения, деньги собирал Гарисов, и вообще Мормурадов ходил только рядом, боясь гарисовской крутизны и ножа в его руках. Гарисов разработал план кражи автомобиля, он лил воду через отверстие в полу ванной с четвертого этажа. Он, Мормурадов, бедный и запуганный гастарбайтер, виноват, что не смог предотвратить спланированный грабеж и предотвратить убийство, убив самого Гарисова или убежав из-под его «цепких» рук.