Сумеречный судья
Шрифт:
Я задумчиво оглядывал окровавленную таверну.
— Лучше поскорее уйти отсюда, — предложил я. — Претор вряд ли одобрит такие развлечения.
В это время дверь распахнулась, и два орка-стражника выросли на пороге.
— Его сиятельство, королевский следователь, требует вас к себе, — пророкотал первый.
— Вот, — наставительно произнес я. — Что бывает, когда убиваешь людей сразу после завтрака. А с какой целью пригласил нас милейший претор?
— Ему нужна ваша помощь, — ответил
— Диана Вервье, — произнес гном.
Такой тон мало подходил для того, чтобы говорить о зверски убитой девушке. Скорее, он соответствовал фразе: «Она была шлюхой, и не удивительно, что ее прирезали».
Я подошел к телу, лежавшему на полу. Встав на одно колено, заглянул в мертвые глаза.
— Подружка поэта, — продолжал королевский следователь. — Поэтому я решил, что вам стоит взглянуть.
— Да, эта смерть не похожа на самоубийство.
Я выпрямился и вышел на террасу. Она был маленькой и узкой; даже не балкон, а птичья жердочка, выставленная перед скворечником. Я смотрел на прибрежный город внизу и ни о чем не думал. Один из стражников отозвал претора, и тот вышел из окровавленной комнаты. Франсуаз приблизилась ко мне.
— О чем думаешь? — спросила она.
— Можно ли было ее спасти.
— Как?
— Посуди сама. Зденек Лишка пришел к нам рано утром. Сказал, что поэта убили. Я не отнесся к этому всерьез, и теперь девушка мертва.
— Думаешь, ты мог ее спасти?
Красный фургон ехал далеко внизу, на городской улице. Отчего-то он привлек мое внимание, и я не отрывал от него глаз, пока тот не скрылся за рядами домов.
— Мне бы хотелось так думать, — ответил я.
Я повернулся спиной к огромному городу.
Претор стоял над телом, и только крови на руках не хватало, чтобы принять его за убийцу.
— Вы сказали, что Диана была подругой Багдади, — заметила Франсуаз. — Она была подругой — или подругой?
Претор поднял глаза от убитой; чем-то она притягивала его взгляд гнома.
— Они трахались? — подсказала Френки.
— Об этом лучше у второй спросить, — ответил королевский следователь. — Той, что тело нашла. Сейчас в истерике бьется.
— Кто она?
— Люсинда Эйвенель. Пришла сюда, чтобы поговорить о Серхио. Вместе порыдать захотелось. Дверь была открыта, она заглянула — и увидела тело.
— И у нее появилась веская причина заплакать, — констатировал я. — Полагаю, Френки, нам пора поговорить с этой девушкой.
Люсинда Эйвенель курила, закинув ногу за ногу и поставив локоть на стол рядом с собой. Широкое лицо обрамляли песочного цвета волосы. Она подводила глаза ярко-синей мифрилью, губная помада казалась почти бесцветной. В правом ухе висела большая, но легкая золотая серьга, в левом ничего не было.
— Если девица только что билась в истерике, — произнесла Франсуаз. — То слишком быстро с ней справилась.
Люсинда посмотрела на меня не без интереса. Ее глаза скользнули по дорогому костюму, задержались на поясе с бриллиантовой инкрустацией, и наконец она встретилась со мной взглядом. Взор ее был живым, ищущим, и в нем читалось нечто, готовое перерасти в сексуальное приглашение.
То, что я испытал, глядя на нее, наверняка бы ее удивило. У меня создалось неприятное впечатление, будто я по-прежнему смотрю в глаза мертвой Дианы.
— Она не справлялась, — ответил я.
Я присел на стул напротив Люсинды:
— Где вы взяли наркотики?
Эльфийка поглядела на меня так, словно я начал ее кадрить; а она еще не решила, переспать со мной сразу, или немного поиграть. Поднялась и, подойдя к шкафу, раскрыла зеркальную дверцу. В ее пальцах появилась резная коробочка, в форме черепахи.
— Я нюхнула только два раза.
Это не были слова оправдания.
У меня начало складываться странное ощущение, что Люсинда видит во мне своего,в противовес претору и королевским стражникам.
— Вот зачем вы пришли сюда сегодня, — произнес я.
Приняв из рук Люсинды деревянную черепашку, я открыл крышку, вделанную в панцирь фигурки. Мне не пришлось принюхиваться, чтобы определить тип наркотика — алый гиацинт, довольно сильный, он был особенно распространен в таких полубогемных кругах.
Простой гоблин предпочел бы что-то более крепкое.
— Стражники даже не смотрели, чем я занимаюсь, — произнесла Люсинда, возвращаясь на табуретку. — Им ведь не обязательно знать, правда, маэстро?
— Почему вы зовете меня так? — усмехнулся я.
Она заговорщически улыбнулась; если можно говорить так о девушке, которая постоянно находилась в состоянии томного полусна.
— Не потому, что кажешься старше, — произнесла эльфийка. — Ты как раз то, что мне нравится. Молодой, сильный — не такой, как все эти сопляки, которые даже нос подтереть не умеют, чтобы щеки не испачкать.
Эльфийка слегка наклоняла голову, рассматривая меня.
— А, маэстро? Не знаю, есть в тебе что-то такое. Ум, огонь. Хочется идти за тобой, куда ни скажешь… В Соловушке это было. Пока не спился. А вот ты не из таких…
Люсинда положила на стол руку, явно рассчитывая, что я дотронусь до нее. Френки в ужасе переводила взгляд с меня на юную наркоманку.
— Ты знаешь, кто убил Диану? — спросил я.
— Нет… Кому она нужна? Наивной Дианочка была, глупенькой. Думала, Соловушка ее любит.