Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
— Стасик, подай халат! — крикнула Татьяна и через минуту появилась перед гостями в длинном черном балахоне из тонкой переливающейся махры с широченными рукавами и высоко поднятым воротником. Волосы ее были небрежно перехвачены золотистым обручем, на ногах тоже черные кожаные плетеные тапочки. Она небрежно кивнула всем и села к своему туалетному столику. Закурила и, не оборачиваясь, спросила:
— А почему никто не пьет шампанское? Говорят, сегодня угощает мой новый поклонник — граф Нессельроде.
Все, кроме мужчины, курящего
— Граф, вы уже устали смотреть на меня? — пропела Татьяна, перехватив его заинтересованный взгляд.
Павел, ничего не говоря, подошел к ней и легко прикоснулся своим фужером к ее.
— Я благодарен вам за приглашение. На сцене вы совсем иная, нежели в кино.
— А в жизни?
— Еще прекрасней!
— Наконец-то хоть один человек увидел во мне женщину, а не деятеля российской культуры, — после этих слов она вдруг легко залезла на стул и, возвышаясь над всеми, высоко подняла свой бокал. — Предлагаю выпить за меня — молодую, прекрасную и неповторимую!
Все закричали: «Ура!» Кроме Павла и парочки у окна. Потом начались восторженные тосты. Шампанское в фужерах не заканчивалось. Павел наблюдал за своей «телевизионной мечтой» и не мог решить, когда она ему нравилась больше. Тогда, пятнадцать лет назад — юная и трепетная на экране обшарпанного кинотеатра в Прокопьевске, или сейчас, уверенная, властная, с роскошным телом и все еще молодым лицом? В любом случае его мужское самолюбие довольно колыхалось на волнах шампанского. Единственное, что не давало ему окончательно расслабиться, так это присутствие курящего у окна мужчины. Павел не выдержал и попросил Стасика показать, где находится туалет. Тот чуть не подпрыгнул от восторга и устремился в коридор. Павел плотно прикрыл за собой дверь и как бы невзначай спросил:
— Кто этот мрачный человек у окна?
— А, не обращайте внимания. Это Илья Маркелов. Он раньше был у Татьяны чем-то вроде мужа. Потом она его прогнала и везде говорила, что он импошка и ничего не может. Хотя, я думаю, что врала. Он быстро разбогател и даже дал ей деньги на спектакль. Теперь вот специально приводит к ней своих молодых любовниц. Вроде как дразнит.
— И она не изменила своего мнения?
— Ой, граф, не смешите меня. Какое у актрисы может быть мнение? Она бы сегодня и рада ему на шею броситься, да он не такой дурак, чтобы подставлять. Видели бриллианты в ушах этой девицы? А танцует всего-навсего в кордебалете. Одним словом — копытный цех. Маркелов очень круто стоит. Весь наш театр со всеми актрисами купить может.
Дальнейшая информация
— Господин Нессельроде, а как вы насчет водки? Стасик, налей-ка ему в фужер, поглядим, что получится.
Стасик услужливо выполнил ее приказание и поднес выпивку Павлу. Тот спокойно отвел его руку и с достоинством ответил:
— Простите, Таня, я фужерами водку не пью.
— Ну, и черт с тобой, а я пью… — обиделась она. Одним глотком осушила свой бокал и зажмурилась. Потом причмокнула, нетрезвым взглядом пристально оглядела присутствующих и агрессивно заявила:
— Все! Закончили! Буду одеваться! Нас, кажется, Маркелов приглашал ужинать в «Санта-Фе»? Как насчет бутылочки «Текиллы»?
Маркелов подошел к ней и впервые за весь вечер заговорил:
— На меня сегодня не рассчитывайте. Я рано утром улетаю в Афины.
Татьяна бросила на него презрительный взгляд и, не сдержавшись, грязно выругалась, после чего с насмешкой добавила:
— Решил девушку на берегу Средиземного моря трахнуть? Здесь не дает, что ли?
Маркелов никак не отреагировал на ее оскорбление. Поставил фужер на столик и, взяв свою балетную девушку за руку, ответил:
— Лечу подписывать крупный контракт. И заодно присмотрю себе землю для строительства виллы. А у Ксаны завтра спектакль. Ей, между прочим, доверили Жизель танцевать.
Татьяна криво усмехнулась: «С твоими деньгами ей и Спартака скоро предложат».
Маркелов обнял девушку и, кивнув всем головой, вышел с ней из гримуборной. Судя по лицу Татьяны, настроение у нее испортилось окончательно. Она потребовала еще шампанского и объявила, что спектакль закончился. Гости безропотно стали прощаться. Павел сел на диван, давая понять, что не собирается следовать за ними. Когда в гримуборной, кроме Стасика, никого не осталось, Татьяна встала, подошла к Павлу и с удивлением спросила:
— У тебя что, серьезные намерения?
— Вполне, — ответил он.
— Тогда иди, заводи машину. Я быстро. Мазаться не буду. И так хороша. Стасик, проводи его. А то запутается в наших катакомбах.
В сопровождении Стасика Павел с удовольствием вышел через служебный вход на пустынную, слабо освещенную улицу. Глубоко вдохнул ночной морозный воздух. На темный асфальт падали первые мелкие снежинки. Начиналась зима. Стасик стоял рядом, ежился, но не уходил, желая, очевидно, напомнить о своей готовности продолжить отношения. Павел сделал знак рукой, и к нему подъехала желтая «волга»-такси. Стасик удивился: